Словосочетание «новый год» на иврите является, до известной степени, оксюмороном. Само слово «год» (шана) указывает на повторяемость и цикличность, а слово «новый» — на изменение, выход за прежние рамки.

Талмуд считает, что ханукальное чудо заключалось главным образом в возмездии народам. Потому Ѓалаха и постановляет, что ханукальные свечи должны находиться слева, а мезуза — справа. И хотя корнем этого возмездия была любовь Всевышнего к народу Израиля, все же чудо было явственнее всего в победе над нечестивым греческим царством, а понятие «победа» относится к качеству гвура.

Последователи школы Шамая говорят, что в первый день Хануки следует зажигать восемь свечей, а в каждый последующий день — на одну меньше. Ведь в первый день ханукального чуда у евреев было больше радости. Последователи же школы Ѓилеля, напротив, утверждают, что у евреев того поколения главной радостью была сама заповедь зажигания Меноры. А значит, с каждым днем у них становилось все больше и больше радости от исполнения еще одной заповеди.

Поскольку с Менорой произошло чудо, евреи увидели, что спасение от греков было наградой за заповедь зажигания Меноры и эта заповедь послужила им защитой. Поэтому они сделали из свечей память и зажгли в первый день свечу, которая напоминает нам, что чудесное спасение от врага произошло благодаря заповеди зажигания Меноры.

Праведность Матитьяѓу, сына первосвященника Йоханана, и его сыновей привела к тому, что в восемь дней Хануки свыше раскрылись врата милости, врата чудес и знамений, врата любви Всевышнего к Своему народу — народу Израиля, чего не случалось прежде, до дней Матитьяѓу.

В Хануку, во время зажигания свечей, вновь происходит ханукальное чудо и повторяются все милости, что Всевышний оказал Матитьяѓу, сыну первосвященника Йоханана. А в Пурим повторяются чудеса и раскрываются милости, которые были явлены в дни Мордехая и Эстер. И так происходит из года в год.

Под балдахином стояли старик и красивая молодая женщина. Четверо мужчин держали веревки балдахина. Отец дал жениху и невесте вина. Все вскричали: «Мазл тов!» и пили коньяк с бисквитом. Все было приготовлено первой женой. Говорили, что старуха пошила белье и юбки невесте, ибо той нечего было надеть.

Через несколько месяцев после свадьбы Пинхусик исчез. Он украдкой собрал сверток одежды, взял свой талес и филактерии и бежал из города. Мог бы забрать все приданое, но взял лишь три серебряных гульдена. Нет, Пинхусик не был вором, не был он и бабником. Он едва взглянул на Темерл, когда в свадебный вечер поднял с ее лица вуаль. Чего же тогда он бежал?

Сестра была похожа на всех святых ребецн, которые постились и ходили в Палестину молиться у святых гробниц. Жизнь ее была — гимны, праздники, надежда и экстаз. Она была хасидом в юбке, однако страдала истерией и небольшими приступами эпилепсии. Иногда она казалась одержимой.

«Ребе, я очень болен. Доктора отказались от меня. У нас нет детей. Нельзя, чтобы, когда я умру, моя жена подпала под законы халицы. Мой единственный брат живет в Америке. Так что лучше развестись сейчас».

Есть ли у евреев по‑прежнему право гневаться по поводу Шоа? Неужели это такой странный вопрос? В конце концов, с тех пор прошло уже немало времени. Какая польза от этого гнева — ведь никакой, правда же? Нееврейский мир будет расстраиваться, что евреи не готовы забыть прошлое и двигаться дальше. Эти беспокойные евреи, вечно они навязывают всем свои проблемы. Что в вашем гневе такого особенного?

Ушла из жизни Ксения Старосельская, российский переводчик польской литературы. В память о Ксении Яковлевне «Лехаим» публикует ее перевод рассказа польско-израильской писательницы Иды Финк.