Материал любезно предоставлен Jewish Review of Books

Профессор Сало Уиттмайер Барон (1895–1989) родился в Тарнове (тогдашняя Галиция, современная Польша), переехал в Вену, где получил докторскую степень по философии, политологии и праву в Венском университете и звание раввина в местной Еврейской Теологической семинарии. После недолгого пребывания на посту учителя в еврейской гимназии, в 1927 году он получил приглашение устроиться преподавателем в Еврейский институт религии в Нью‑Йорке. В 1929 году Барон начал работать в Колумбийском университете, где стал первым заведующим кафедрой еврейской истории в американском университете. Его «Социальная и религиозная история евреев», которая началась с серии лекций, превратилась в масштабное исследование жизни и культуры евреев с древнейших времен до 1650 года. В 18 томах этой работы он взялся опровергнуть так называемую «слезливую» концепцию еврейской истории, которую еврейские страдания интересуют больше, чем целостное видение социальной, религиозной и экономической истории.

В 1936 году Барон вместе с философом Моррисом Рафаэлем Коэном в ответ на успехи нацизма и тревожный рост антисемитизма в Соединенных Штатах учредили Конференцию по еврейским связям. Одним из плодов работы конференции стала организация в 1944 году Комиссии по реконструкции еврейской культуры в Европе. Комиссия была сформирована в попытке подготовить восстановление еврейской жизни в Европе после Второй мировой войны, но ее деятельность сосредоточилась преимущественно вокруг спасения книг, исторических документов, рукописей и других культурных сокровищ и распределению их по еврейским общинам всего мира. В работе комиссии участвовало множество видных ученых, историков, общинных лидеров и раввинов.

Одним из еврейских общинных лидеров, к которым обратилась Комиссия по реконструкции еврейской культуры, был раввин Йосеф‑Ицхак Шнеерсон (1880‑1950), шестой глава хасидской общины Хабад‑Любавич. Шнеерсон неустанно боролся за поддержание еврейской религиозной жизни при царском и советском правительстве. Усилия по организации еврейского религиозного образования, часто подпольного, занимали особое место в деятельности Шнеерсона. Он ненадолго посетил Соединенные Штаты в 1929 году, а в марте 1940 года ему чудом удалось выбраться из Европы, и он осел в Бруклине. Когда ему говорили, что на американской земле нет смысла придерживаться традиционных моделей поведения и благочестия, он якобы воскликнул: «Америка из ништ андериш!» («Америка ничем не отличается!»). Сразу после войны он учредил по всей стране сеть еврейских мужских и женских школ и ешив, а также специальные уроки «свободного времени» для учащихся государственных учебных заведений. Его харизматичный зять и наследник, раввин Менахем‑Мендл Шнеерсон (1902–1994), продолжил его труды и превратил Хабад‑Любавич из относительно небольшой общины в огромную международную организацию.

На первое приглашение Барона принять участие в деятельности Комиссии по реконструкции еврейской культуры в Европе Шнеерсоны ответили уважительно, но непреклонно. Они не желают участвовать ни в каком культурном или образовательном проекте, который «не основан на Торе и заповедях». Письмо выдержано в твердом и уверенном тоне: «Последние 5‑10 лет должны были открыть глаза даже слепым, и всякий человек, наделенный здравым умом, должен был осознать, до какой степени пришла в упадок европейская цивилизация и какая пропасть лежит между ней и, леавдиль (“не рядом будь упомянуто”), величием жизни, исполненной Торы». Однако сам по себе проект они полностью не отвергли.

Письмо раввина Шнеерсона было передано Барону Ханной Арендт, которая в ноябре 1945 года начала работать под руководством Барона как исследователь комиссии, периодически выступая в качестве исполнительного директора организации. В письме от 27 ноября 1945 года Арендт пишет: «Я сильно сомневаюсь, что он признает нас кошер хинух». В посланиях к Шнеерсону Барон обращается к раввину в третьем лице, как принято было в разговорах с крупными раввинами. Он описывает деятельность Комиссии по реконструкции еврейской культуры в Европе как попытку осознать и оценить ущерб, нанесенный нацистами, установить, какие ресурсы еще остались, и принять решение, как наилучшим способом использовать их для обеспечения будущего еврейского народа. Что касается вопроса о том, будет ли комиссия заниматься «кошерным образованием», Барон сухо замечает, что «невозможно надеяться, что одного этого комитета будет достаточно для объединения всего еврейского народа». Никаких свидетельств о дальнейшей переписке между этими двумя людьми нет, но три этих письма представляют собой редкий образец уважения и вежливости, которые не теряются из‑за разногласий в момент беспрецедентного исторического кризиса. Послания Шнеерсона, Барона и Арендт хранятся в архиве Сало У. Барона в библиотеке Стэнфордского университета. Я хочу поблагодарить г‑жу Шошану Барон Тансер и г‑жу Тоби Барон Джитель за любезное разрешение перевести и опубликовать письмо профессора Барона. Благодарю общину Хабад‑Любавич за разрешение опубликовать письмо раввина Шнеерсона, впервые изданное в сборнике «Игрот кодеш» (издательство «Кегос»). Я благодарю Закари Бейкера, куратора еврейских собраний Стэнфордского университета им. семьи Рейнхард, за то, что он познакомил меня с этими письмами, а также сменившего его на этом посту Эйтана Кенски за помощь в переводе.

С Б‑жьей помощью
15 кислева 5706 года.
Бруклин
Глубокоуважаемому г‑ну Сало У. Барону,
Президенту Конференции по еврейским связям,
мир и благословение!

В ответ на Ваше письмо от 22 мархешвана благодарю Вас за Ваше приглашение. Однако прежде чем можно будет решить, отправлять ли делегата от моего имени в Вашу культурную комиссию по вопросам европейских евреев, я должен узнать кое‑что о базовых принципах, на которых предполагается построить еврейское образование, и об основных требованиях, предъявляемых к лицам, которым препоручается задача образования.

За последние несколько десятилетий, в течение которых я, благодарение Б‑гу, активно работал в сфере образования в Европе, и за последние пять лет, когда я занимался этим в Америке, я, к сожалению, сталкивался с большим количеством движений и организаций, которые якобы ставили своей целью развитие еврейского образования, однако не руководствовались подобающими принципами и потому, какими бы благими ни были их намерения, они не только не добивались положительных результатов, но и, наоборот, наносили еврейскому образованию величайший урон.

Конкретная задача еврейского образования состоит в том, чтобы подготовить еврейское юношество к исполнению им в течение жизни особого предназначения еврейского народа вообще и каждого еврея в отдельности.

А задача каждого еврея состоит в том, чтобы соблюдать Тору и заповеди. Еврейское образование должно наполнять юношество чистой верой, любовью к Б‑гу, любовью к народу Израиля, любовью к Торе, преданностью в исполнении заповедей, верой и усердием.

Если в последнее столетие еще можно было найти среди евреев тех, кто был заражен чуждым блеском европейской культуры, воображая, что стоит променять на нее еврейскую жизнь с Торой; и если многие из них поверили, будто благодаря ассимиляции можно освободиться от еврейских печалей; и если те же самые люди считали возможным сбросить с души самую суть еврейского образования — Тору и заповеди, — без которых образование становится совершенно безжизненным и полностью противоречащим еврейскому характеру, — то последние 5‑10 лет должны были открыть глаза даже слепым, и всякий человек, наделенный здравым умом, должен был осознать, до какой степени пришла в упадок европейская цивилизация и какая пропасть лежит между ней и, леавдиль («не рядом будь упомянуто»), величием жизни, исполненной Торы, и как мало можно полагаться на защиту через ассимиляцию…

И были ли когда‑нибудь такие времена, как сейчас, когда еврейское юношество всего мира и еврейское юношество Европы в частности больше нуждалось бы в образовании, которое не только защитит их, сохрани Г‑сподь, от опасности отчаяния, но и наоборот — вдохнет в них величайшее мужество, необходимое для существования еврейского народа в святости и истинном благочестии?

Суть образования для нас, евреев, состоит не только в культуре, а в жизни и существовании. Поэтому совершенно очевидно, что еврейский ребенок может получить такого рода образование только в том случае, если его будут наставлять еврейские учителя, которые соблюдают Тору и заповеди, которые сами вдохновляются ценностями, насаждаемыми ими в еврейском ребенке.

Только такое образование, которое соответствует упомянутым условиям, может считаться кошерным, и только его справедливо будет называть «еврейским образованием».

У меня, слава Б‑гу, есть люди, которые прекрасно разбираются в еврейском образовании вообще, хорошо знакомы с европейским еврейством и особенно с его духовными нуждами. Я и мои люди всегда готовы всемерно помочь любому начинанию, направленному на развитие кошерного еврейского образования.

Поэтому я прошу Вас сообщить мне, до какой степени я могу быть уверен, что деятельность Вашей Комиссии по европейской еврейской культуре будет соответствовать вышеуказанным принципам кошерного образования — образования, которое, с Божьей помощью, должно растить евреев, с гордостью соблюдающих Тору и заповеди.

С уважением и благословением,
раввин Йосеф‑Ицхак Шнеерсон

21 января 1946 года
Глубокоуважаемому раввину Йосефу‑Ицхаку Шнеерсону
Мир и благословение.

Да простит меня уважаемый раввин за то, что я отвечаю на иврите на его письмо от 15 кислева 5706 года, которое я получил в представительстве Конференции по еврейским связям. К моему глубочайшему сожалению, мой идиш, как устный, так и письменный, далек от совершенства.

Что касается требования уважаемого раввина, чтобы Комиссия по реконструкции еврейской культуры в Европе с самого начала занималась бы исключительно тем, что уважаемый раввин называет «кошерным образованием», невозможно надеяться, что одного этого комитета будет достаточно для объединения всего еврейского народа вокруг единой цели. Прискорбно, что еврейский народ не только рассеян и разбросан среди других народов, но в не меньшей степени он рассеян и разбросан в своих воззрениях. Нет оснований надеяться, что мы достигнем единства мнений благодаря работе этой комиссии.

Мы хотели бы объединить все партии народа Израиля ради осуществления задач, которые стоят перед всеми нами, безо всякого различия. Например, мы намереваемся опубликовать по возможности полный список библиотек, архивов и художественных собраний, существовавших в Европе до прихода к власти нацистов. Этот список, с Б‑жьей помощью, будет опубликован примерно через две недели.

Наряду с этим списком мы собираем всю возможную информацию о тех местах, где в данный момент могут находиться эти собрания или то, что осталось от них после разграбления нацистами. Только после того, как мы убедительно докажем происхождение этих собраний, мы сможем предъявлять правительствам требования о возвращении похищенной собственности для передачи владельцам или другим еврейским общинам, прежде всего находящимся в Стране Израиля.

Это лишь один пример исследовательской и интеллектуальной работы, которой мы занимаемся. По нашему мнению, будет чрезвычайно полезно, если уважаемый раввин и те, кто разделяет его взгляды, примут участие в деятельности такого рода. После этого различные работники образования в разных местах примут решения о том, что делать с этим знанием в тех учебных заведениях, в которых они работают. Разумеется, многие из нас уповают на то, что это позволит нам хоть как‑то помочь в распространении Торы и восстановлении ее славы в традиционных местах обитания евреев в Центральной Европе.

Я надеюсь, что это объяснение развеет все сомнения уважаемого раввина и он сможет принять участие в нашей работе непосредственно или через своих делегатов.

С уважением и почтением,
Шалом Барон

Оригинальная публикация: The Rebbe and the Professor