27 сентября 1979 года в израильский кибуц Эйн‑а‑Хореш, где жил Ковнер, приехал Клод Ланцман. Он снимал тогда «Шоа», и интервью с легендарным командиром подполья Виленского гетто должно было войти в этот огромный свидетельский документ. Но не вошло. Теперь же само это интервью — важнейший свидетельский документ длительностью 4,5 часа.

После конца войны бывшие узники Собибора разъехались по всему миру: кто‑то оказался в Советском Союзе, кто‑то в Израиле, кто‑то в Америке, Австралии или даже Бразилии. Потомки этих людей при помощи Фонда Александра Печерского впервые за все годы собрались в Москве на торжества в Еврейском музее. Вместе с ними приехали их истории — причудливые, трагические, счастливые.

На минувшей неделе покинул этот мир рав Элимелех Левенгарц. Более полувека рав Левенгарц прожил в Кфар-Хабаде в центре Израиля, где вместе с братьями работал на небольшой текстильной фабрике. До 33 лет хабадник Левенгарц прожил в СССР: в Москве, Самарканде, Фрунзе и Черновцах в условиях постоянного страха он сохранял верность заповедям Торы. «Лехаим» публикует воспоминания Элимелаха Левенгарца о жизни любавичского хасида в Советском Союзе, записанные несколько лет назад.

В трамвае на Пушкинской площади скандал. Чего только на «жидов» не валят! И в тылах скрываются, и в плен сдаются, и немцам помогают. Ищут, на ком бы выместить злобу. Чего искать? Вот он, исконный козел отпущения. Испокон веков на нем вымещают свои тяготы, болезни простые люди, науськивали и власть имущие, и воспитатели душ. Так было в средние века, при царизме. История повторяется при «культе». Старик ввел целую систему: пятый пункт в анкетах, ограничения, преследования. И что же удивляться, если мещане стали применять физическое воздействие?

В воскресенье, 15 января, ушел из жизни бывший глава ешивы "Томхей Тмимим" раввин Меир Грузман. "Лехаим" публикует воспоминания рава об отце, о детстве в эвакуации в Самарканде и о репариации в Эрец-Исраэль в 1946 году.

В позднесоветский период многие интеллигентные евреи — люди с высшим образованием, работники умственного труда — занимались еврейским интеллектуальным досугом: собирали «еврейские» библиотеки, «коллекционировали» знаменитых евреев или компилировали подобные истории. Рукописные «истории», подобные сочинению Григория Яковлевича Колкера, естественно, не дают нам новых сведений по еврейской истории прошлых столетий, но сообщают кое‑что важное о советских евреях, об их сомнениях и мысленном возвращении к корням в послевоенный период и, наконец, об историописании как одном из способов самостоятельного воссоздания собственной идентичности.

«Советская власть уже была расшатана. Как‑то раз на советской границе таможенник, досматривавший мой багаж, наткнулся на аудиокассету с уроками Торы рава Ицхака Зильбера. Таможенник прослушал немного запись и спрашивает: “Это что‑то в духе Жванецкого?” Я говорю: “Да! Да! Именно в таком духе!” И кассету пропустили».