Уведомление о разводе

Если возьмет человек жену и войдет к ней, то если не понравится она ему, потому что нашел он в ней какой‑либо ущерб, то пусть напишет ей разводное письмо, и даст ей в руку,
и отошлет ее из дома своего.

Дворим, 24:1

И вот ответ, что дало сообщество Израиля пророку, — обезоруживающий ответ, на который нечего возразить: «Если развелся муж с женой, разве есть у них еще какие‑либо претензии к друг другу?»

Талмуд, Сангедрин, 105а

Давая санкцию на развод, Тора при этом подчеркивает, сколь пагубно и нежелательно разрушение брака. Согласно Торе поводом к разводу может быть только «ущерб» — то есть неправедность или иное моральное прегрешение. Школа Шамая придерживается мнения, что это — единственная причина для развода. Однако те, кто принадлежит к школе Гилела, допускают и иные причины для развода, оговаривая при том: «Когда муж разводится с первой женой, даже Алтарь [в Храме] проливает об этом слезы» (Гитин, 90а). Если мы примем это во внимание, то своеобразные законы Торы покажутся нам еще более удивительными. Тора в Дворим посвящает процедуре развода целый раздел (24:1‑4), где она подробно описана. Законы же, регулирующие сам брак, выводятся при этом из аллюзий и косвенных указаний, которые можно найти в стихах, посвященных разводу! Неужели нельзя было изложить в Торе концепцию брака иным, более подобающим способом?

Зеркало реальностей

«Тора говорит о физической реальности, а намекает на сверхприродную реальность», — пишет Рамбан в комментарии на первый стих Брейшис. Тора говорит о физической реальности — в ней изложена история физического мира, человечества и народа Израиля, законодательство и законы физической жизни. Однако каждая из историй, каждый закон Торы есть также и описание сверхприродной реальности — тех или иных аспектов связи между Творцом и Творением.

Кабалист рабби Менахем Азария из Фано идет в своих размышлениях намного дальше: «Тора говорит о сверхприродной реальности, а намекает на физическую реальность» (Десять трактатов, Хикур Дин, ч. 3, гл. 22). Возможно, мы охотнее всего внимаем этой «физической реальности» повествований Торы: читая Брейшис, полагаем, что Тора говорит прежде всего об Аврааме, Ицхаке и Яакове, живших в Святой земле 4000 лет назад, и лишь «намекает» на Б‑жественые атрибуты хесед, гевуру и тиферес (милость, строгость и великолепие) — сверхприродные соответствия этих трех патриархов. Однако, как полагает рабби Менахем Азария, истина заключается именно в том, что прежде всего Тора описывает сверхприродную реальность, а тем самым «намекает» и на наш мир.

Хасидизм утверждает, что основной закон существования: «Нет иного, кроме Него» (Дворим, 4:35). Все, что мы воспринимаем как существующее «кроме Него», есть лишь выражение Его воли, вызывающей данную сущность к бытию. А значит, сверхприродная реальность — вовсе не «зеркало» или «отражение» физической реальности, а сама — источник таковой: источник, из которого физическая реальность черпает все, что наполняет ее.

Иными словами, в нашем мире нет ничего, что не существовало бы сперва в сверхприродной реальности. Если земное время подразделяется на день и ночь, то это происходит в силу присутствия «дня» и «ночи» в самой динамике отношений Творца и Его творения. Если в физической реальности явлены такие сущности, как «зима», «лето», «земля», «море», «мужское», «женское», — то они по своему происхождению и по сути своей есть качества тех духовных сил, что порождены Б‑гом. Их задача — задать форму и характер отношений Б‑га с Творением. Б‑г, конечно же, мог сотворить наш мир «напрямую», не прибегая к посредству этих физических сущностей. Однако Он пожелал, чтобы все реально сущее и опытно постигаемое в нашем мире можно было проследить до самого духовного «истока» этих феноменов. Тем самым Он дал нам возможность прикоснуться к некоторым сущностям Своей бесконечности. И физические формы объектов, силы и феномены, с которыми мы сталкиваемся в нашем мире, — лишь «бледные», неполные отражения их духовных подлинников («намеки» на них). С другой стороны, смысл такого рода целостности творения, включающего в себя и «высшую реальность», являющуюся его источником, заключается в том, что и мы должны «создать Б‑гу обитель в физическом мире» (Мидраш Танхума, Носой, 16; Тания, гл. 35‑36). С этой точки зрения Тора сосредоточена прежде всего на физической реальности (по Рамбану): высшая реальность — пусть она и является значительно более «чистой», первичной формой творения Б‑жья, — существует во имя физической реальности.

То же самое верно в отношении бракосочетания и развода. Не описывай понятие «бракосочетание» некий аспект наших взаимоотношений с Б‑гом — не могло бы существовать брака в отношениях между людьми. И тот факт, что для двоих людей, вступивших в брак, присутствует возможность развода, связан с существованием концепции «развода», прекращающего связь между Б‑гом и человеком.

Изгнание

Голус — этим словом, означающим «отторжение», описывается состояние народа Израиля после разрушения Храма и изгнания из Земли обетованной. Однако голус — нечто большее, чем насильственное разлучение народа с его родиной.

Иерусалимский Храм был тем местом, в котором любовь Б‑га к нам и Его промысел о наших жизнях, так же как наша любовь к Б‑гу и наше обязательство служить Ему, — достигали своего высочайшего выражения. Храм был «домом супружества» для брака между Б‑гом и Израилем.

Когда мы предали нашу уникальную связь с Б‑гом, пророки упрекали нас в том, что мы ведем себя, как заблудшая жена; само состояние голус описано Б‑гом как время, когда «прелюбодействовала распутная.., отослал Я ее, и дал ей разводное письмо» (Ирмияу, 3:8).

Вот почему в Талмуде говорится, что когда пророки призывали народ Израиля покаяться в грехах, то сообщество Израиля возражало им: «Если развелся муж с женой, разве есть у них еще какие‑либо претензии друг к другу?»

Мир грез

Талмуд называет возражение, выдвинутое сообществом Израиля, «обезоруживающим ответом». Но ведь далее цитируется ответ Б‑га на эти слова: «Где то письмо о разводе.., с которым Я прогнал ее?» (Ишаяу, 50:1). Б‑г тем самым говорит, что этот развод никогда не имел истинной силы. Происшедшее можно считать отчуждением, когда неверная жена была «за преступления изгнана» (там же), однако сам брак не был разорван. Вскоре наступит день, когда брачный дом будет перестроен и отпущенная жена будет приведена под его кров.

Но не Сам ли Б‑г говорит пророку Ирмияу: «Отослал Я ее, и дал ей разводное письмо»? Было ли это разводом или не было?

В определенном смысле брачные узы утратили свои силы. Принимая во внимание реальность голуса, жена была уличена в «неверности» и «отослана из дома Его». В таком случае ее аргумент: «…Если развелся муж с женой, разве есть у них еще какие‑либо претензии к друг другу?» — действительно, является «обезоруживающим ответом».

Однако реальность голуса — внешняя, воистину «наложенная на другую» реальность! «Когда возвратил Г‑сподь пленников Сиона, были мы как во сне», — говорит Псалмопевец (126:1). Подобно пробудившемуся от сна, мы осознаем: то, что переживалось нами как живое и настоящее, было не более, чем иллюзией. Мы пробудимся — и осознаем реальность, в которой не было дано нам разводного письма, — реальность, в которой брачные узы между Б‑гом и Израилем сохраняют свою силу.

Вот почему всякий брак есть «вечное здание», как сказано в «Семи благословениях», читаемых над женихом и невестой, стоящими под хупой. Поскольку брак между людьми — производная и отражение Б‑жественного брака, он также до определенной степени обладает такими качествами, как вечность и нерушимость. И только мы сами — ограниченные и смертные создания — ответственны за то, что нам не всегда удается реализовать вечную суть супружеских уз. В отдельных случаях брак может даже потерпеть крушение, и развод кладет ему конец: этот феномен соотносится с «разводом», который постиг Б‑жественное супружество в псевдореальности голуса.

Алтарь, проливающий слезы

Однако дело не только в том, что «развод» присутствует лишь в реальности голуса, а в высшей реальности разводу нет места. На некоем более глубоком уровне понимания можно сказать, что развод есть и для высшей реальности, но там он — не разрыв уз супружества, а скорее, подтверждение их прочности.

«Иудей, преступивший Закон, остается иудеем» (Сангедрин, 44а). Самое простое истолкование этого положения: иудей остается иудеем даже вопреки свершенному им прегрешению. По более глубоком размышлении станет ясен и иной смысл интересующей нас фразы: иудей является иудеем именно потому, что он совершил прегрешение.

Тот, кто не является евреем и трудится в Шабос или ест мясо с молоком, не преступает Закон. Для еврея заповеди Торы (мицвойс) — составная часть его отношений с Б‑гом: соблюдая их, еврей постоянно осознает свою связь с Создателем и стремится к тому, чтобы живое ощущение этой связи наполняло каждый миг повседневности. Нарушая эти данные от Б‑га запреты, еврей совершает прегрешение, поступая против заповедей, определяющих саму его идентичность как еврея. Иными словами, сам акт «прегрешения» существует лишь постольку, поскольку, совершая тот или иной проступок, прегрешающий остается связан с Б‑гом. И тем самым факт прегрешения Израиля есть не что иное, как выражение связи (пусть, в данном случае, связи через отрицание) Израиля с Создателем — собственно, такое же подтверждение существования этой связи, как и выполнение мицвы.

Хасидизм в своих взглядах идет еще дальше: с его точки зрения, прегрешение в определенном смысле явственнее демонстрирует нашу связь с Создателем, чем исполнение мицвы. Связь, образованная мицвой, есть связь между двумя отдельными сущностями. Если подобную связь рассматривать саму по себе, то окажется, что она не подразумевает каких‑либо уз, изначально, внутренне этим сущностям свойственных. По сути, эта связь подразумевает, что в естественном своем состоянии соблюдающий мицву отделен и дистанцирован от Б‑га, и лишь благодаря исполнению мицвы этот провал, разделяющий человеческое и Б‑жественное, преодолевается. Тогда же, когда иудей преступает какую‑либо из заповедей Б‑га, обнажается глубинная связь нарушителя заповеди и Создателя. Внутреннее равновесие «оступившегося» нарушено, душа его не знает покоя, она стремится восстановить утраченное (а утрачено как раз то, что определяло ее внутреннюю сущность) — и человек предается материальным излишествам или же погружается в «духовные поиски», вполне профанированные по своей сути. Тем самым именно нарушение заповеди обнажает истину: нет ничего более неестественного, чем душа, отпавшая от Б‑га.

То, что верно по отношению к нашей внутренней реакции на нарушение заповеди, верно и по отношению к «реакции» Б‑га на нашу неверность. Покуда не был разрушен Иерусалимский Храм, а народ Израиля жил в Святой земле, наш брак с Б‑гом был выражен лишь на уровне «совместного проживания», заданного существующей между нами связью. Однако в «разводе», каким является голус, обнажается сам характер этой связи. Боль, которую испытывает Б‑г из‑за того, что мы отделились от Него, выражает внутреннюю, сущностную связь меж нами.

Сравним со сказанным: «Каждый день, трижды на дню… Глас с небес причитал, подобно тоскующей голубке: “Плач сей о детях Моих, ибо за их грех разрушил Я дом Мой, сжег Мой храм и отправил их в изгнание среди народов…’’» (Брохойс, 3а). Слезы, выступающие на алтаре, доказывают, что узы существуют даже тогда, когда разрушен брачный чертог, а неверная жена отправлена на все четыре стороны.

Обезоруживающий ответ

Вот почему в Торе самая суть брака изложена в стихах, описывающих развод. Эти стихи надлежит читать на двух уровнях: внешне они описывают законы развода, однако на более глубоком уровне понимания в них дана сама суть брака. Тора — на ее «надприродном» уровне описания — говорит здесь о том, что кажущееся внешне «разводом» на самом деле полнее всего выражает характер брака между Б‑гом и избранным народом.

Также глубинное значение имеет и «обезоруживающий ответ», данный сообществом Израиля на упреки пророка. И в самом деле, описывается ли наша ситуация формулой «если развелся муж с женой, разве есть у них еще какие‑либо к друг другу претензии»? Почему же мы поступаем так, словно брак все еще имеет силу? Почему Б‑г все еще подталкивает нас к покаянию? Почему мы все еще старательно придерживаемся тех оснований, на которых зижделась наша с Ним связь? На самом деле, наш кажущийся «развод» — самое яркое свидетельство того, сколь глубока и сущностна связь между Б‑гом и Израилем.