Фантом зла

Основатель Хабада рабби Шнеур‑Залман из Ляд еженедельно читал в своей синагоге раздел Торы. Как‑то рабби Шнеур‑Залман должен был уехать по делам. И вышло так, что «субботний» раздел Торы Ки Совой (Дворим, 26‑29) читал кто‑то другой.

Ки Совой включает в себя и «Проклятие» — описание суровых бедствий, которые обрушатся на еврейский народ, если он перестанет соблюдать заповеди Торы. На младшего сына рабби Шнеура‑Залмана, Дова‑Бера, после смерти отца в 1812 году принявшего на себя обязанности ребе и лидера хасидского движения, слова «Проклятия» произвели столь сильное впечатление, что он заболел и слег в постель.

Состояние здоровья юноши оставляло желать лучшего даже три недели спустя. И перед праздником Йом Кипур отец его задавался вопросом: разрешать сыну соблюдать пост или нет?

Дова‑Бера спросили:

— Почему это чтение из Торы произвело на тебя такое сильное впечатление? Ведь ты слышал слова Проклятия из года в год?

И тот ответил:

— Когда читает отец, все слышат благословение, а не проклятие.

Еще две истории

«Не из уст ли Всевышнего исходят бедствия и блага?» (Эйха, 3:38) — восклицает пророк Ирмияу, оплакивая разрушение Храма и изгнание Израиля.

В этих словах нашел свое выражение один из догматов иудаизма: Б‑г есть благо, и, так как все сущее берет начало в Нем одном, зло не обладает истинным существованием.

Есть лишь «благо явленное» и «благо сокрытое». То, что нам кажется «злом», по сути есть «сокрытое благо». Но в силу ограниченности нашего восприятия мы не можем его распознать в этом качестве.

В Талмуде приводятся в связи с этим две истории. Первая из них касается рабби Акивы. Рабби Акива учил: всегда следует помнить, что «Все, что сделает Б‑г, — к лучшему». Рабби Акива путешествовал и пришел в некий город. И искал, где переночевать, и было ему всюду в ночлеге отказано. Тогда он сказал: «Все, что сделает Б‑г, — к лучшему», — и пошел ночевать в поле под открытым небом. А были у него при себе петух, ослик и масляная лампа. Пришел ветер и загасил лампу. Пришел кот и съел петуха. Пришел лев и съел ослика. Сказал рабби Акива: «Все, что сделает Б‑г, — к лучшему».

Ночью чужеземная армия захватила тот город. И, как повествует Талмуд (Брохойс, 60б), сказал рабби Акива ученикам: «Разве не учил я вас, что все, что сделает Б‑г, — к лучшему?»

Как комментирует Раши (там же), случившееся рабби Акива пояснил ученикам следующим образом: «Если бы лампа не погасла, солдаты могли бы увидеть меня. Если бы осел заревел или петух закричал, солдаты пришли бы и схватили меня».

Другая история в Талмуде (Таанис, 21а) рассказывает о Нохуме Иш Гам Зу.

Почему звали его Нохум Иш Гам Зу («Нохум — Это Тоже»)? Прозвище «Гам Зу» обыгрывает название родного города Нохума — Гимзы. Что бы ни происходило с ним, он всегда говорил: «Это тоже во благо». И было так, что евреи решили отправить дары [римскому] императору. И встал вопрос: «Кого же послать с дарами?» Решили: «Отправим Нохума, ибо ему споспешествуют чудеса». Дали ему шкатулку с драгоценными камнями и жемчугом, и он отправился в путь. Как‑то остановился он на постоялом дворе, и ночью хозяин того двора вскрыл шкатулку, забрал содержимое, а вместо драгоценностей насыпал земли. Утром, когда увидел Нохум, что случилось, то сказал лишь: «И это тоже во благо».

И, прибыв ко двору, отдал шкатулку императору. Император, увидев, что та наполнена землей, хотел приказать вырезать весь [еврейский] народ и вскричал: «Эти евреи насмехаются надо мной!» Ответил Нохум: «Это тоже во благо».

И тут явился пророк Элиёу, обернувшись одним из придворных, и сказал: «Не прах ли сие их праотца Авраама? Кто же выбросит прах, что превратится в копья, и солому, что превратится в стрелы?», как случилось во время войны с Четырьмя Царями (Брейшис Раба, 43:4).

И была некая страна, которую римские воины никак не могли завоевать. И испытали они [землю, принесенную Нохумом], и была та страна завоевана. И ввели Нохума в сокровищницу императора, наполнили его шкатулку драгоценными камнями и жемчугом и отпустили с великой честью.

Слово «это»

Между опытом рабби Акивы и опытом Нохума Иш Гам Зу есть существенная разница. И тот и другой встречают случившееся с ними несчастье с верой в то, что Б‑г ниспослал им добро, а не зло.

Но при этом происшедшее с рабби Акивой сохраняет свое негативное значение. Действительно, он остался без крова над головой, во тьме, потеряв при этом петуха и ослика. Все это не перестает быть потерей, хотя и служит тому, чтобы предотвратить куда худшую потерю — потерю свободы. С такой точки зрения происшедшее и впрямь было не бедствием, но — спасением. Однако факт остается фактом: само по себе пережитое отнюдь не было благом, но было ниспослано во имя большего блага.

В истории Нохума Иш Гам Зу «неблагоприятное» событие, как обнаруживается, было благим само по себе. Земля, которой вор наполнил шкатулку, была куда большей ценностью, чем украденные жемчуга и каменья, и принесла императору куда больше, чем принесли бы ему подаренные драгоценности, которых и без того было не счесть в его сокровищнице.

Единственная отрицательная сторона происшедшего — это страх и напряжение, которые выпали бы на долю посланца, если бы у него было меньше веры.

Но Нохум не испытывал ни напряжения, ни страха. Ибо он ни на мгновение не сомневался, что в мире, сотворенном Бгом, действенно одно лишь благо. Проснувшись утром и обнаружив, что шкатулка наполнена землей, он тем не менее отправился во дворец. И вручил дар, уверенный, что благая природа происходящего будет явлена в свой черед.

Разница между оценкой происходящего рабби Акивой и Нохумом Иш Гам Зу ясна из формул, которые они используют для выражения веры в то, что Б‑г благ.

Рабби Акива говорит: «Все, что делает Б‑г, — к лучшему». Тем самым предполагается: человек может воспринимать случившееся с ним как нечто плохое. При этом он знает, что происшедшее направлено к большему благу, которое «перекроет» этот негативный опыт и послужит ему оправданием. Однако не подразумевается, что «само по себе» происшедшее было благом. Рабби Акива не говорит, будто формула «Все, что делает Б‑г, — к лучшему» предполагает: каждое из Его деяний есть благо. Но рабби Акива подчеркивает: «Все, что делает Бг, — к лучшему». Ибо Б‑г все ведет к благому завершению, пусть даже что‑то из этого сопряжено с неприятностями.

Нохум Иш Гам Зу говорит чуть иное: «Это тоже благо». То есть — «я не только верю, что это завершится благом: я верю, что это само по себе — благо». В иврите слово «это» («зе» или «зу») подразумевает реальность, переживаемую «здесь и сейчас» (Раши на Шмойс, 15:2, и Бемидбар, 30:2).

Два поколения

Различие между этими двумя мудрецами связано с духовным различием эпох, в которые им довелось жить. Рабби Акива жил через поколение после разрушения второго Храма — духовного центра, служившего местом манифестации присутствия Б‑га в физическом мире. Рабби Акива жил в эпоху голуса — в эпоху духовной тьмы, когда Б‑жественный лик был сокрыт от наших глаз, а Б‑жественное провидение проявлялось лишь под покровом тягот, воздаяния и трагедии.

Рабби Акива жил в то время, когда случилось неудавшееся восстание, во главе которого стоял Бар‑Кохба. Последнего рабби Акива поначалу даже считал Мошиахом. В те времена изучение Торы и соблюдение иудаизма приравнивалось римлянами к преступлению и множество евреев было замучено и убито. Сам рабби Акива встретил мученическую смерть в 134 году н.э., 65 лет спустя после разрушения Храма.

В таких условиях человек просто не может прозревать благую суть во всем происходящем. Самое большее, на что его хватает, — это предположить, что он не все видит и постигает. И хотя некий опыт сохраняет для него свой негативный характер, человек допускает, что в конечном итоге это обернется благом. Осознать, что происходящее есть благо само по себе, явно превышает способности того, кто существует в реальности, столь вопиюще отрицающей эту истину. Он может верить, что мир благ, но не способен постигнуть это на собственном опыте в каждый момент своего бытия.

Нохум Иш Гам Зу, бывший одним из учителей рабби Акивы, принадлежал к предыдущему поколению — поколению, которому было явлено само присутствие Б‑га в мире, пока Храм действовал.

Для этого поколения представлялось не подлежащим сомнению, что все происходящее в мире по сути есть благо. Это было явственно, а иллюзия зла преодолевалась твердостью веры и безусловным доверием Б‑гу.

Разницу восприятий Нохума и рабби Акивы передает даже сам язык, на котором они выражали свою веру в то, что Б‑г благ. Талмуд, цитируя «присловье» Нохума: «Это тоже благо» (гам зу ле‑тойво), прибегает к священному ивриту. Тогда как слова рабби Акивы: «Все, что делает Б‑г, — к лучшему» (кол де‑авид рахмона ле‑тав авид) даны на арамейском.

Священный язык — язык, которым Б‑г творил мир. И его слова и буквы запечатлели Б‑жественную суть творения. Слово на священном языке — нечто гораздо большее, чем общепринятая отсылка к какому‑либо объекту или феномену. Ибо — оно олицетворяет саму конфигурацию Бжественной энергии, направленной на этот объект и дающей ему бытие. Слова, произнесенные на священном языке, заключают в себе восприятие самой сущности данного объекта.

Нохум, живший в эпоху, когда откровение о Б‑ге было явлено в мире, мог сказать: гам зу ле‑тойво — и тем самым выразить суть реальности.

Арамейский же язык, как бы ни был он близок ивриту, являет собой отход от ясности и точности определений сути вещи, свойственных священному языку.

Рабби Акива, провозглашая, что все, свершенное Б‑гом, свершается во благо, провозглашал это на арамейском языке. Ибо для его восприятия была характерна ограниченность, накладываемая самими условиями голуса, когда лик Б‑га сокрыт от мира.

У рабби Акивы и Нохума были разные представления о «страдании». Об этом свидетельствует их полемика, отраженная в Иерусалимском Талмуде (Пеа, 8:8).

Поющие во мраке

Когда погибал в пламени пожара первый Храм, Асаф — один из левитов, служивших в Храме, сложил псалом (Теилим, 79:1):

Б‑же, пришли народы в удел Твой,

осквернили храм святой Твой,

превратили Иерушалаим в руины…

В Мидраше (Эйха Раба, 4:14) спрашивается: разве не должны эти строки называться «рыданием Асафа», «жалобою Асафа», «плачем Асафа»? Изъяснено же это через притчу.

«Некий царь выстроил для сына брачный чертог, богато украшенный и покрытый резьбой и занавесами. Сын же сбился с пути истинного и предался злу. Тогда царь пришел в тот чертог и принялся срывать ковры и крушить перила помоста, на котором сидел наставник царского сына и играл на флейте.

И видевшие это спросили наставника:

— Царь крушил брачный покой своего сына, ты же сидел и играл на флейте, как же так?

И ответил тот:

— Я играл, потому что царь сокрушил брачный чертог, вместо того чтобы излить свой гнев на сына.

Так и Асафа спросили:

— Б‑г разрушил Храм и Святая Святых, ты же сидел и пел?

Тот ответил:

— Я пел, потому что Б‑г излил Свой гнев на дерево и камень, вместо того чтобы дать гневу излиться на народ Израиля».

И это представление о том, что есть зло и есть страдание, нашло отражение в словах рабби Акивы: «Все, что делает Б‑г, — к лучшему».

Разрушение Храма — величайшая трагедия. Однако есть и положительная сторона: уничтожение Храма предотвратило уничтожение еврейского народа.

Есть «верхний предел» восприятия, который дан нам в состоянии голуса. Мы в таком состоянии наделены пониманием того, что, несмотря на весь ужас и трагичность нашего опыта, существует высшая правда, высшее благо, которому все это служит.

Может быть, нам откроется это высшее благо. А может быть, мы так и не познаем его. Тем не менее наша вера в то, что Б‑г благ, дает нам возможность терпеть тяготы и боль, связанные с переживанием выпавшего на нашу долю зла. И все же мы не можем постичь или просто осознать изначально благую суть этого «зла».

Но наступит время, когда покров голуса будет сорван. Когда засияет в полную силу Б‑жественная суть бытия, не замутненная, как ныне, тенью мрака. В этот день мы воскликнем: «Это тоже во благо!» Как сказано пророком Ишаяу (12:1): «Благодарю Тебя, Г‑споди, за то, что [хотя] и гневался Ты на меня, [но] гнев Твой утихает, и Ты утешаешь меня». Ибо откроется, что в основе своей «гнев» этот был благ.