Материал любезно предоставлен Tablet

Пурим — еврейское подобие карнавала. Мы дружно напиваемся в зюзю так, чтобы не отличить Амана от Мордехая. Или, как сказал рабби Пинхас Столпер, «“гойский” характер празднования Пурима любому новичку должен показаться <…> исключительно чуждым еврейскому духу». В Пахад Ицхак, Пурим, Кунтрес а‑решимот, 5 рав Ицхок Гутнер пишет о европейском пуримском обычае, когда ряженые ходили по домам и пели: «Сегодня Пурим, завтра день свободен; дайте нам выпить и выпроводите нас!» Он добавляет, что один великий мудрец запрещал петь эти «колядки» в его доме.

Говоря о Пуриме, мы обратимся к толкованию рава Ицхока Гутнера — его главному труду «Пахад Ицхак», но не прямо к рассуждению о Пуриме, а сначала о Йом Кипуре, поскольку, как сам он нам напоминает в томе, посвященном Пуриму, «Йом Кипурим — он ке‑Пурим», то есть «как Пурим». Иными словами, между этими двумя праздниками есть сходства, которые стоит исследовать. Как объясняет рав Гутнер, Ханука маркирует один из водоразделов в истории человечества — зарождение индивидуализма — и влияние, которое это оказало на евреев и их понимание Торы, которая становилась все более челоческим документом — с разрешения Всевышнего. Однако, согласно «Пахад Ицхак», этот процесс начался раньше, с возвращением изгнанных евреев и восстановлением Иерусалимского храма под персидским владычеством и под руководством Эзры и Нехемьи, а также под влиянием другого знакового события, которое мы отмечаем в праздник Пурим.

Рав Гутнер указывает на раввинистический источник, где приводится толкование на загадочное утверждение в книге пророка Нехемьи, 8:17. В этом стихе говорится, что евреи, возвратившиеся из плена, построили кущи и жили в кущах в течение праздника Суккот и что со времен Иисуса Навина сыны Израилевы так не делали. Как такое может быть? — вопрошает Талмуд (Арахин, 32б). Неужели Давид, царь Израилев и прародитель Мессии, или Соломон, строитель Иерусалимского храма, не отмечали Суккот так, как предписывает Тора?

Талмуд объясняет это так:

Он [Эзра] молился о милосердии в отношении склонности к идолопоклонству и поборол ее, и его заслуги заслонили их щитом подобно тому, как сукка [защищает своих насельников — от корня, означающего «защищать»].

Рав Гутнер в Пахад Ицхак, Йом Кипур, 7:2 толкует так:

Эти слова трудно анализировать, ибо мы часто видим, что заслуга исполнения мицвот и совершения добрых дел защищает и спасает [тех, кто их исполняет и совершает] — без всяких сравнений или аналогий! Таким образом, эта [защита] проста [в понимании и не нуждается в дальнейших объяснениях или сравнении с суккой]. <…> Но более глубокий анализ покажет нам, что это деяние Эзры, победившего склонность народа к идолопоклонству [которая была прежде и привела к разрушению Храма], было уникальным событием со времен Сотворения мира и вплоть до Конца времен и спасения человечества. Ибо среди всех событий истории человечества мы не найдем подобного этому — искоренению склонности, столь глубоко засевшей в человеческой душе.

И действительно, есть в этом предчувствие Конца времен, когда, согласно пророчествам, наши сердца из камня претворятся в сердца из плоти и крови и крайняя плоть сердец наших будет обрезана и так далее.

В Пахад Ицхак, Йом Кипур, 10:4 рав Гутнер связывает это эпохальное деяние с другим необычным событием — церемонией Симхат бейт а‑шоэва (Радость водочерпия), проведенной в Храме в праздник Суккот. Мудрецы утверждают, что в ней достигается апогей праздничного веселья. Рав Гутнер считает, что этой церемонией отмечали конец идолопоклонства. Более того, в ней видели предвестие другого эпохального события — прекращения склонности человечества к греху в целом, которое должно произойти в Конце времен, когда наша расщепленная природа вновь обретет целостность в служении Г‑споду.

В Пахад Ицхак, Йом Кипур, 15:4‑5 Гутнер объясняет это так:

4. И вот то, что мы сказали [выше], основывается на принципе Маараля, согласно которому святость Первого храма была дана Создателем, в то время как святость Второго храма проистекала от получателя [т. е. Израиля], и эта разница в типе святости храма явствовала даже из самого здания [поскольку во Втором храме не было ковчега] и проявлялась к тому же в различии эпох двух храмов. Ибо общество сынов Израилевых в эпоху Первого храма управлялось пророками, а в эпоху Второго храма — мужами Великого собрания и их учениками, как сообщается в Мишне в начале трактата «Авот»: «Пророки передали ее [Тору] мужам Великого собрания». А мужи Великого собрания постановили «возвести ограду вокруг Торы», и львиная доля постановлений, предписаний и «слов книжников» появилась в период Второго храма, и мы считаем, что все они остаются в силе благодаря своему распространению среди всего Израиля. И все это четко показывает (буквально: «указывает пальцем»), что даже в характере двух эпох отразилось то, что Первый храм был ближе к Создателю, а Второй — к получателю.

5. И мы продолжаем эту линию дальше: от различий между двумя храмами в их строительстве до различий между двумя храмами в их разрушении. Маараль учит нас, что разрушение обоих храмов подчиняется таинственному правилу параллельного развития (зе леумат зе) в соответствии с их строительством. Поскольку святость Первого храма происходила от Создателя, то те бреши, которые привели к его разрушению, были грехами и преступлениями в отношении Г‑спода, то есть то были три наиболее серьезных прегрешения [идолопоклонство, прелюбодеяние и убийство]. Что же касается Второго храма, чья святость происходила от получателей, бреши, которые привели к его разрушению, были грехами в отношениях этих получателей между собой, то есть то были беспричинная ненависть и вражда внутри народа Израиля.

Как известно, историки вслед за немецким философом Карлом Ясперсом называют эту эпоху «осевым временем», то есть периодом, когда многие культуры Евразии претерпели решающие изменения. Здесь можно упомянуть и еврейских пророков, и греческих философов, и Конфуция. Одним из последствий этих изменений стало прекращение идолопоклонства. В случае евреев эту перемену маркирует праздник Пурим.

Это, в свою очередь, может быть связано с другим событием, которое мудрецы связывают с Пуримом. В Мегилат Эстер говорится, что евреи Шушана выполняли и приняли этот новый праздник, но, замечает Талмуд (трактат Шабат, 88а), разве не должно это было быть сказано наоборот? Человек выполняет то, что принял. Что значит: приняли после того, как выполнили? Скорее, полагает Талмуд, эта фраза относится к тому, что евреи приняли на себя ответственность углублять изучение Торы, применять человеческие методы анализа к заповедям Торы. Эта ответственность достигнет своего апогея лишь после чуда Хануки.

Ханука и Пурим объединены своим статусом: это праздники, установленные после Синайского откровения. Их придумали люди, реагируя на события, которые сочли чудесами, тем самым вынося свое человеческое суждение по поводу скрытого Б‑жественного деяния. Мудрецы противопоставляют это добровольное принятие Торы вынужденному принятию на горе Синай, когда, как формулирует это Талмуд, «Святой, да будет Он благословен, опрокинул гору на них, как [перевернутый] сосуд, и сказал им: “Если примете Тору, хорошо; если же нет, здесь погребены будете”». Иными словами, Пурим, когда евреи приняли Тору по собственной воле, — это завершение процесса, начавшегося в тот первый Йом Кипур, когда Моисей спустился с горы с новой парой скрижалей с Декалогом.

В свете всего этого, однако, парадокс углубляется. Почему мы празднуем этот праздник, напиваясь? И какое отношение книга Эсфири, где Б‑г вообще никогда не упоминается явно, имеет к изучению и толкованию Торы? Ключ к решению загадки Пурима таится в обвинении Амана в Эсф., 3:8: «Есть один народ, разбросанный и рассеянный между народами по всем областям царства твоего; и законы их отличны от законов всех народов, и законов царя они не выполняют». Навуходоносор разрушил Храм, потому что иудеи восстали. Аман же предлагал уничтожить их лишь потому, что они со своими законами «отличались», и это обвинение не раз еще прозвучит в еврейской истории.

Книга Эсфири запечатлела поворотный момент в еврейской истории — изобретение антисемитизма и начало демонизации евреев — рассеянного народа, чьи законы отличаются от других. Пурим, таким образом, означает одновременно и новое, добровольное, принятие этих законов, и сплочение еврейского сообщества. Кроме того, история Пурима вводит новое измерение Б‑жественного управления земной жизнью: век открытого сверхъестественного вмешательства прошел. Как говорят мудрецы Талмуда: события, описанные в Мегилат Эстер, предсказаны в Торе в стихе «Я же отвращением отвращу (“астер астир”) лицо мое от них» (Втор., 31:18, см.: Талмуд, Хулин, 139б).

Пурим, таким образом, являет собой двойной водораздел: прекращение прямого Б‑жественного вмешательства вместе с отказом от идолопоклонства. Религией персидской монархии был зороастризм. Зороастрийцы не поклонялись идолам — они поклонялись огню как символу творца, которого они называли Ахура Мазда, «Господин Мудрость».

Господин Мудрость открылся Зороастру и дал ему точные указания на предмет того, как вести религиозно безупречную жизнь. Вавилонские боги такого не делали; с приходом зороастризма Аман мог попытаться проманипулировать Ахашверошем, подчеркнув ключевое различие между религиями персов и евреев: поэтому «не следует терпеть их», как он сказал.

И персы, и евреи верили в доброго Творца, намеренного искоренить зло и дать Своему народу законы, которые направляли бы их в укреплении сил добра. В таком случае можно было бы ожидать применения социологического закона: чем меньше различий между двумя взглядами, тем сильнее борьба между ними. Но в данном случае это не было так. Персидские цари правили империей, величайшей в мире в то время, состоявшей из 127 мультиэтничных и мультирелигиозных провинций. Налоги были важнее религии. Пуримские события — исключение в истории евреев под властью персидских династий. И вот в конце концов Аман, который, кстати, не был персом, потерпел поражение, Храм был отстроен с разрешения персидских властей, а персы и евреи продолжали мирно сосуществовать еще тысячу лет. Но Пурим отмечается и будет отмечаться, поскольку то обвинение Амана по‑прежнему в силе: «Законы их отличны от законов других народов!»

Но почему же все‑таки выпивка и песни, карнавальная атмосфера, костюмы и прочие проказы и выходки? Диаспорный иудаизм — трезвая религия; траур и самокопание гораздо более присущи ему, чем радость и празднование. Будучи преследуемым меньшинством, евреи не могли позволить себе расслабиться. Пурим в этом смысле аномалия, как и Симхат Тора, чье народное происхождение и характер хорошо известны. Но Талмуд не в курсе. И вот в Пахад Ицхак Пурим, Кунтрес а‑решимот, 2 мы читаем следующее:

Из святых книг и от святых авторов мы знаем, что суть Пурима не в том, что он открывает святость еврейской мысли или еврейского национального характера, а, скорее, святость еврейского тела. Потому что чудо Пурима — это спасение еврейских тел. <…> Ханука была спасением еврейской духовности, а Пурим — спасением еврейской телесности.

Мы можем связать это с другим аспектом Пурима: практикой напиваться до бесчувствия, до такой степени, чтобы не суметь отличить слова «благословен Мордехай!» от слов «проклят Аман!»

Далее, в Кунтрес а‑решимот, 9 мы встречаем следующее наблюдение:

Святость Пурима зиждется полностью на впечатлениях. Всякий понимает, что невозможно начать сразу с состояния неразличения [благословения от проклятия]. Этому состоянию неразличения должно было предшествовать знание, которое теперь ушло. Поэтому вполне понятно, что, поскольку Пурим зиждется полностью на законе впечатлений, он эффективно укрепляет силу святости впечатлений.

Рабби Столпер в своем адаптированном переводе этого абзаца отожествляет «впечатления» («рошем») с подсознанием; это последнее понятие проникло в еврейскую мысль более века назад благодаря раву Исраэлю Салантеру. Рабби Столпер пишет:

Сначала я должен многое знать и разбирать на сознательном уровне и в то же время получать святые впечатления на подсознательном. Только в таком случае я могу доверять себе и прервать на день контроль сознания, будучи уверен в том, что мой внутренний компас уведет мое пьяное тело подальше от греха.

Можно сказать немного иначе. Изучение Торы, безусловно, интеллектуальное занятие; Пурим выдвигает бессознательную интуицию как способ углубить наше понимание. И эта интуиция стимулирует творческие способности, в чем и состоит одна из главных целей рава Гутнера. 

Оригинальная публикация: Purim, the Invention of Anti‑Semitism, and the Celebration of Jewish Creativity