[parts style=”clear:both;text-align:center” captions=”true”]
[phead][/phead]
[part]

Карл Гольдмарк

Вена, Залы Адольфа Лооса,

до 3.11

Многие считают Карла Гольдмарка (1830–1915) автором национальной еврейской оперы: его «Царица Савская» (1871, либретто Соломона Германа Мозенталя, премьера четыре года спустя) была хитом своего времени. Гольдмарк написал еще шесть опер, но ничто не могло сравниться с успехом первой. Критики пытались вменить ему эпигонство, отмечая очевидную близость к Вагнеру. Автора «Кольца нибелунгов» Гольдмарк и впрямь ценил необычайно и даже был причастен к созданию Вагнерианского общества в Вене, но особо в его работе не участвовал из‑за антисемитизма других членов (сын венгерского кантора, Гольд­марк в своем творчестве испытал влияние синагогальной музыки). Однако если в опере он был вагнерианец, то в камерной музыке — поклонник Мендельсона и Шумана, явный брамсианец (с Брамсом дружил и даже вместе путешествовал, хотя отношения двух композиторов были довольно сложными).

Тем не менее популярность его была огромна. «Царицу Савскую» сравнивали с монументальными полотнами главного салонного живописца эпохи Ганса Макарта — отсюда и название выставки. У Гольдберга были знаменитые ученики, как Ян Сибелиус, а Карл Краус считал его крупнейшим музыкальным драматургом после Вагнера.

На небольшой, но содержательной выставке с подзаголовком «Парадный композитор Рингштрассе» — главная улица австрийской столицы отмечает в этом году 150‑летие — вспоминают разные грани музыкального дарования Гольдмарка. Есть здесь и пластинки с записями его сочинений, и письма (композитор был одно время близок с Малером, который дирижировал премь­ерами трех его опер), и посвященные ему публикации музыковедов. Выставка открыта вблизи Ратуши, в залах Адольфа Лооса на Бартенштайнгассе, 9, где сейчас размещается музыкальное собрание венской библиотеки. Прежде здесь была квартира, с 1927 года принадлежавшая семье еврейского предпринимателя Фридриха Бос­ковица. Интерьеры Лооса были выполнены двумя десятилетиями ранее для их прежней квартиры на Франкгассе, но, переезжая на новую квартиру, хозяева решили их захватить. В середине 1980‑х город выкупил у наследников квартиру, считающуюся архитектурным шедевром, и передал ее библиотеке.

Среди других венских экспозиций — «Без сна» в «Доме 21 века» (музей входит в состав Бельведера и расположен неподалеку от знаменитого парка). Выставка строится вокруг образа кровати в искусстве прошлого и настоящего и впервые в истории музея занимает все его пространство. Среди картин, объектов и видео — работы Агостино Караччи и Пикассо, Ман Рэя и Пьера Клоссовски, Дайаны Арбус и Люсьена Фрейда (см.: Алексей Мокроусов. Тело как улика).

[/part]
[phead][/phead]
[part]

Борис Пастернак

Москва, «Мемориал»,

до 27.6

Сорок фотографий поэта из собрания Е. Б. Пастернака прежде не были известны широкой публике — хотя традиция хранить у себя дома его портреты была распространена в поколении 1960‑х. Как будто само это лицо оказывалось законченным произведением искусства, неким ответом времени и миру, их попыткам подчинить себе жизнь личности, превратить ее в часть сиюминутного, изъять из вечности.

В Каретном ряду, 6 представлены фотографии разных лет: здесь и детский портрет с братом Сашей (1898), и снимки, сделанные Борисом Збарским на Урале в годы Первой мировой войны, а также замечательный фототриптих Валерия Авдеева, выполненный в Чистополе в 1941‑м.

До начала мая в «Мемориале» на Каретном ряду будет еще идти выставка «Право переписки». Она объединила письма к детям тех, кто был арестован в 1920–1930‑х годах, — людей разных социальных кругов, разного веро­исповедания и разных национальностей. Лишь немногие из них снова увидели своих детей. Остались лишь письма.

[/part]
[phead][/phead]
[part]

Ксанти Шавински

Цюрих, музей Мигрос,

до 17.5

Это первая большая ретроспектива, посвященная творчеству известного швейцарского фотографа‑экспериментатора и театрального художника Ксанти Шавински (Александра Шавинского, 1904–1979). Выходец из еврейской семьи в Базеле, он учился в Баухаузе у Клее, Кандинского, Мейера и Мохой‑Надя, был ассистентом на театральных проектах Оскара Шлеммера, работал в строительном управлении Магдебурга, но уже в 1931 году уехал в Берлин: атмосфера была невыносима из‑за политических и расистских нападок. После прихода к власти нацистов Шавински покинул страну: происхождение не оставляло шансов. В итоге он оказался в знаменитой художественной школе Black Mountain College в Северной Каролине, приютившей немало европейских эмигрантов.

Многие экспонаты публика увидит впервые, в том числе живопись, ставшую в 1940‑х годах главным видом его творчества — как и Джексон Поллок, Шавински тяготел к абстрактному экспрессионизму. Выставка рассказывает и о спектодраме, созданной им теории театра, а также о вкладе художника в искусство перформанса.

[/part]
[phead][/phead]
[part]

Для богатых и бедных

Лондон, Еврейский музей,

до 31.5

Все, что вы хотели увидеть на свадьбе, но не знали, куда пойти, теперь показывают на берегах Темзы. Запасники музея хранят множество материалов по этнографии 1880–1950‑х годов, в первую очередь связанных с жизнью еврейских местечек Восточной Европы, жители которых эмиг­рировали в свое время в Лондон. Праздничные наряды и приглашения на торжества, меню обедов и фотографии хроникера жизни Ист‑Энда Бориса Беннетта… Выходец из Польши, Беннетт успевал снимать в день до 30 свадеб, видя в своих персонажах героев Голливуда, — не зря перед ателье выстраивались очереди из женщин в фате и мужчин в смокингах (в музее хранится беннеттовский «Кодак» с раздвижными мехами). Невесты и женихи были разными, разными были и масштабы празднеств, но всех, и богатых, и бедных, объединяла надежда на вечное счастье. Кого‑то она не обманула.

[/part]
[phead][/phead]
[part]

Евреи, вперед!

Осло, Еврейский музей,

до декабря

Созданный недавно музей невелик, временные выставки проводят в основном во дворе. Но и фотопанно с текстами оказывается достаточно, чтобы раскрыть сюжет. Нынешний проект посвящен евреям‑спортсменам, из видов спорта логично выбраны те, где соревнования проходят на открытом воздухе. В норвежском спорте за последние 200 лет (в 1814‑м в стране приняли конституцию, но иудеям формально разрешили здесь селиться лишь в 1851‑м) евреев было не так много, но хватило, чтобы войти в анналы как футбола и гандбола, так хоккея и гольфа.

Среди биографий, о которых напоминает экспозиция, есть трагические, как судьба боксера и легкоатлета Льва Левенстейна (1912–1942). Его предки уехали из Литвы сперва в Англию, откуда была родом его мать, затем в Швецию, где родился сам Левенстейн, потом в Норвегию. Левенстейн побеждал во многих соревнованиях; его карьера оборвалась с приходом нацистов. Как и родители, братья и сестры, он погиб в Освенциме. Та же судьба постигла семью другого выходца из Литвы, лыжника и футболиста Израиля Круппа (1908–1971). Самому ему удалось выжить, эмигрировав в Швецию. После войны Крупп стал бизнесменом, но ходили — в итоге не подтвержденные — слухи о его связях с израильскими спецслужбами, в частности с известным «лиллехаммерским делом», когда после резни на мюнхенской Олимпиаде «Моссад» уничтожал террористов (в Лиллехаммере в результате операции был убит невинный человек).

Среди выживших и бегун Эммануэль Бухман (1912–1974), выигравший в 1930 году чемпионат Норвегии на дистанции 100 метров. Многие спортсмены стали всемирно знамениты, как первый чемпион Европы (1977) по кикбоксингу Макс Манковиц (позднее он ушел в бокс) или нынешняя звезда гольфа 33‑летняя Сюзанн (Тутти) Петерсен. Ее прадед Герман Файльзильбер происходил из семьи, передавшей общине Осло землю для строительства синагоги в районе Бергстин. А саночник Тео Корицинский сделал карьеру в политике, возглавив Социалистическую левую партию и став депутатом стортинга.

[/part]
[/parts]