В 2015 году в издательстве «Время» вышел том комментариев к роману Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка» (в переводе Петра Богатырева) — труд прозаика и эссеиста Сергея Солоуха. Чем мы дальше от времени, в котором разворачивается действие романа, тем больше пояснений требуют эти реалии. Комментарий охватывает все: от фамилии главного героя до сорта сигар, которые курил Фельдкурат Мартинец в гостях у генерала Финка. О том, как создавался комментарий и как он может изменить восприятие романа сегодня, Сергей Солоух рассказал корреспонденту «Лехаима».

Мария Нестеренко → В СССР «Швейк» был очень популярен, его знал каждый, а потом он вдруг куда‑то исчез, вернее, переместился в регистр высокой литературы. Как вы думаете, почему так произошло? Вообще, нужен ли сегодня Швейк как персонаж?

Сергей Солоух ← У меня нет ощущения, что «Швейк» куда‑то вдруг задвинулся. Ну, не далее и не более, чем вся художественная литература в наши дни клавиш и экранов. Иными словами, место романа Гашека в сознании русской читающей публики все там же и точно так же, как и раньше, — хорошо и празднично — освещено. И сужу я об этом не по каким‑то мистическим, астральным ощущениям, а по тому вполне реально измеряемому и видимому глазом интересу, который вызывала достаточно продолжительная работа над комментариями. А вся она, надо заметить, от начала и до конца протекала в интернете. Блоговая платформа «Живого журнала» («LiveJournal») — не знаю, кто ему дал такое русское название, возможно, первооткрыватель, тартуский профессор Роман Лейбов, — позволяла публиковать и, что куда важнее, открыто обсуждать фрагмент за фрагментом и, таким образом, помимо всего прочего, не только работать над материалом, но заодно увидеть и оценить, например, ту социокультурную среду, которой все это близко и интересно. Сразу скажу, она обширна и необыкновенно многообразна: на одном полюсе «Крымнаш», а на другом — «За вашу и нашу свободу», ценители поэзии высокого разбора с заветными цитатами соседствуют с педантичными знатоками военно‑полевых уставов с начищенными и всегда готовыми на выход кирзовыми сапогами. Короче, буквально весь народ. В общем, не стоит волноваться. Персонаж нужен и любим.

МН → В русской традиции есть своего рода канонические комментарии к художественному тексту: комментарий Сергея Хоружего к «Улиссу», Юрия Щеглова — к «Двенадцати стульям». Учитывали ли вы этот или какой‑либо другой опыт?

СС ← О, в русской традиции чего только нет. И комментарии Владимира Набокова к «Онегину», и Густава Шпета — к Диккенсу. Мы народ, любящий неспешно и основательно покопаться и разобраться, особенно в ком‑нибудь ином, другом. Я не исключение. И это, наверное, достаточное объяснение моих мотивов, как тайных, так и явных. «Швейк» — с самого нежного детства одна из самых моих любимых книг, и уже поэтому я был обречен рано или поздно все там выяснить, до самой последней точки. Но в этом смысле счастливым оказался момент, когда я наконец созрел. Я уже упомянул о ЖЖ, позволявшем в процессе работы обогащаться знаниями за счет десятков и сотен людей, носителей разнообразнейших специальных сведений и специфического опыта.

МН → А есть ли что‑то такое, что никогда и никем из исследователей не учитывалось ранее, возможно, какие‑то архивные документы?

СС ← Именно теперь, благодаря таким чешским проектам, как Крамериус, например, стало доступно онлайн да с контекстным поиском едва ли не все богатство чешских библиотек и архивов. То же самое можно сказать и о прогрессе в оцифровке венских культурно‑исторических богатств. Так что человеку, которому вдруг стали в полном виде доступны протоколы заседаний австрийского рейхсрата, грех было не поделиться соображением о том, что бравый солдат Йозеф Швейк слегка напоминает другого идиота с теми же самыми именем и фамилией. Прославленного депутата двух созывов от чешской партии аграриев.

МН → Расскажите о том, как соотносятся оригинал и перевод. Насколько русский Швейк (Швейки) адекватен чешскому? Нужен ли новый перевод?

СС ← Уф, я уже столько раз об этом говорил и писал, что только у следователя, уж простите, может возникнуть желание еще раз переспросить и уточнить. В общем, пытайте — не пытайте, но буду держаться прежней версии. Перевод Богатырева абсолютно конгениален и времени, и месту, но выхолощен по разным — и чисто техническим, и сугубо историко‑культурным — мотивам. Но, став ввиду своей конгениальности эпохе частью, причем неотъемлемой, уже русской литературы на уровне прямых и косвенных отсылок, цитат и перифразов, буквально вросший в ее древо, он непобедим. Новый перевод, исходя из этого, бессмыслен и алогичен. Другое дело комментарии, устраняющие несоответствие оригинала и перевода, они равновесия в природе, как мне кажется, не нарушают, скорее даже поддерживают. Оказываются и нужными, и востребованными. И тому, наверное, прямым свидетельством продажи. Вполне благополучно расходится уже второе издание моей книги.

МН → Насколько важна для понимания Швейка еврейская тема? Что за люди евреи Гашека и как к ним относятся автор и его герой? Гашек несколько раз акцентирует внимание на пронемецких настроениях чешских евреев. Можете рассказать об этом?

СС ← Еврейская тема для понимания собственно «Швейка» совершенно неважна, то есть она не добавляет никаких новых смыслов к основополагающей идее, что идиотизм бытия — всепобеждающая его основа и суть. Другое дело, что сама по себе еврейская тема приобретает забавные и даже поучительные интонации, если рассматривать ее в связи и по поводу романа Гашека о бравом солдате. Да, евреи настоящие, живые, знакомые Гашеку не по анекдотам, которые он мастерски, как вспоминают его полковые товарищи, травил капитану Адамичке в будейовицких казармах, отчасти из любви к актерству, отчасти ради всяких послаблений и поблажек, совершенно от немцев не отличались.

И самое потрясающее свидетельство тому — один из весьма заметных и примечательных романных персонажей — кадет Биглер. Памятник австрийскому патриотизму в его самом чистом и романтическом виде, то есть обделанном с ног до головы. Прелестно то, что прототипом этого замечательного персонажа послужил реальный человек по имени Ганс Герман Густав Биглер (25.12.1894 — 13.10.1962 — вот даже такие точные сведения имеем благодаря тем самым данным и архивам, что нам открылись и доступны). На самом деле довольно храбрый и не лишенный юмора господин, ведший свою родословную от дедушки с бабушкой из городка Колодее‑над‑Лужницей (Koloděje nad Lužnicí), такого, скажем, эквивалента Бердичева в Южной Чехии. Но вот, несмотря на то что уже родители Ганса Густава перешли в лютеранство и он сам был христианином, это второе по счету поколений омовение в купели не могло ничего сделать с его внешностью. Выраженно еврейской, о чем, между прочим, оставили заметки те, кому довелось служить в 1915‑м в том же 91‑м будейовицком полку и учиться в школе вольноопределяющихся вместе с Гашеком и Биглером. Но Гашек об этом не говорит ни слова. Просто не упоминает. Вот вам и вся его позиция по еврейскому вопросу. Весьма, скажем так, отличная от взглядов автора другой популярной книги XX столетия и также бывшего ефрейтора.

Соответственно, евреи в тексте у Гашека появляются и идентифицируются только там и тогда, когда они уже не немцы. В Галиции. Но крайне интересно и другое, то, что и на второй, уже восточной, стороне Буга евреи у Гашека, лишившись в очередной раз кип и пейсов, теперь уже русские. К сожалению, эта его особенность восприятия народов «не по морде, а по паспорту» не нашла своего должного отражения в романе просто потому, что книга не была закончена и, соответственно, и ее действие там, где предполагалось изначально, в Иркутске или Владивостоке. Но в виде компенсации нам предъявлены бесчисленные свидетельства знакомых и друзей о том, что главным русским большевиком в сознании Ярослава Гашека до самых его последних дней был и оставался Лев Троцкий. В общем, творчество и жизнь автора «Швейка» на фоне еврейской темы — это свидетельство того, каким мог бы быть мир подлунный, не будь в нем такой чушни не в строчку, как дело Дрейфуса или же Бейлиса.