Еврей от природы

И открылся ему [Аврааму] Б‑г в Элоней‑Мамрэ, а он сидел у двери шатра, когда зноен был день.

Брейшис, 18:1

Шел третий день после обрезания Авраама,
и Б‑г явился ему во исполнение мицвы о том,
что следует навещать болящих.

Раши на этот стих; Талмуд, Бава Мециа, 86б

В 1798 году основатель движения Хабад рабби Шнеур‑Залман из Ляд был арестован по обвинению в заговоре, умышляющем на жизнь царя, и заключен в Петропавловскую крепость, воздвигнутую на острове посреди Невы. Ребе провел в крепости 53 дня, и при этом его часто возили на лодке через реку на допросы в здание тайного совета в центре Петербурга.

Однажды, когда лодка с Ребе была посредине реки, небо на мгновение расчистилось и в просвете между туч засияла молодая луна. Желая исполнить мицву кидуш левона («освящение молодой луны» — эту мицву должно исполнить в любую ночь, когда луна ясно видна, в течение первой половины еврейского месяца, не позднее, чем луна достигнет второй четверти — полнолуния), рабби Шнеур‑Залман попросил конвоиров остановить на несколько минут лодку, чтобы он мог вознести необходимые молитвы. Те отказались.

И тут лодка остановилась сама, и несмотря на все усилия, гребец не мог сдвинуть ее с места. Рабби Шнеур‑Залман встал в лодке и прочел первые стихи 148‑го Псалма, предваряющие благословение Луны.

Однако Ребе не стал продолжать молитву и опустил само благословение. Едва он замолк, лодка возобновила движение к берегу. Рабби Шнеур‑Залман вновь обратился к конвоирам с просьбой остановить лодку и дать ему прочесть молитвы.

«Если ты дашь мне благословение, причем письменное, — сказал главный, — я прикажу остановить лодку».

Ребе пообещал исполнить его просьбу. Был отдан приказ, гребец сложил весла, и Ребе исполнил мицву кидуш левона до конца (Ликутей дибурим, т. IV, с. 1504). Письменное благословение Ребе сохранилось в семье сопровождавшего его офицера. В 1869 году один любавичский хасид (рабби Дов‑Зеев из Кременчуга, ученик рабби Шмуэла из Любавичей, который приходился рабби Шнеуру‑Залману правнуком) видел этот документ, висящий в рамке в доме сына того офицера, богатого помещика из Стародуба.

Установления

Эта история показывает, что мицвойс (Б‑жественные заповеди) Торы даны нам для исполнения в этой реальности, а не когда она отступает перед «чудом». Как сказано в Мидраше, когда Б‑г сотворил мир, Он установил: «Небо — Г‑споду, а землю Он дал сынам человеческим» (Теилим, 115:16). Но когда Он возжелал дать Тору Израилю, Он отменил Свое первое установление и было Им сказано: «Низшее может восходить к высшему, и высшее может нисходить к низшему» (Мидраш Танхума, Ваейро, 15).

Б‑г — бесконечен, Он превосходит любые категории и определения; физическая реальность конечна и может быть соотнесена лишь с сущностями, поддающимися определению и категоризации. Так что непреодолимая пропасть между земным и небесным предопределена самой природой творения. Человек может достичь небес, однако сама ограниченность его физического состояния неизбежно низвергнет достигшего на землю. Б‑г может проявиться в земном мире, «раздвинув» его рамки, связанные с материей и плотью, но Б‑гоявление подразумевает, что «земные» условия низшего мира преодолены высшей силой. В такие мгновения происходит не установление связи между низшим и высшим, а, по сути, само низшее уже имеет отличную природу, перестав быть низшим.

Таково было состояние дел в целом, перед тем как Б‑г даровал нам Свою Тору на горе Синай. Человек был способен совершать великие, даже «святые» деяния; однако все человеческие достижения при этом принадлежали либо «низшей», либо «высшей» сферам бытия — либо физической, либо сверхъестественной реальностям. Человек мог добиваться физического самосовершенствования или улучшать условия своего физического бытия в мире; он даже мог оказывать достаточно серьезное влияние на сверхприродные миры и связь Б‑га с Творением; но он не мог соединить эти две крайности, которые разделяла пропасть. Он был не способен освятить физическое, чтобы Б‑г стал постоянно присутствующей и физически ощутимой реальностью в жизни людей. Земное и Б‑жественное оставалось двумя жестко очерченными, самодостаточными мирами.

Это «установление» было отменено, когда произошло Откровение на Синае. На Синае Б‑г велел нам соблюдать мицвойс; Он определил шестьсот тринадцать человеческих деяний, затрагивающих каждую область жизни, исполнение которых есть исполнение Его воли. После Синая всякий раз, когда человек из плоти и крови получает монету из металла, заработанную его физическими трудами (все это связано исключительно с физическим миром), и отдает ее на благотворительность; или когда вырезает кусок кожи особых размеров и формы, внутрь его кладет пергаментный свиток, на котором написаны определенные слова, и обвязывает этой кожей голову так, что получаются тфилин; или же когда приготовляет специальный хлеб — мацу — только из муки и воды и ест этот хлеб в первую ночь Пейсаха, — он исполняет какую‑либо мицву. Конечное, физическое действие становится реализацией Б‑жественной воли.

Посредством мицвойс принадлежащее сфере низшего восходит к сфере высшего, не теряя при этом своей изначальной принадлежности к миру дольнему. Более того, те самые характерные черты, определяющие принадлежащее земному миру как низшее (физический план существования, ограниченность этого существования в пространстве и времени, чувственное восприятие), — все эти черты как раз служат средством для соединения, контакта с Б‑гом.

И в этом — причина, по которой рабби Шнеур‑Залман отверг саму возможность воспользоваться какой‑либо сверхъестественной поддержкой для исполнения мицвы. В противном случае его действия противоречили бы основной функции мицвы. Особенность мицвы, выделяющая ее среди других средств «прикоснуться» к Б‑гу, заключается в том, что, даже возвышая человеческие деяния так, что они становятся исполнением воли Б‑га, мицва остается деянием сферы природного мира, физической реальности человеческого существования.

Третий день

Этот принцип «естественной мицвы» проливает свет и на один из эпизодов жизни первого еврея, Авраама.

В заключительном стихе главы Лех Лехо книги Брейшис, которой посвящена данная беседа, сказано, что по слову Б‑га Авраам и все домашние его совершили обрезание. Следующая же глава начинается с рассказа о Б‑жественном посещении Авраама, поправляющегося после совершения обрезания: «И открылся ему [Аврааму] Б‑г в Элоней‑Мамрэ, а он сидел у двери шатра, когда зноен был день».

Мудрецы поясняют, что Б‑г пришел отдать Аврааму «визит к болящему»: и впрямь это посещение Б‑гом Авраама приводится как источник мицвы бикур хойлим — «посещение больных». «Шел третий день после обрезания, и Б‑г явился [Аврааму] справиться о его здоровье» (Бава Мециа, 86б; Сота, 14a).

Но почему Б‑г ждал три дня, прежде чем посетил Авраама? Эта отсрочка кажется еще более загадочной, если учесть, что недомогание, связанное с обрезанием, полностью именно через три дня проходит естественным путем (см. Талмуд и комментарии, Шабос, 134б).

Но тогда Б‑г отложил посещение Авраама до той поры, когда одна из главных функций бикур хойлим уже не имела смысла!

Мицва Авраама

Авраам жил за несколько столетий до откровения на Синае; в эпоху Авраама «установление», отделяющее земное от сверхприродного, еще было в силе. Потому, хотя Авраам достиг величайших вершин как в земном, так и в сверхприродном мире — подобного до него не удавалось никому, — его деяния не могли перекинуть «мост» между двумя мирами.

Однако Авраам был патриархом всего еврейского народа, его жизнь вместила в себя всю историю его потомков, и вехи его жизни предвосхищают все вехи последующей истории евреев. «Все, случившееся с патриархами, — знамение, в котором дано будущее их потомков. Вот почему Тора столь подробно останавливается на их странствиях, исчисляет колодцы, выкопанные ими в пустыне, и повествует об иных событиях в их жизни. Все это — наставления будущим поколениям: из случившегося с одним из трех патриархов можно понять, что назначено испытать их потомкам», — комментировал Рамбан (Брейшис, 12:6; ср. Мидраш Танхума, Лех Лехо, 9; Сота, 34a; Брейшис Раба, 40:8).

И дарование Торы на горе Синай имеет в жизни первого еврея, Авраама, соответствующий прототип.

Синай Авраама — это дарование ему Б‑гом мицвы мила (мицвы об обрезании). То была лишь одна из 613 мицвойс Торы, данная Аврааму; лишь совершая обрезание, он мог освятить физическое, преодолевая разрыв между материальным и Б‑жественным.

Здесь кроется объяснение, почему Авраам, желая, чтобы слуга его Элиэзер дал клятву, велит тому: «Положи руку твою под бедро мое» (Брейшис, 24:2), и то же самое велит Яаков Йосефу (Брейшис, 47:29). Клятва дается на каком‑либо священном предмете: на свитке Торы или на тфилин; Авраам же велит Элиэзеру поклясться на том, что освящено мицвой об обрезании.

Мудрецы говорят, что «Авраам соблюдал Тору», хотя та еще не была «официально» дана евреям на горе Синай (Йома, 28б). Так, Авраам изучал Тору, повязывал тфилин, над входом в его шатер была прикреплена мезуза — казалось бы, тогда у него не было недостатка в священных объектах. Почему же он велит Элиэзеру: «положи руку твою под бедро мое», пренебрегая элементарной скромностью и стыдливостью? Однако исполнение Авраамом остальных мицвойс до Синая оставалось в рамках чисто духовного мира. Б‑г не велел ему блюсти эти мицвойс, а потому они были подвластны все тому же закону, разделяющему духовный и физический миры непреодолимой пропастью. Остальные мицвойс могли серьезно повлиять на душу Авраама и его потомства, на духовную суть мира, но они не имели никакого воздействия на материальную субстанцию мироздания. Единственным исключением была мицва об обрезании, данная Б‑гом Аврааму и имевшая силу освящать физическое, — чем Авраам и пользуется, прося своего слугу дать клятву.

И именно выполнение Авраамом мицвы об обрезании открыло нам путь к Синаю, а уже на Синае мы получили все остальные мицвойс, что позволяло соединить сферы дольнего и горнего.

Являясь архетипической мицвой, обрезание Авраама «по определению» было деянием, подчиняющимся природному порядку вещей: мицва должна была быть исполнена в обычных условиях материального мира — тем достигалось соединение земного и небесного. Не только само исполнение мицвы, но и приготовление к ней и определенные действия после ее совершения должны были строго соответствовать условиям бытия в материальном мире. Явись Аврааму Б‑г ранее третьего дня, боль, естественная после совершения обрезания, отступила бы, но тем самым присутствовало бы вмешательство сверхприродного начала. А это ставило бы под вопрос «естественность» самого акта обрезания и ослабило бы ту связь, что образовалась в результате между исполнившим мицву и Тем, кто повелел эту мицву исполнять.

На первый взгляд может показаться, будто восстановление сил Авраама после обрезания произошло не без сверхъестественного вмешательства. В Талмуде сказано, что «три человека», явившиеся Аврааму, были тремя ангелами, принявшими соответствующие обличия: один из них явился предсказать рождение Ицхака, второй — разрушить впавший в грех Содом, а третий — Рафаил, ангел исцеления, явился уврачевать Авраама (Бава Мециа, 86б; Раши на Брейшис, 18:2).

Но если Рафаил пришел исцелить Авраама, тогда почему это произошло лишь на третий день? И какова была нужда в ангеле‑исцелителе, если Сам Б‑г явился Аврааму? Ведь прежде трех ангелов Аврааму явился Сам Всесильный.

Мудрецы говорят: «Нет на земле ни одной травинки, о которой не пекся бы какой‑либо ангел на небесах: он сажает ее и он говорит ей: “Расти!”» (Брейшис Раба, 10:6; Зогар, ч. I, 251a). Иными словами, все природные силы по сути своей — ангелы, то есть «вестники» Б‑га, через которых печется Он о творении. И только потому, что мы принадлежим «внешнему» слою реальности, мы воспринимаем эти силы лишь в их физическом воплощении. Так, Рамбам в его «Наставлении на толкование сложных мест» (ч. II, гл. 10) говорит о природных силах как об «ангелах».

В сущности же, единственная сила, действующая в нашем мире, — Сам Б‑г. А тем самым в конечном итоге нет существенной разницы между «чудом» и «природным феноменом»: и то и другое — результат воздействия Б‑га на творение. Различие заключается лишь в том, что «чудо» осознается как деяние Б‑га, тогда как «естественное» событие — действие Б‑га, прошедшее через серию «фильтров», в результате чего мы не воспринимаем таковое как Б‑жественное вмешательство в порядок вещей. Наиболее близкие к Б‑гу «фильтры» — ангелы, наиболее внешние по отношению к Б‑гу — «законы» физики или физические силы. Обычный человек различает лишь этот «внешний» лик природного мира; однако более искушенное восприятие цадика (праведного или святого человека) различает духовные силы, что таятся под покровом физических проявлений. Но и высшие из ангелов есть часть «природы» — фильтр и маска (хотя и более прозрачная), скрывающая Источник всякого бытия.

Исцеление Авраама, как и всякое исцеление, осуществлено Самим Б‑гом. Но если бы Авраам испытал это исцеление как результат посещения Всесильного, то было бы явление, выходящее за рамки природы. Тогда как факт, что его силы восстановлены после посещения ангела Рафаила — духовного «источника» исцелений, — позволяет отнести это исцеление к естественным событиям. Хотя — отнести к естественным событиям духовного рода, что, впрочем, вполне подобает цадику, каковым был Авраам.

Однако ангел Рафаил является только на третий день — когда слабость и дискомфорт, вызванные обрезанием, уже прошли естественным путем. То есть единственное различие между исцелением обычного человека и исцелением Авраама состоит в том, что Аврааму был явлен покров, принадлежащий высшей природе, которым облечен Б‑жественный акт исцеления.

Покровы Жизни

Как показывает пример с обрезанием Авраама, мицва далеко выходит за пределы одномоментного исполнения Б‑жественной воли. Исполнение мицвы как бы простирается назад и вперед во времени, захватывая все, что ей предшествовало и сделало ее возможной, а также все, что получило бытие в результате ее исполнения. Все это становится частью отношений с Б‑гом, которые устанавливаются при исполнении мицвы.

Поэтому то, чем приобретается исполнение мицвы, — идет ли речь о деньгах, времени, или усилиях, или даже о страданиях и боли, — не следует считать «жертвой» или «ценой», которых требует от нас возможность служить Б‑жественной воле. Скорее, это — способ, позволяющий включить целые фрагменты нашего бытия в мицву, тем возвысив их. Так как мицва — акт, в котором человеческие достижения обретают свою верхнюю точку, ибо мицва устанавливает глубокую связь между нами и Б‑гом.