Каверин дожил до конца режима, до романтической «перестройки». Подводя итоги жизни, ему не нужно было испытывать чувство стыда, крутиться и оправдываться перед своей совестью: за ним не было дурных дел и поступков, предательств, равнодушия и малодушия. И, в отличие от многих братьев, он не совершил преступления по отношению к своему дару — после Каверина остались книги разного литературного достоинства, но среди них нет нечестных и пустых.

В жизни Аврома Суцкевера был один день, когда в СССР о нем узнали едва ли не все грамотные люди. Это произошло 29 апреля 1944 года — в тот день главная, миллионнотиражная газета «Правда» напечатала статью главного (не по должности, а по гамбургскому счету) публициста Ильи Эренбурга, впечатляюще названную «Торжество человека». Это была статья о Суцкевере — еврейском поэте и еврейском партизане.

Молодые евреи всегда относились к спорту как к одному из способов интеграции — благодаря спорту тебя принимали сверстники‑неевреи и общество в целом. Во всяком случае, так обстояло дело с еврейскими студентами в университетах Германии, Австрии и Венгрии в конце XIX — начале XX века. Причем из всех видов спорта еврейские студенты выбирали поединки на рапирах и мечах.

Так случилось, что 22-летний Бетховен страстно влюбился в умную, образованную и к тому же необычайно красивую Рахель, и она с не меньшей страстью полюбила его... В прошлом месяце исполнилось 250 лет со дня рождения Людвига Ван Бетховена. «Лехаим» вспоминает историю о еврейской возлюбленной великого композитора.

История бейрутской разведывательной ячейки обозначила конфликт между репатриантами из Европы и олим из мусульманского мира. Если первые следовали сионистской доктрине, во многом основывавшейся на коллективном идеале кибуца, где должен был сформироваться «новый еврей», сильный, уверенный в себе, нерелигиозный, не имеющий ничего общего со своими сородичами, которые предпочли прозябание в европейской диаспоре, то выходцы с Ближнего Востока привнесли в новую еврейскую страну приверженность вере, устойчивую племенную идентичность, опиравшуюся на ценности традиционной общинной жизни.

Еврейские похороны советского ученого-атомщика и смерть крупнейшего американского еврейского филантропа, сравнения последних событий в США с Холокостом и «игнорирование» российскими С-400 израильских бомбардировщиков в Сирии, а также выход нового тома Мидраша на русском языке... Обо всем этом в обзоре событий недели от главы департамента общественных связей ФЕОР и главного редактора журнала «Лехаим» Боруха Горина.

После стихотворения про кремлевского горца «Сталин как творческая тема больше не существовал для Мандельштама. Она была исчерпана эпиграммой “Мы живем, под собою не чуя страны...” Осталась тема личной зависимости от Сталина, разработанная в разных ракурсах»... Исполнилось 130 лет со дня рождения Осипа Мандельштама

Что вынудило слабого, запуганного, боящегося физических страданий Мандельштама написать стихи о Сталине, почти наверняка чреватые для него гибелью? Мало того! Не только сочинить, но, сочинив, прочесть – и не двум-трем особо избранным, а одиннадцати знакомым?.. Это своего рода инстинкт. Тот же инстинкт побуждает поэта творить, совершенно не заботясь о какой бы то ни было целесообразности этого занятия и полностью пренебрегая его последствиями, сплошь и рядом трагическими. 14 января исполняется 130 лет со дня рождения Осипа Мандельштама

Те несколько минут, что я провел тогда в синагоге, отпечатались в моем сознании как контакт с иной цивилизацией... Думал ли я, что через много лет мне суждено быть чуть ли не первым композитором, который напишет музыку к сцене в синагоге в первом советском фильме, рискнувшем вывести — после долгого перерыва — евреев на экран.

Его теперь уже явный противник Эйхман лез из кожи вон, формируя и отправляя новые эшелоны и колонны в гетто и газовые камеры. На пути его постоянно попадался Валленберг, который, не щадя себя (спал не более четырех часов) и рискуя жизнью, влезал в вагоны или внедрялся в колонны и раздавал шведские паспорта.

Нельзя умолчать о вступлении Познера в 1932 году во Французскую компартию и о том, что в 1934‑м его впустили в Москву в составе французской делегации на Первый съезд советских писателей. Потом он участвовал в мировой войне, а оккупацию Франции перетерпел в США. Много чего еще было в этой относительно благополучной жизни, в течение которой он оставался неизменно лояльным к советскому режиму.

Сегодня Американский университет Бейрута отражает ситуацию, существующую в Ливане в целом: расколотый границами сект, но объединенный в качестве ячейки антиизраильской деятельности. Но что интересно, в этом же самом университете, основанном в 1866 году, когда‑то существовало живое сообщество, состоявшее из сотен еврейских студентов.