Мудрость, вода и истина

И было, когда Йосеф пошел к братьям своим… и [они] взяли его, и бросили его в яму; яма же эта пустая, в ней не было воды.

Брейшис, 37:23,24

Почему в Торе сказано: «яма же эта пустая, в ней не было воды»? Разве сам факт, что «яма эта пустая», еще не говорит о том, что «в ней не было воды»? Однако уточнение «в ней не было воды» призвано сказать нам: воды в ней не было,
зато были змеи и скорпионы.

Талмуд, Шабос, 22a

Мидраш следующим образом поясняет, насколько важно, что в колодце, куда братья бросили Йосефа, не было воды: «Яма была пустая — то есть колодец Яакова иссяк, в нем не было воды — воду здесь надо понимать как слова Торы, ибо та сравнивается с источниками вод: “Жаждущие! Идите все к водам”» (Ишаяу, 55:1). В Торе сказано: «Если найдется человек, который похитил кого‑либо из братьев своих… и продал его…» (Дворим, 24:7). В интересующем же нас фрагменте речь — о продаже брата (Мидраш Раба на этот стих).

Но мудрецы подчеркивают: братья Йосефа, мужи ученые и благочестивые, были убеждены, что поступок их вовсе не есть нарушение закона, а наоборот — оправдан самой Торой. Они полагали, что именно Йосеф совершил преступное деяние, за которое Тора предписывает наказание — причем именно то, которому они намеревались его подвергнуть (см. Сфорно на Брейшис, 37:18 и др. комм.). Значит, дело не в незнании Торы, не в том, что им не хватало учености: они не способны были постичь саму истину Торы — то есть не способны были истолковать ее слова и верно приложить их к реальным жизненным ситуациям.

Смирение

Итак, здесь Тора представлена как «вода». Пророки и мудрецы также сравнивали ее с хлебом, маслом, вином, молоком и медом (см. Мишлей, 9:5; Теилим, 4:11 и др.). Каждая из этих метафор описывает определенные черты и особенности Торы, по‑разному указывая на характер пищи, который она дает душе. «Вода» указывает на те элементы Торы, без которых практически человек не способен внимать Б‑жественной истине.

«Почему Тора сравнивается с водой? — спрашивает Талмуд. — Потому что как вода под собственной тяжестью течет сверху вниз, так слова Торы входят лишь в сознание смиренного, того, кто склонился перед учением» (Таанис, 7а).

В Талмуде сказано: «даже во сне невозможно увидеть, чтобы слон прошел через игольное ушко» (Брохойс, 55б). А ведь и слон, и игольное ушко вполне ограничены по своим размерам, разве что размеры слона больше, чем размер игольного ушка, но и то и другое — конечно! Однако слону не пройти через маленькое отверстие — это настолько невозможно, что даже наши сны, являющие много невероятного, не предложат нам такой картинки. Но тогда как же конечный человеческий разум может вместить бесконечную мудрость Творца?!

Каждое утро, прежде чем приступить к изучению Торы, прежде чем попытаться постичь хотя бы одно ее слово, мы возносим благодарность Всесильному: «Благословен Ты, Б‑г, даровавший нам Тору». Всякое наше проникновение в смысл Торы есть дар, исходящий от Б‑га. Ибо полагайся мы только на свои ограниченные умственные возможности, не постигли бы и доли того, что дано нам почерпнуть из изучения Торы (см. Талмуд, Недорим, 38а: «Моше обречен был бы изучать Тору и забывать ее, не даруй ее ему Б‑г как дар»). Этот дар ниспослан нам под покровом умопостижимого: приложив серьезные усилия, наш разум способен сие постичь. Но суть Торы — Б‑жественная, непреложная истина, таящаяся под этими покровами, — остается за пределами постижения даже величайшего из мудрецов. И мы можем воспринять эту истину только благодаря тому, что Б‑гу угодно ниспосылать нам ее знание всякий раз, когда мы беремся за постижение Его мудрости, помня о ее Б‑жественном характере и ей подчиняясь.

Человеческое сознание не может прийти к правильному пониманию Торы, покуда смиренно не признает, что ему изначально не дано постичь мудрость Б‑га. Претендуя на то, что при постижении Торы интеллектуальные способности играют если не первостепенную, то крайне значимую роль, разум оказывается при этом неспособен достичь истины. Он может достаточно серьезно продвинуться в изучении умопостигаемого покрова Торы. Но если ученик лишен изначального смирения — «воды» Торы, то Б‑жественная суть Торы останется для него закрытой, он не приблизится к истинному пониманию. И чем больше его интеллектуальные способности, чем больше его прошлые достижения в изучении Торы, тем большее смирение требуется ему для того, чтобы обуздать природную гордыню и чванство разума и проникнуть в глубины многомерной Б‑жественной истины.

Помня это, легко указать, в чем была ошибка братьев Йосефа. Их источник мудрости «был пуст, в нем не было воды» — им недоставало интеллектуального смирения, которое столь необходимо людям их уровня. Потому в колодце и не было воды, но были — «змеи и скорпионы»: лишенная Бжественной сути, Тора оказалась беззащитной перед субъективностью и произвольностью истолкований, порожденных человеческим разумом.

Связь с Ханукой

Историю Йосефа и его братьев читают и изучают либо в сам день Хануки, либо в преддверии этого праздника. Годовой цикл чтения Торы определяет само представление евреев о времени, характер его переживания, когда недельное чтение задает ключ ко всем событиям соответствующей недели и служит своего рода шаблоном для всех поступков. Так, раздел Торы, читаемый на Хануку, проясняет значение и важность этого праздника. Живший в XVI веке мудрец рабби Ишайя Горовиц говорил: «Эти три главы (Ваейшев, Микейц и Ваигаш) рассматривают историю Йосефа и его братьев… и всегда читаются накануне, во время и после Хануки. Ибо “всему свое время, и время всякой вещи под небом”, а потому, конечно же, все годовые праздники, которые есть “праздники Б‑га, священные собрания” (Ваикро, 23:4) так же, как праздники и посты, установленные мудрецами, — все они особым образом соотнесены с теми недельными чтениями, на дни которых они приходятся, ведь все это предусмотрено от Б‑га. Так, истории Йосефа суждено было повториться в истории царского рода Хашмонаим во времена владычества греков [при Селевкидах]» (Шело, введение к Ваишлах).

И следует обратить особое внимание на то, что уже цитированное нами талмудическое истолкование этой истории («слова “в ней не было воды” призваны сказать нам: воды в ней не было, зато были змеи и скорпионы») дано, казалось бы, вопреки основному контексту. Дано в середине того раздела Талмуда, что повествует об истории установления праздника Ханука и связанных с ним законах (Шабос, 21а‑23б). На внешнем уровне интересующее нас высказывание появляется именно в этом месте потому, что оно следует за другим высказыванием, принадлежащим тому же мудрецу («Рав Каана от имени рава Натана…») и относящимся к празднику Ханука. Но в Торе важно все, потому должна существовать связь между сутью данного речения и контекста, в котором оно упомянуто.

И действительно, урок, что братьям Йосефа не хватало воды Торы, — один из главных компонентов ханукальной истории.

В молитве Ал а‑нисим, описывающей события Хануки, мы читаем: «В дни Матисьёу, сына Йоханана‑Первосвященника из семьи Хасмонеев, и его сыновей; когда встало злодейское царство греков на народ Твой, Израиль, намереваясь заставить евреев забыть Твою Тору и преступить Законы, данные Тобой…»

Следует подчеркнуть: речь не просто о том, что греки хотели искоренить среди народа Израиля преданность Торе как таковой, — она названа в молитве «Твоей Торой». Греки были «культурным» народом, с величайшим уважением относившимся к знанию; они вполне были расположены принять Тору как философскую систему, как коллективную мудрость народа, усердно размышлявшего над мирозданием. Нетерпимость греков вызывала «вода» Торы, смирение разума перед величием Б‑жественной истины. И борьба греков с Торой была борьбой именно с «Твоей Торой», с Торой как погружением в бесконечность Б‑га, превосходящую рамки разума.

Когда греки ворвались в Священный Храм, они «осквернили все масло в Святилище», рассказано в Талмуде (Шабос, 21б). То было масло, используемое для меноры, чей огонь символизирует Б‑жественный свет, проливаемый из Храма в мир (Иерусалимский Талмуд, Брохойс, 4:5). Греки не уничтожили масло для меноры, не пролили его на землю — они лишь осквернили его. Так что масло стало непригодным для канонического использования, требующего, чтобы масло отвечало сверхрациональным законам ритуальной чистоты, установленным Торой. При этом греки не выступали против отправления в Храме службы и не оспаривали, что таковая может нести свет миру. Нет, греки «всего лишь» хотели выхолостить из служения сверхрациональный, Б‑жественный элемент, «только и всего».

Однако Хашмонаим знали, что «обезвоженная» Тора тут же станет питательной почвой для скорпионов и змей: мудрость, лишенная своей Б‑жественной сущности, ведет человека не к истине, а к рациональному оправданию его низменных желаний и суеверий. И они подняли мечи во имя того, чтобы изгнать из Иерусалима греческого идола — голый разум. И чтобы вновь затеплить менору, питая ее мудростью, полученной от познания Б‑жественной истины.