Год назад, 22 мая, умер американский писатель Филип Рот. Сегодня «Лехаим» публикует эссе профессора Гардвардского университета Рут Вайс о писателе. «В центре его художественной прозы, а следовательно, и его писательской позиции, стоит недоверие к еврейству, а опосредованно — к Америке как дому этого еврейства», — пишет Рут.

Книга Самуила Гордона — настоящая энциклопедия послевоенного местечка. Писатель видит, как и почему сохраняются те или иные обычаи, как в условиях вечного советского дефицита процветают ремесленники‑кустари, кто еще говорит на идише, а кто его только понимает. Каким местечкам суждено жить, а каким умереть...

Он говорил, что хочет вернуться в Америку, потому что испытывает растущую неприязнь к британскому антисемитизму, а заодно раздражение из‑за того, что к антисемитизму этому прилагались отказ британцев признать, что британский антисемитизм вообще существует, и их старания втолковать Филипу, что он, наверно, чего‑то недопонимает в их культуре. Недавно я вновь задумался о том, что Филип почувствовал столько лет назад. Тогда Филип Рот, причем уже не в первый раз, намного опередил свое время.

Еще в XX веке историки и критики сетовали на Иммануэля, писавшего дерзкие любовные истории и издевательские насмешки — о ужас! — на святом языке пророков и псалмопевцев. На том языке, замечу, на котором никто не говорил, и ни для кого он не был родным. Но сейчас ситуация иная, и Иммануэль из «запрещенного» поэта превратился в автора, которого стыдно не знать.

110 лет назад родился Николас Уинтон — человек, спасший несколько сотен еврейских детей. Он возражал, когда пресса называла его «британским Шиндлером»: «Шиндлер рисковал жизнью, спасая людей, я — нет». Он постоянно подчеркивал, что основную роль в спасении детей играл не он, а другие люди — те, что работали в Праге, а не в Лондоне. И этот урок сэра Николаса, пожалуй, не менее важен, нежели то, чем он занимался с марта по август 1939‑го.

Он потерял мать, отца, брата, родной дом, тему, здоровье, волосы — по мнению критика Милтона Аппеля, талант он тоже потерял. По мнению Аппеля, терять особенно было нечего. В «Инквайери», еврейском ежемесячнике о культуре, напечатавшем пятнадцать лет назад первые рассказы Цукермана, Милтон Аппель развернул такую атаку на карьеру Цукермана, по сравнению с которой нападение Макдуфа на Макбета — детская игра в войнушку. Цукерману повезло бы, если бы ему снесли голову. Но Аппелю головы было мало; он рвал его на части.

«В Москве я исполнила свою мечту», – признается Инге Ауэрбахер. Бывшая узница концлагеря Терезиенштадт посетила в российской столице могилу своего спасителя – советского маршала. В возрасте семи лет Инге попала в нацистский концлагерь и три года провела там, пока его не освободили советские войска. В мае 1946 года ее семья эмигрировала в США. Но живя в Америке, она долго мечтала попасть в Россию и почтить память тех, кто освободил узников лагеря.

Деньги до сих пор остаются скелетом, который никто не хочет вытаскивать из шкафа. Они куда в большей степени, чем секс, наш общий коллективный секрет, наше последнее табу. Даже сейчас проще заставить женщину признаться, что у нее был инцест с отцом, чем рассказать, сколько ее отец зарабатывает и дает ли ей деньги.

14 мая исполняется 75 лет Льву Додину, театральному режиссеру, художественному руководителю Академического Малого драматического театра – Театра Европы в Санкт-Петербурге. В 2007 году Лев Абрамович получил премию Федерации еврейских общин России «Человек года» в номинации «Театр». Эта премия – одна из многих в длинном списке наград режиссера.

Лежат ли в основе истории евреев фокусы — вопрос спорный. Но то, что лучшими фокусниками в мире являются евреи, не оставляет сомнений. Вклад евреев в развитие этого искусства можно проследить с 1700 года, когда фокусы уже начали считаться распространенным видом театрального искусства. Знаменитый фокусник XVIII века Яков Филадельфия родился в религиозной еврейской семье. Не менее знаменитый фокусник Гарри Гудини — сын раввина Меира Самуэля Вайса.

Стихотворное наследие Маркиша, так же как и его мученическая гибель, автоматически делали воспоминания его вдовы интересными и публикуемыми на Западе. Характерно, что первое издание мемуаров вышло в переводе на французский в 1974 году, в то время как русское издание было опубликовано в Израиле на 15 лет позже.

«Мне так кажется, я только с момента крещения осознал свое еврейство. Только с выходом из иудейства я впервые в жизни занял какую‑то позицию по отношению к нему. Понимаешь, я впервые осознал свою принадлежность к религии предков, когда отступился от нее!» «Книжники» готовят к выпуску роман, представляющий широкую панораму жизни российских местечковых евреев и евреев Германии.