Душа конфликта

И раскрыла земля уста свои, и поглотила их, и дома их, и всех людей Кораха, и все имущество…

И огонь вышел от Б‑га, и пожрал двести пятьдесят человек, принесших смесь благовоний.

Бемидбар, 16: 32‑35

Совершающий безрассудство не совсем безумен, и идущему на преступление знаком глас совести. Ибо в основе своей человек добр и благ.

Однако случается, что благое побуждение оборачивается неправедным деянием, а возвышенный идеал ведет к неблаговидным действиям.

Так случилось и с Корахом, выступившим против власти Моше. Мудрецы наши говорят (Сангедрин, 110а и далее) о Корахе как об отце всех раздоров и споров.

Корах бросил вызов Моше, поставил под сомнение истинность Торы и то, что сама структура сообщества Израиля — от Б‑га. Но в основе его доводов было и позитивное начало. А то побуждение, которое подтолкнуло его амбиции, вполне можно назвать похвальным.

«Все общество, все святы, и среди них Б‑г! Отчего же возноситесь вы над собранием Б‑га?!» — заявил Корах Моше и Аарону (Бемидбар, 16:3). То есть зачем еврею Моше, научающий его слову Б‑га? Зачем Аарон, служащий вместо него в Шатре Собраний, — ведь душа каждого еврея содержит искру Б‑жественного пламени? Почему же каждый еврей сам не может осознать свою связь с Б‑гом, зачем для этого посредничество учителей, вождей и священников?

Подобные доводы Кораха строятся на истинном основании, ибо душа каждого еврея — «частица безграничной сущности Б‑га свыше» (Тания, ч. 1, гл. 2). А потому душе еврея и не нужны посредники, чтобы установить связь со своим источником. Ведь и пророк Ирмияу, описывая грядущий мир (31:33), говорит: там «не будет больше каждый учить ближнего своего и каждый — брата своего… ибо все они, от мала до велика, будут знать Меня».

Ошибка Кораха в том, что он хочет насильственно достичь этого совершенного состояния в еще не совершенном мире. А именно — в мире, где мы нуждаемся в наставниках и проводниках, которые помогли бы нам реализовать наш интеллектуальный и духовный потенциал. Ибо пока степень чистоты, духовности и проявленной связи с Б‑гом у каждого из нас — своя.

Корах был ведом отчаянным желанием стать первосвященником, Моше же по велению Б‑га отдал эту должность своему брату Аарону.

Первосвященник олицетворяет весь народ Израиля, и на него возложена самая сакральная служба в Храме. Именно первосвященник возжигает благовония в Святая Святых в Йом Кипур. И таким образом отмечается момент, когда самые святые элементы нашего трехмерного мира — время, пространство и душа — сходятся в одной точке. Именно первосвященник — самый святой из людей — входит в самое святое место мира и притом в самый святой день года.

Однако заметим, что желание максимальной близости с Б‑гом — из всех возможных наиболее похвальное. Ибо напряжение, возникающее между тем, чего может и должен достичь человек, и тем, что для него недоступно, — именно это напряжение и составляет суть духовной жизни, приносящей истинные плоды.

Побуждения Кораха становятся разрушительными лишь тогда, когда он пересекает роковую линию, отделяющую побуждение от поступка. Когда стремление к состоянию большей святости подменяется действием, исходящим из предположения, будто это состояние уже достигнуто.

В мыслях Кораха и в его устремлениях был свой положительный элемент. Но истинность каких‑либо представлений и действий зависит не только от того, что именно положено в их основу, но и от того, какое проявление обрели они в реальности. Вырвавшись из‑под контроля и перехлестнув рамки дозволенного, такие представления оказываются сродни раковым клеткам, что пожирают своего носителя и разрушают даже праведных и мудрых.

А вот что пишет по этому вопросу Раши (Бемидбар, 16:7): «Но Кораха, который был умен, что толкнуло на такое безумие?» Откуда нам известно, что Корах был мудр, когда в Торе не сказано о жизни Кораха до того момента, как он взбунтовался против Моше? Несомненно, само его безумие обнажает его мудрость. Обратившись к его доводам и к его поступкам, мы обнаруживаем, что в них было позитивное ядро, и то, от чего он отталкивался, было бы желательно для сообщества Израиля.

Помышления привели его к открытому бунту против тех, кто от Б‑га был поставлен во главе народа Израиля, к отрицанию того, что Моше состоял в прямом общении с Б‑гом.

Поглощенный бездной и сожженный пламенем

Противоречия между побуждениями Кораха и его поступками нашли свое отражение и в том, что у него были две различные группы последователей. К бунту Кораха, сказано в Бемидбар (16:2), присоединились «двести пятьдесят [человек], вожди общества, призываемые на собрания, люди именитые». Среди них были люди, движимые желанием стать первосвященниками. И когда Моше призвал их принести жертву воскурения, что было проверкой, насколько достойны они столь высокого духовного статуса, они охотно приняли вызов. Приняли, хотя и помнили, что подобная же попытка двух старших сыновей Аарона, Надава и Авигу, окончилась для них смертью (там же, 16:5‑7 и 18; Ваикро, 10; см. Шело, разд. Корах, 358а).

Нечто сходное мы наблюдаем с теми из первосвященников периода второго Храма, которых назначали римляне. Ни один из них не пережил Йом Кипур, ибо никто из них не был достоин этого сана (Йома, 9а; Иерусалимский Талмуд, там же, 1:1). И, однако, из года в год не было недостатка в претендентах на первосвященничество! Люди столь жадно желали стать свидетелями манифестации Б‑жественности на земле, что ради этого готовы были подвергать риску свою жизнь.

Но в среде сторонников Кораха была и «толпа ропщущих», и между ними — Датан и Авирам. Этих двоих еще в бытность народа Израиля в Египте Моше застал ссорящимися (Шмойс, 2:13), они же были замешаны также и в каждом конфликте с Моше, возникавшем в Египте или в пустыне (Шмойс Раба, 1:34 и 25:14; Танхума Шмойс, 10, и т.д.). Эти двое завидовали Моше, и им, сказано в Бемидбар, мешал «груз» Б‑жественных заповедей, внесенных в их жизнь через Моше (16:1, – см. Ялкут Шимеони на этот стих). Различия между двумя группами сторонников Кораха проявляются и в том, как они встретили свой страшный конец. Двести пятьдесят человек, приносивших воскурения, спалил небесный огонь, тогда как Датан, Авирам и весь их род были поглощены землею.

Что до самого Кораха, то Мидраш Танхума (Корах, 9 и далее) говорит: ему отплатили двойным воздаянием — как человеку, стоявшему во главе и тех, и других. Душа его была сожжена огнем, а тело — поглощено землей. Мятеж Кораха состоял из «души» и «тела»: из того положительного, что подтолкнуло Кораха к соответствующим размышлениям, и того отрицательного, в чью форму отлились его мысли и действия.

В наивысшей точке конфликта мы видим, как произошло разделение этих двух элементов. «Душа» изошла вверх, спаленная священным пламенем («пламя» связано с процессом, когда энергия, скрытая в материи, высвобождается и восходит вверх), тогда как «тело» провалилось в земную бездну.

Паралеллью может служить «растрескивание сосудов» в мире Тоху, предшествовавшем в творении нашему миру. Б‑жественный свет в ту пору был слишком интенсивен, чтобы ограниченные параметры этого мира могли его выдержать. И свет вернулся вверх к своему истоку, а лопнувшие сосуды рухнули вниз, образовав субстанцию материальной вселенной.

В этом смысле можно сказать: освобожденный от оболочки чудовищных заблуждений и беззакония дух Кораха мог бы преобразиться на путях познания чистого и священного в устремлениях этого человека.