Первые главы книги Берешит («В начале») повествуют о том, как закладывались основы жизни на Земле. Каждый поступок первых людей приводит в мир архетипы, новые понятия, не существовавшие ранее. Можно сказать, что каждый шаг Адама, Хавы (Евы) и их детей — это открытие, акт творчества и со‑творения, ведь человек создан по образу Творца и ежедневно продолжает процесс создания мира (по мнению Рамбама, именно способность к творчеству является сущностью человека и отличает его от животных). При этом творчество не всегда бывает позитивным и созидательным.

Преступив самую первую в мире заповедь, Адам и Хава ввели в мир понятие греха, затем — понятия стыда и лжи; а главное, в результате их проступка люди стали смертны. Их сын Каин впустил в этот мир зависть, соперничество и убийство. После поступка Каина мир изменился кардинально и необратимо: вся дальнейшая история, описанная в Танахе, приводится в движение силами зависти и соперничества между братьями.

Поступок Каина не остался безнаказанным: «И ныне ты проклят от земли, которая отверзла уста свои, чтобы принять кровь брата твоего от руки твоей. Когда будешь возделывать землю, она более не даст тебе силы своей; вечным скитальцем будешь ты на земле» (Берешит, 4:11‑12). Обычно в Танахе действует принцип «мера за меру»: наказание каким‑то образом «отражает» преступление, является равноценным ему. По идее, убийца Каин заслуживает смерти. Он сам понимает это и высказывает свои опасения Всевышнему: «Вот, Ты сгоняешь меня теперь с лица этой земли, и от внимания Твоего буду скрыт… И вот, всякий, кто встретит, убьет меня» (там же, 4:14). Однако Б‑г ограждает Каина от такой участи: «“При всем этом, всякому, кто убьет Каина, воздастся всемеро”. И дал Б‑г Каину знамение, чтобы не убил его всякий встречный» (там же, 4:15).

Почему Каин не получает по заслугам? Первый ответ, который приходит в голову: Каин в то время составлял четверть всего человечества. Его смерть могла привести к искоренению человеческого рода. Однако, как мы знаем, через десять поколений после Каина Г‑сподь стер с лица земли все человечество, кроме семейства Ноаха, и начал творить историю с чистого листа. Почему же здесь Б‑г не пожелал покончить с «тупиковой» ветвью развития и произвести потомство от другого, не запятнанного убийством человека? Тем более что такой человек в Торе есть: через некоторое время после смерти Гевеля (Авеля) у Адама и Хавы рождается сын Шет, и именно его потомство (а не линия Каина) называется в Торе «родословной Адама». Ноах был потомком Шета, а следовательно, и все современное человечество произрастает из этого корня. Значит, ветвь Каина действительно оказалась «тупиковой», ведь все его потомки погибли во время потопа! Но тогда, если его существование изначально не было необходимым для развития человечества, почему Г‑сподь не приговорил его к смерти за братоубийство?

Возможно, ответ кроется в реакции Каина на собственное преступление. Этот человек подарил миру не только зависть и убийство — он ввел понятие раскаяния: «И сказал Каин Б‑гу: Велик грех мой, невыносим…» (там же, 4:13). Адам и Хава, согрешив, не испытывали раскаяния. Стыд — да, но не за проступок, а лишь в результате осознания своей наготы. Они смиренно приняли наказание, но оно не жгло их изнутри. Каин же отныне был гоним не только из‑за наложенного на него проклятия — он стал скитальцем еще и потому, что призрак содеянного не дает ему спокойно сидеть на месте. Тшува (раскаяние), как известно, спасает человека от смерти. Но убийца не может сделать полную тшуву — то есть не только раскаяться, но и исправить результаты своего греха. Последствия убийства неисправимы. Поэтому Каин обречен на вечные скитания, на постоянные внутренние страдания. И при этом он отделен от Творца, и никогда уже не сможет обращаться к Нему и никогда не удостоится Его ответа. Можно предположить, что эта часть наказания для него страшнее всего — ведь именно стремление приблизиться к Нему стало причиной его убийственной зависти к брату…

Итак, Каин остался без земли, к которой был привязан; без родни, от которой вынужден уйти; без возможности исправить содеянное; без Б‑га, Который отвернулся от него. У него нет даже возможности погибнуть, потому что Творец заботливо оградил его от преждевременной смерти. Единственное, что у него осталось, — вечное, неизбывное чувство вины и раскаяния.

Чем же занимался Каин всю оставшуюся жизнь (если это можно назвать жизнью)? Какое занятие мы бы сочли самым подходящим для человека, который вынужден скитаться и не может заниматься земледелием?

Казалось бы, самое естественное в такой ситуации — стать скотоводом, пастухом. Тем более что Гевеля, который раньше занимал эту нишу, больше нет. Однако Каин не становится скотоводом. Возможно, он не считает себя вправе становиться на место убитого им брата, или же у него не хватает душевного равновесия для столь пасторальной профессии… Так или иначе он избирает другой путь. Прежде всего, он женится и порождает сына. А затем сказано: «И был он строителем города, и назвал этот город именем сына своего, Ханоха». В тексте не сказано «построил», а употреблена форма, указывающая на длительный процесс, постоянное занятие: «был строящим город» («вайеи бонэ ир»; там же, 4:17).

Учитывая, что все население человечества на тот момент исчислялось пальцами одной руки (максимум двух, если принимать во внимание дочерей Адама и Хавы, не упомянутых в тексте и известных нам по мидрашу), градостроительство выглядит странной затеей. Опять же необходимо вспомнить, что Каин не просто строил город — перед этим он должен был изобрести понятие города, ведь никто до него ничем подобным не занимался. А как может прийти идея города в голову человеку, который живет вдали от всех, да и эти «все» исчисляются единицами? К тому же Каин обречен на вечные скитания и никогда не сможет жить в построенном им городе! И тем не менее он не просто строит город, а делает это своей «профессией», основным занятием.

Комментаторы по‑разному объясняют столь странный выбор Каина, однако все они связывают строительство города с сущностью Каина и с его прошлым.

Комментарий «Кли якар» видит в затянувшемся строительстве города проявление отрицательных черт Каина. Отчего он убил брата? Им тесно было вдвоем на Земле, потому что Каин не хотел делить ее ни с кем, он стремился владеть всем в одиночку (безусловно, есть и другие трактовки мотивов Каина). Страсть к накопительству проявилась теперь в неуемной жажде строительства: сколько бы он ни строил город, все ему было мало…

Рамбан находит в действиях Каина положительные мотивы. Каин не надеялся на рождение сына. Он предполагал, что в наказание за грех Всевышний лишит его потомства. Когда же сын все‑таки родился, Каин понял, что Г‑сподь не лишил его будущего: наказание относится лишь к нему самому, но не к его роду. Строительство города стало для Каина выражением надежды на преумножение и процветание его потомства, которое будет жить в этом городе через много лет. Потому он и назвал город в честь сына. А почему же он строил его всю жизнь? Потому что это было частью наложенного на него проклятия: любой труд давался ему крайне тяжело, и сама земля, на которой строился город, «сопротивлялась» усилиям строителя. Построенное через некоторое время разрушалось, и Каину приходилось работать постоянно, чтобы добиться хоть каких‑то результатов. Назвав город в честь сына, как бы «приписав» его Ханоху, Каин надеялся, что теперь проклятие не будет распространяться на строительство, однако его надежды не оправдались.

Комментаторы р. Ицхак Каро («Тольдот Ицхак») и Абарбанель считают иначе. По их мнению, Каин решил строить город лишь потому, что это занятие подходит скитальцу: ведь строитель в любом случае должен привозить различные материалы издалека. По этой же причине строительство заняло так много времени: большую часть Каин странствовал и собирал стройматериалы, затем ненадолго возвращался на место строительства, немного продвигал «стройку века» и снова пускался в странствия. Работа шла медленно еще и потому, что Каин, разумеется, изобретал все с нуля, учился на собственных ошибках и не всегда действовал рационально. То есть, согласно этим комментариям, Каину был важен не результат, а процесс строительства — ему просто нужно было найти хоть какое‑то занятие, которое подходило бы страннику.

Мальбим, напротив, считает, что строительство города было наполнено для Каина огромным смыслом. В этом занятии выразилась его тшува, попытка хотя бы частично исправить содеянное. Да, убитого брата не вернуть. И все же Каин старается вернуть в мир равновесие, пошатнувшееся в результате его преступления. Убийство стало первым нарушением заложенного в человека «нравственного закона». Каин опасается, что теперь, когда он впустил в мир раздор и агрессию, все люди станут пожирать друг друга, «как рыбы морские» (пишет Мальбим). Дабы исправить содеянное, Каин строит город, который в будущем призван служить единению людей. Он как бы подсказывает последующим поколениям идею совместного проживания в городе, где каждый занимает свое место и пребывает в гармонии с окружающими. Это становится делом жизни раскаявшегося Каина: он не просто строит город, но пытается вновь донести до человечества пошатнувшиеся идеи единства и братства.

Так или иначе, из текста и комментариев мы видим, что преступление, страшное наказание и страдания, как внешние, так и внутренние, не сломили Каина. Он находит в себе силы жить дальше, обзаводится семьей и становится открывателем новой идеи и основателем первой творческой профессии на свете. Ведь до этого люди занимались лишь тем, что необходимо для поддержания жизни: земледелием и скотоводством. Градостроительство в тех условиях было явным «излишеством», занятием не практическим, а идейным, к тому же направленным в будущее — то есть творчеством в чистом виде. Да и сам процесс планирования города, изобретение основ архитектуры и инженерии, даже на примитивном уровне, — все это требует больших творческих способностей.

Интересно, что и потомство Каина отличалось большой концентрацией творческих личностей. Одним из прапра‑правнуков Каина был Юваль — «отец всех владеющих арфой и свирелью» (Берешит, 4:21). Двоюродный брат Юваля, Туваль‑Каин, — «кузнец всякого пахарского орудия из меди и железа» (там же, 22), то есть изобретатель кузнечного дела.

При этом никто из потомков Шета (брата Каина, родившегося после гибели Гевеля) не стал основателем какой‑либо творческой профессии, — по крайней мере, Тора не считает нужным об этом упоминать.

Случайно ли это, что «тупиковая ветвь» Каина (мы помним, что все его потомки погибли во время потопа) подарила миру архитектуру, градостроительство, музыку, кузнечное дело? Может быть, совершенное Каином убийство (извращенный результат стремления к Творцу, или же, по другому мнению, стремления овладеть всем миром) как‑то связано с изначально заложенным в него творческим началом? Возможно, он просто не понимал, что делать с этой непонятной силой, которая может быть как созидательной, так и разрушительной. И лишь потом, пройдя через раскаяние и страдания, Каин научился применять ее во благо и передал это умение своим потомкам. Но та же «творческая жилка» в сочетании с отсутствием внутреннего «нравственного закона» через несколько поколений привела к тому, что «извратила всякая плоть путь свой на земле» (Берешит, 6:12), — и человечество было смыто водами потопа…

Послепотопное человечество долго, путем проб и ошибок, учится сочетать творчество и нравственный закон (сначала «естественный», а затем данный на Синае), ищет равновесие между стремлением выйти за пределы и необходимостью оставаться в рамках. Этот процесс вечен, продолжается он и до сих пор.

Знал ли Каин в момент убийства, что творит, или осознал случившееся постфактум? Было ли такое развитие событий предусмотрено изначально (а Каин явился лишь орудием Провидения) или же понятие убийства появилось исключительно по вине Каина, в результате его «самодеятельности»?

Нам кажется, что последнее толкование плохо согласуется с глубоким раскаянием Каина, о котором прямо говорится в тексте, разве что считать его страсть к овладению миром неизлечимой болезнью, с которой он сам не может справиться, но в тексте нет ни малейшего намека на такое понимание.