[parts style=”clear:both;text-align:center” captions=”true”]
[phead][/phead]
[part]

Роберт Капа

Москва, МАММ (Дом фотографии),

до 19.7

Большая ретроспектива Роберта Капы (1911–1954) знакомит со всеми периодами творчества знаменитого фотографа. Открывает выставку снимок из серии «Лев Троцкий читает лекцию датским студентам об истории русской революции». Он сделан в Копенгагене 27 ноября 1932 года и напечатан в рамках первого опубликованного репортажа Капы в берлинской газете «Вельтшпигель». Впрочем, в тот момент Капа (см.: Евгения Гершкович. Подошедший вплотную) не был еще Капой, сына еврейского портного звали Эндре Эрнё Фридман. Псевдоним появился три года спустя, поскольку в Париже, где он много печатался, уже работал журналист с его родной фамилией.

Известным сделали Капу работы с фронтов гражданской войны в Испании, хотя в последние годы специалисты высказывают мнение, что в ряде случаев зритель сталкивается не с документальными, но постановочными сценами. Снимал Капа и Вторую мировую и ее последствия. На Остоженке показывают снимок октября 1948 года, запечатлевший руины Варшавского гетто — слой кирпичей и камней толщиной шесть футов на фоне уцелевшего римско‑католического храма. В это время Европа пыталась уже стать другой: Капа снял и первое с 1938 года празднование Рош а‑Шана в синагоге Берлина (7 сентября 1945 года), и показ мод в будапештском салоне Клары Ротшильд (1948). Дочь портного и однофамилица европейских банкиров, она обшивала знаменитостей — например, египетского короля Фаруха — еще до войны. Ротшильд выжила, хотя родители и муж погибли в концлагере. После победы возобновила работу ателье; среди клиентов оказались жены европейских лидеров, включая Иосипа Броз Тито, а также Татьяна Самойлова. Увлекалась скачками и картами, но те не спасли от депрессии, вызванной болезнью и неудачной операцией: в 73 года она выбросилась из окна.

После войны Капу пригласили на съемки в СССР (он путешествовал вместе с Джоном Стейнбеком) и в Израиль, где он вновь снимал бои. 9 июня 1948 года он стал свидетелем столкновений после провозглашения Государства Израиль, снимок назван «Солдаты правительственных сил Израиля (Хагана) в разрушенном здании на территории Старого города, находящегося в руках арабов». А год спустя снимал отдыхающих на пляже на фоне ржавеющего в прибрежных водах парохода «Альталена» с оружием в трюмах, которое израильские власти запретили разгрузить крайне правой организации «Иргун» (что стало бы нарушением соглашения о перемирии). Есть и вполне мирные сюжеты, как собрание талмудического общества в районе Меа Шеарим (май‑июнь 1949), занятия во временном лагере для иммигрантов (Галилея, 1949–1950) или размещение иммигрантов во временных лагерях (май 1949). Два последних снимка показывают на телевизионных экранах, потребуется время, чтобы дождаться их появления; к счастью, снимки появляются в хронологической последовательности.

Для многих станет неожиданностью Капа‑портретист. Помимо голливудских персонажей (с Ингрид Бергман у него был долгий роман), он снимал и безымянных героев, чьи изображения превращались в квинтэссенцию времени, — таков портрет трансильванского еврея, проведшего девять лет в концлагерях (Эйн‑Карем, Израиль, 1949).

[/part]
[phead][/phead]
[part]

Магия, ангелы и демоны
в еврейской традиции

Париж, Музей истории и искусства иудаизма,

до 19.7

Большая, на три этажа, выставка в квартале Маре оказалась настолько успешной, что сроки ее проведения продлили. Так появился еще один — теперь действительно последний — шанс познакомиться с уникальными экспонатами из государственных и частных коллекций многих стран, от V века н. э. до современности, от Йемена и Ирака до культуры ашкеназов и хасидов. Всего здесь более 300 документов и объектов, включая магические чаши, рукописи практической каббалы и куклы.

Сама тема может показаться неожиданной, ведь магии противостоят все основные религии. Но определение границ между каббалой, магией и суеверием — дело тонкое, как и вопрос о взаимопроникновении идей и практик между религиями. В Ветхом Завете нет прямого запрета на амулеты, которых так много на парижской выставке: и марокканский письменный амулет против сглаза, выполненный для дома Юсуфа, сына Брурира (ок. 1900), и палестинский амулет для защиты Цадики, дочери Магоды (1930‑е), и амулет замужней женщины (Иран, 1900). Все три происходят из тель‑авивской коллекции Гроссов, как и амулет‑подвеска из Туниса начала ХХ века и ряд других экспонатов.

Как подчеркивает один из кураторов, Гидеон Бохак из департамента еврейских исследований Тель‑Авивского университета, речь во всех случаях о монотеистической, а не политеистической религии. Он отмечает разницу между «народной магией», более востребованной женщинами, и «ученой», элитной, письменной, характерной скорее для мужчин.

[/part]
[phead][/phead]
[part]

Николь Айзенман

Нью‑Йорк, Еврейский музей,

до 9.8

Небольшая эффектная выставка строится вокруг одной картины Николь Айзенман, «Седер», изображающей группу взрослых и детей за ритуальной трапезой. Выставка проходит в рамках цикла «Masterpieces & Curiosities» и позволяет увидеть, как можно на малом пространстве и с небольшим количеством экспонатов — помимо других полотен художницы, показывают и тарелки для седера, в том числе две, расписанные самой Айзенман, — сделать интересный проект.

Пятидесятилетняя Айзенман из числа тех немногих художников, что еще хранит верность фигуративности. Это не мешает ей входить в состав довольно радикальных арт‑групп и выставляться на передовых арт‑биеннале; так, в прошлом году она участвовала в Манифесте‑10 в петербургском Эрмитаже.

Любопытно, что пять лет назад «Седер» уже показывали в этих залах на одной коллективной экспозиции. Кураторы посчитали необходимым вернуться к полотну в монографических обстоятельствах, тем более что не так давно оно вошло в постоянную коллекцию Еврейского музея.

Среди других интересных экспозиций музея, связанных с современным искусством, — «Как мы выглядим» Лори Симмонс (до 19 августа). Большеформатные фотографии исследуют природу тех, кто при помощи макияжа, одежды и пластической хирургии решил приблизиться к своему идеалу — кукле Барби, фарфоровым куклам или персонажам японского аниме. Здесь наглядно видно, как пустота может казаться полной.

[/part]
[phead][/phead]
[part]

День Победы

Москва, Третьяковская галерея,

до 19.7

На Крымском валу показывают живопись и графику военных и послевоенных лет. Есть хрестоматийные вещи, как триптих «Александр Невский» Павла Корина (1942), «Письмо с фронта» Арсения Лактионова (1947), «Отдых после боя» Юрия Непринцева (1955) или «Триумф победившей Родины» Михаила Хмелько (1949), получившего за картину Сталинскую премию первой степени по личному указанию вождя, которому «Триумф» понравился (впрочем, Лактионов и Непринцев тоже сталинские лауреаты). Есть и мало кем виденные эскизы плакатов военной поры из фондов Третьяковки: «Выстоять!» (1942), «Пьем воду родного Днепра» (1943), «Красной Армии — слава!» (1945).

Среди других графических произведений, представленных на четвертом этаже музея, — рисунки «Севастопольского альбома» Леонида (Вениамина) Сойфертиса (1911–1996). Уроженец еврейского местечка Ильинцы (ныне Винницкая область Украины), он в 1930‑м уехал учиться в Москву, где вскоре стал постоянным автором журнала «Крокодил». Во время войны служил во фронтовой газете, участвовал в обороне Одессы и Севастополя, дошел до Берлина. Позже Сойфертис вновь занялся иллюстрацией, много сил отдавая все тому же «Крокодилу». Ему удалось то, на что хватает немногих: считался карикатуристом, оставался лириком.

[/part][/parts]