Издательство «Книжники» готовит к выходу в свет книгу «Уроки лидерства» известного религиозного деятеля, философа и писателя, раввина Джонатана Сакса. Предлагаем вниманию читателей фрагменты будущего издания.

Реувен мог бы стать лидером, но так и не стал им. Он был первенцем Яакова. Яаков на смертном одре сказал о нем так: «Реувен, ты — мой первенец, моя сила и начало моего плодородия, избыток величия и избыток могущества!» (Берешит, 49:3).

Но куда более значимо то, что в ранние годы жизни Реувен постоянно оказывается наиболее совестливым среди всех детей Яакова. Он был сыном Леи и остро ощущал разочарование матери тем, что не он стал любимцем Яакова. Вот первое упоминание о его детстве: «[Однажды], в пору жатвы пшеницы, Реувен шел по полю, нашел мандрагоры и принес их своей матери Лее» (Берешит, 30:14). Мандрагоры в те времена считались афродизиаком. Реувен это знал и сразу же подумал о матери. Это был трогательный жест, но он не просчитал последствия: сын преподнес мандрагоры Лее в присутствии Рахели и, сам того не желая, спровоцировал их ссору.

Следующий эпизод, где мы вновь встречаемся с Реувеном, носит более трагический характер: «Рахель умерла и была погребена на дороге в Эфрату (иначе — Бейт‑Лехем)… Когда Израиль пребывал в той стране, Реувен пошел и лег с Бильгой, наложницей своего отца» (Берешит, 35:19–22). Если понимать этот фрагмент буквально, то речь идет о серьезном грехе. Переспать с наложницей отца считалось не только прелюбодеянием, но и непростительным актом предательства, как мы позднее узнаем из Танаха. Авшалом решает восстать против своего отца Давида и вместо него стать царем. Ахитофель дает ему совет: «И сказал Ахитофель Авшалому: войди к наложницам отца твоего, которых он оставил присматривать за дворцом; и услышит весь Израиль, что ты сделался ненавистным для отца твоего, и укрепятся руки всех, которые с тобою» (Шмуэль II, 16:21).

Как говорят мудрецы, текст о Реувене не следует трактовать буквально. После смерти Рахели Яаков перенес свое ложе в палатку Бильги, служанки Рахели. Это, как полагал Реувен, стало бы невыносимым унижением для матери. Лее тяжело было терпеть, что Яаков любил ее сестру больше. И тем более невыносимо для нее было узнать, что он предпочитал ей даже служанку Рахели. Поэтому Реувен перенес ложе Яакова из палатки Бильги в палатку Леи. Глагол «ваишкав» следует перевести не как «переспал», но как «перенес спальное место» (Шабат, 55a‑б).

В данном месте текста происходит странная вещь. Сказано: «Реувен пошел и лег с Бильгой, наложницей своего отца. Израилю стало известно об этом». А после этого, с середины стиха, начинается рассказ о другом. Стих заканчивается так: «Сынов же у Яакова было двенадцать». Это весьма необычно. Такая резкая смена темы до окончания стиха — это намек на звенящую тишину. Любые разговоры между Яаковом и Реувеном полностью прекратились. Если мудрецы правы в своей интерпретации, то это одна из величайших трагедий книги Берешит. Сам Яаков явно поверил в то, что Реувен переспал с его наложницей Бильгой. За это он проклял его на смертном одре: «Безудержный, словно вода, ты не будешь иметь преимущества, ибо ты взошел на ложе отца, осквернил восходящего на эту постель» (Берешит, 49:4).

Однако, по мнению мудрецов, в действительности акта прелюбодеяния не произошло. Если бы Яаков захотел поговорить с Реувеном, ему бы открылась правда, но Яаков вырос в семье, где всегда был дефицит открытого честного общения (как мы видели ранее, обсуждая главу «Тольдот»). То есть на протяжении многих лет отец подозревал Реувена в грехе, которого тот не совершал, — а все потому, что сын сочувствовал матери.

Это подводит нас к третьему эпизоду в жизни Реувена, самому трагичному. Яаков отдавал предпочтение Йосефу, сыну своей возлюбленной Рахели, и остальные братья это знали. Когда он вручил Йосефу явный знак своей благосклонности, богато расшитый плащ, братьям это сильно не понравилось. Когда Йосефу начали сниться сны о том, как все прочие члены семьи встречают его поклонами, озлобление братьев против него достигло точки кипения. Когда они оказались вдали от дома, пася стада, и вдалеке появился Йосеф, они, поддавшись ненависти, решили его там же убить. Один лишь Реувен протестовал.

Реувен, услышав это, решил спасти его.

— Не будем его убивать! — сказал он. — Не проливайте крови! Бросьте его лучше вон в ту яму посреди пустыни, но не поднимайте на него руку, — сказал им Реувен, чтобы спасти [Йосефа] от них и вернуть его к отцу (Берешит, 37:21–22).

План Реувена был прост. Он убедил братьев не убивать Йосефа, с тем чтобы дать ему умереть самому, оставив в яме без пищи и воды. Он намеревался вернуться туда позднее, когда братья будут далеко от этого места, и спасти его. Но когда он вернулся, Йосефа там уже не было. Его продали в рабство. Реувен был безутешен.

Трижды пытался Реувен помочь в критической ситуации, но, несмотря на благие намерения, его усилия ни к чему не привели. Он был повинен в ссоре между Леей и Рахелью. Отец ошибочно подозревал его в серьезном грехе и проклял на смертном одре. Реувену не удалось спасти Йосефа. Он всякий раз знал, как следует правильно поступить, но почему‑то ему не хватало то ли уверенности, то ли мужества осуществить свое намерение. Ему следовало дождаться, когда они с Леей останутся одни, чтобы вручить ей мандрагоры. Ему следовало откровенно выяснить отношения с отцом в связи с тем, что он перенес его спальное место. Он должен был физически взять Йосефа и доставить его домой целым и невредимым.

Что же случилось с Реувеном, из‑за чего он утратил уверенность? Тора дает горький и недвусмысленный ответ. Вслушайтесь в эти стихи, описывающие рождение первых двух детей Леи и Яакова:

Увидел Г‑сподь, что Лея нелюбима, и сделал ее чрево плодоносным. А Рахель оставалась бесплодной. Лея забеременела, родила сына и дала ему имя Реувен. «Увидел Г‑сподь мои страдания! — сказала она. — Теперь‑то мой муж полюбит меня!» Она снова забеременела и родила сына. «Услышал Г‑сподь, что я нелюбима, — сказала она, — и даровал мне еще и этого [сына]!» И дала ему имя Шимон [Слушающий] (Берешит, 29:31–33).

Оба раза Лея, а не Яаков выбирала имена для сыновей — и оба раза это было мольбой к Яакову, чтобы тот ее заметил и полюбил — если не ее самое, то хотя бы за то, что она подарила ему сыновей. Но Яаков этого не заметил.

Реувен стал тем, кем стал, потому что, как явствует из текста, внимание его отца было далеко от сына: он остался равнодушным и к Лее, и к ее сыновьям (Тора прямо говорит: «Увидел Г‑сподь, что Лея нелюбима»). Реувен это знал и остро переживал и боль матери, и явное равнодушие к ней отца.

Люди, если они собираются быть лидерами, нуждаются в мотивации. Весьма интересно сопоставить колеблющегося Реувена с уверенным — иногда даже самоуверенным — Йосефом, которого отец всегда любил и к которому благоволил. Если мы хотим, чтобы наши дети могли решительно действовать, когда от них это потребуется, то мы должны поддерживать, поощрять и хвалить их.

Есть удивительная мишна в трактате Авот:

У рабби Йоханана бен Закая было пять [выдающихся] учеников, а именно рабби Элиэзер бен Гиркан, рабби Йеошуа бен Хананья, рабби Йосе священник, рабби Шимон бен Нетанэль и рабби Эльазар бен Арах. Он обыкновенно перечислял их достоинства: «Рабби Элиэзер бен Гиркан подобен колодцу, чьи стенки покрыты изнутри известью, так что из него не просочится ни капли; рабби Йеошуа бен Хананья — [столь совершенен, что] счастлива родившая его; рабби Йосе благочестив; рабби Шимон бен Нетанэль боится греха, а рабби Эльазар бен Арах подобен неиссякающему источнику» (Мишна Авот, 2:9).

Зачем Мишна, созданная, чтобы учить нас вечным истинам, дает довольно тривиальный рассказ об учениках рабби Йоханана бен Закая и о том, какими словами он их описывал? Ответ, я уверен, заключается в том, что Мишна учит нас тому, как нужно воспитывать учеников, как быть для них наставником и проводником: нужно хвалить их личные достоинства.

Мишна не просто говорит, что рабби Йоханан бен Закай не жалел добрых слов для учеников. Там используется необычное выражение: «Обыкновенно он перечислял их достоинства», что означает: его похвалы были точными и адресными. Он объяснял каждому ученику, в чем его сила.

У Элиэзера бен Гиркана была феноменальная память. В те времена, когда Талмуд еще не был записан, он помнил устные законы лучше, чем кто бы то ни было. Эльазар бен Арах был творческой личностью, способной предложить множество свежих интерпретаций мест Торы. Когда мы развиваем наши врожденные таланты, мы делимся с миром тем, что никто, кроме нас, не может ему дать.

Однако наличие у нас какого‑либо исключительного дарования может иметь своей оборотной стороной существенные недостатки. Никто не обладает всей полнотой талантов. И хотя одного вполне достаточно, мы должны понимать, чего нам недостает. Элиэзер бен Гиркан был так сильно сосредоточен на прошлом, что сопротивлялся переменам, даже если их считали необходимыми большинство мудрецов. И в конечном счете он стал изгоем, ибо не мог соглашаться с решениями своих товарищей (Бава мециа, 59б).

Судьба Эльазара бен Араха еще печальнее. После смерти рабби Йоханана бен Закая он отдалился от друзей. Они отправились в Явне, а он — в Хамат (Эммаус). Это было приятное место, и там жила семья его жены. По‑видимому, он был настолько уверен в своих интеллектуальных способностях, что полагал, будто может самостоятельно продолжать свое обучение. В конечном счете он позабыл все, что когда‑либо выучил (Авот де‑рабби Натан, 14:6). Человек, обладавший куда большими талантами, чем кто‑либо из современников, умер, не внеся почти никакого вклада в традицию.

Существует хрупкий баланс между небрежением, которое подрывает в человеке уверенность в собственных возможностях делать то, что должно, и чрезмерным превознесением его достоинств и фаворитизмом, из чего проистекает самоуверенность и вера в собственное превосходство над остальными. Этот баланс необходим нам, если мы хотим быть светом, помогающим другим расти.