К истории эпохи абсолютизма в Центральной Европе
В исследовании Зельмы Штерн рассматривается феномен «придворных евреев» — специального института, существовавшего при дворах абсолютистских европейских государств начиная с XVI века. Обычно эти люди были подрядчиками и поставщиками, и европейские монархи считали очень полезным использование их делового опыта и умения налаживать экономические связи. Читателям «Лехаима» предлагается первыми ознакомиться с фрагментом издания, готовящегося к выходу в «Книжниках».
Глава I. Придворный еврей — интендант
Эпоха дворцового абсолютизма, с 1640 по 1740 год, названа также эпохой Людовика XIV <…>, поскольку именно в этом французском монархе наиболее ярко и полно воплотилось представление о божественном праве королей и отождествлении правителя с государством. Большинство европейских государств следовали французской форме правления: французская культура и французский язык стали культурой и языком всех европейских дворов, а этикет и церемониал Версальского двора служили образцом практически для каждого правителя.
Именно в эпоху Людовика XIV, однако, Франция вознамерилась добиться гегемонии над почти всеми остальными государствами и на несколько десятилетий превратила Европу в поле битвы. Впервые эти затяжные войны велись регулярными армиями, чья подготовка, содержание, провиант и экипировка требовали огромных денежных вложений.
В этих битвах Франция стремилась сломить господство Габсбургов, которые со времен Карла V правили в Старом и Новом Свете. Европейские правители сражались то за одну сторону, то за другую — в зависимости от того, сколько денег им обещано за содействие и насколько обильна добыча.
Главой дома Габсбургов был Леопольд I. Он правил Австрией, Богемией, Моравией, Силезией и частью Венгрии, а в 1658 году стал германским императором. Прежний кронпринц умер молодым, и бразды правления внезапно и нежданно, причем в самый критический период австрийской истории, оказались в руках восемнадцатилетнего Леопольда, которого раньше прочили в служители церкви. Юный монарх чувствовал себя совершенно не готовым к тяжкой обязанности сражаться с мощными внутренними и внешними врагами. Внутренними врагами были немецкие князья, которые при поддержке Франции, гаранта немецкой свободы, все серьезнее помышляли ограничить власть императора, и мадьяры, год за годом бунтующие против господства Габсбургов. Были и внешние — с юга постоянно нападали турки, на западе Людовик XIV угрожал австрийским и южнонемецким владениям на Рейне.
Это и стало главной проблемой правления Леопольда I: возможно ли отстоять жизненные интересы собственного государства и всей Священной Римской империи германской нации против обоих мощных врагов? Победишь одного — нападет другой, отразишь одного — потерпишь крах от другого.
Победа турок означала бы потерю юго‑восточных провинций Австрии, обширной Donauraum ; победа французов — потерю устья Рейна и Мааса, в результате чего вся Европа оказалась бы под пятой Людовика XIV.
Хотя положение было крайне серьезным, слабый и нерешительный император, не склонный к решительным действиям, долго колебался, пока не понял, что воевать все же придется. Ведь в распоряжении Людовика были отличные дипломаты и полководцы, а Австрия почти распадалась. Габсбургская монархия была федерацией, где самые разные страны и области, каждая со своим правительством и законами, кое‑как объединялись лишь общей верховной властью.
В министерстве чиновники вздорили друг с другом, плелась интрига за интригой. Финансы государства пребывали в безнадежном беспорядке, земли короны сданы внаем, сокровища короны заложены. Чиновничество не внушало доверия, сделать карьеру позволяли только взятки.
Поэтому, когда Людовик XIV в 1666 году напал на Нидерланды и одновременно турки двинулись на Венгрию, император сохранял нейтралитет по отношению к Франции, а турок пытался оттеснить только со своей собственной территории.
Решительно изменилась позиция Леопольда лишь в 1673 году. Людовик заключил союз с несколькими немецкими князьями и снова напал на Голландию. Он легко завоевал ряд провинций и установил контроль над правым берегом Рейна. Чтобы не ослабить еще больше свои позиции в Священной Римской империи, императору пришлось предпринять некоторые решительные действия. Он заключил союзы с Испанией, Голландией и Данией, образовав первую коалицию европейских наций, предназначенную остановить захватнические действия Франции и поддерживать равновесие сил в Европе.
Именно в это время император решил поручить поставки провианта и боеприпасов для армии Самуилу Оппенгеймеру из Гейдельберга, «Еврею из Гейдельберга», как тот подписывался. Вероятно, Леопольду это решение далось нелегко, и только советы генералов и Придворной палаты (Hofkammer), как тогда называлось Министерство финансов, в конце концов убедили его. Ведь Леопольд был ярым приверженцем католической церкви, его постоянно окружали испанские иезуиты и фанатичные священники. Всего три года назад он изгнал евреев из Вены и Нижней Австрии и с тех пор не позволял ни одному еврею проживать в столице империи.
Если Леопольд теперь доверил важнейшую задачу военного снабжения еврею, значит, не нашлось ни одного купца‑христианина, способного взять на себя эту многотрудную должность. Тридцатилетняя война разорила многие крупные торговые дома, оборвала их деловые связи с другими странами, истощила капиталы, отбила у купцов охоту пускаться в рискованные предприятия. Дороги в империи стали небезопасны, часто солдаты грабили торговые обозы, товары то и дело разворовывались на долгих путях из страны в страну, от фронта к фронту. Все это — да еще и бесчисленные таможенные барьеры, развал и неразбериха в валютной и весовой системе — отвращало от деловых предприятий.
Вдобавок возникло много психологических причин, по которым купцы не решались заниматься снабжением армии. Военный интендант нигде и никому не внушал доверия. Именно ему, вечному козлу отпущения, вменялись в вину и ошибки полководцев, и неисправности в государственном механизме, и опустошение казны. Если солдат скудно кормят, мало им платят, поставляют некачественное снаряжение — всё валят на подрядчика. Если случился неурожай и крестьянам не хватает еды — виноваты государственные поставщики, это они скупили зерно. Если генерала разбили в сражении — это из‑за интенданта, так как он не подвез вовремя провиант и боеприпасы.
Поэтому гораздо легче было заполучить интенданта‑еврея, нежели христианина. Еврея можно привлечь, посулив звания и привилегии; на него, бесправного, государство может по‑разному оказывать давление. К тому же еврей представлялся более пригодным для работы военного поставщика, чем христианин. Он поддерживал тесную связь с единоверцами по всей Европе, благодаря чему имел возможность держать повсюду своих агентов, вести с ними переписку и таким образом получать важные сведения. Например, евреи в Польше, России и Литве могли большими партиями закупать провиант, нужный для армии, и доставлять поставщику на ярмарки во Вроцлав и Лейпциг. Многие евреи, живущие в деревнях империи, тоже имели возможность приобретать продукты и пересылать поставщику.
В ходе войн периода Реформации стало широко известно, какие услуги оказывал Морицу Саксонскому некий пражский еврей. Йозель из Розхейма, знаменитый заступник евреев, который получил в 1548 году королевскую охранную грамоту за то, что снабжал короля деньгами и провиантом во Франции. В Тридцатилетнюю войну еврейские поставщики оказались незаменимы и для шведской, и для имперской армии. «Все евреи — интенданты, и все интенданты — евреи», — читаем мы в книге Мошероша Gesichten des Philanders von Sittenwald , в которой описывается Тридцатилетняя война.
Когда армейское командование впервые узнало о Самуиле Оппенгеймере, он состоял финансовым агентом и военным поставщиком на службе курфюрста Карла‑Людвига Пфальцского. Было ему тогда сорок четыре года, происходил он из старой, почтенной франкфуртской семьи. Был известен как человек честный и достойный доверия; прочные связи с христианскими торговыми домами тоже говорили в его пользу. Когда в самом начале войны с Францией (1673–1679 годы) имперский комиссариат по поставкам поручил ему снабжение войск провиантом и амуницией на постоянной основе, он объединился с несколькими христианскими фирмами в консорциум, так называемую торговую компанию. Судя по всему, генералы и чиновники остались довольны его работой. Верховный комиссар имперской армии доложил в Вену, что Оппенгеймер предлагает разумные цены и хорошие условия. И еще в одном случае он похвалил его, назвав деловым и достойным доверия евреем. О ценных услугах Оппенгеймера в ходе этих кампаний комиссар вспомнил через несколько лет, когда поддержал его претензии к казначейству.
Однако первая служба Оппенгеймера дому Габсбургов окончилась его горьким разочарованием. Конечно, он получил звание Kriegsfactor , но в Вене и не подумали уплатить ему или партнерам задолженность, доходившую до 200 тыс. флоринов, или возместить денежные ссуды. Казначей военного министерства прямо заявил, что у него в кармане нет ни крейцера. Кредитоспособность казны никогда не была особенно высока, а теперь и вовсе сошла на нет из‑за расходов по затяжной войне. От Оппенгеймера попытались отделаться ничего не стоящими векселями на государственные доходы, а он должен был платить своим субподрядчикам наличными. Кредиторы стали давить на него, некоторые даже грозили конфисковать его личное имущество. В этих тяжелых обстоятельствах Оппенгеймер в 1681 году пишет письмо лично императору. Письмо, первое в череде многих подобных, явственно показывает, что это был за человек. Это письмо в настойчивой и драматичной манере, одновременно просительное и требовательное, но совершенно не раболепное, в нем слышится даже известная гордость за свои ценные услуги. Оппенгеймер просит императора не оставить его в беде, проследить, чтобы задолженность ему была выплачена — иначе он будет разорен и несомненно кончит банкротством. Три года он безуспешно пытался получить деньги, положенные ему и партнеру, который тем временем умер от горя. Один из его компаньонов уже обанкротился. Вся его кредитоспособность, основа его предприятий, висит на волоске. Они с компаньоном станут посмешищем для других банкиров и купцов, которые гораздо богаче, — а ведь в свое время никто не пожелал ссудить императору ни крейцера, и только Оппенгеймер с компаньоном предоставили ему все, чем владели, чтобы спасти армию от неминуемого разгрома.
Департамент финансов в ответ на запрос выплатил ему лишь небольшую сумму да несколько авизо на государственные налоги. Несмотря на это, всего год спустя Оппенгеймер предложил взять на себя руководство всем комиссариатом поставок и управлять им за свой счет. С гордостью и оптимизмом он объяснил, что в состоянии доставить 100 тыс. центнеров муки и любое количество овса в любое место, куда только потребуется. Никакой другой подрядчик не способен сделать такие поставки на таких выгодных условиях. Он будет лично все контролировать, а не передоверит уполномоченному, как делал раньше.
События повернулись благоприятным для него образом. Как ранее Голландская война послужила ему отправной точкой, так теперь новая война с турками позволила вознестись на вершину успеха. В том же 1683 году, когда великий визирь Кара Мустафа‑паша захватил австрийские территории и подошел к воротам Вены, приводя в трепет весь Запад, венское правительство изменило отношение к своему прежнему поставщику. Если в начале этого года Оппенгеймер вследствие доноса содержался под строгим арестом, то теперь на него возложили задачу снабжения огромной армии, набранной со всех концов империи. Христианские поставщики и на этот раз отказали в помощи. Предложение некоего баварского графа пришлось отклонить — он запросил непомерные цены. А Оппенгеймер, как докладывал императору Департамент финансов, предложил наилучшие условия.
Хотя он был явно доволен этим поручением, а казначейство вело себя с ним похвально и даже проявило смирение, Оппенгеймер со спокойной твердостью потребовал: сначала пусть ему выплатят задолженность, и только после этого он подпишет новый контракт. Теперь, когда гром турецких пушек уже доносился до столицы, в ответ на требование ему предоставили субсидии от империи, а также денежные поступления из многих источников государственного дохода. Император, бежавший в Пассау от турецкого наступления, утвердил контракт, хотя и опасался ставить еврея на столь важную и ответственную должность.
После этого начался период бурной деятельности. Сразу после подписания контракта Оппенгеймеру удалось доставить 80 тыс. центнеров муки гарнизону в Линце, но пришлось трудиться день и ночь, чтобы раздобыть как можно больше овса, иначе кавалерия рисковала остаться без фуража. После освобождения Вены, когда австрийские и имперские войска пустились вдогонку за убегающим неприятелем, Оппенгеймер организовал перевозку ручных гранат, пороха, пистолетов и карабинов вниз по Дунаю, на кораблях и плотах, и по суше, на повозках и лошадях. Тогда же он обеспечил плоты, чтобы переправлять войска из империи, перевез армию из Венгрии в Краков, перевел кавалерийские полки из Брауншвейга в Богемию и обеспечил снабжение всех крепостей в Венгрии, Албании, Трансильвании и Сербии. Главными точками приложения сил были осада Офена, где требовалось поставлять для армии провиант, боеприпасы, одежду, табак, полотно и спиртное, и только что отвоеванный Белград, куда Оппенгеймер отправил около сотни больших кораблей, оборудование для госпиталей и лагерей, материалы для постройки судов.
Когда в 1688 году Людовик XIV пошел войной на Пфальц, Оппенгеймер вновь занимался поставками для войск на Рейне, Майне и Дунае. В это же время он предлагал построить флот на Дунае, укреплял Филипсбургскую крепость — на нее и раньше часто нападали, и теперь ей постоянно грозила атака французов. Ничто не ускользало от его внимания. Он следил за политикой, за созданием и распадом коалиций, старался быть в курсе новых методов армейских поставок, знать местоположение гарнизонов, с напряженным интересом наблюдал за маневрами генералов и хладнокровно просчитывал экономические затруднения правительства. Он рассылал многочисленных агентов, деловых партнеров и письма по всей Европе, заставлял сына и служащих неустанно трудиться. Заказывая порох и одежду из Голландии или шерсть и селитру из Богемии, оружие и амуницию из Каринтии, пряности из Гамбурга или зерно из Бамберга, он всегда не только показывал себя неутомимым тружеником, но и никогда не признавал поражения и не ведал непреодолимых преград. Часто корабли его терпели крушение, товары конфисковывались или портились, обозы задерживались, денежные переводы пропадали, ресурсы истощались, кредиторы наседали и даже угрожали; но Оппенгеймер никогда не терял присутствия духа. Он терпел нападки и поношение; «злобные, бессовестные, настырные люди», как он их описывает, старались вредить ему. Дом его грабили, деловые бумаги уничтожали, служащих, сына и его самого месяцами держали в тюрьме, его товарами пренебрегали, его счета замораживали, платежи задерживали; но ничто не сломило его волю. Что бы ни случалось, эти трудности лишь укрепляли его решимость.
При дворе Оппенгеймер был предметом ожесточенных споров. Император, терзаясь угрызениями совести, терпел его против воли. Он откровенно признавал, что Оппенгеймер всегда честно служил ему, что это надежный поставщик армии, всегда готовый к сотрудничеству, что армия без него пропала бы. Однако Леопольд предпочел бы, чтобы его войска обслуживал христианин, а не еврей.
Из генералов настойчивее всех одобрял Оппенгеймера маркграф Людвиг Баденский, самый честный и, после принца Евгения, самый талантливый полководец своего времени. В 1693 году он получил верховное командование над всеми войсками на Рейне. Помощь Оппенгеймера была ему необходима, ведь если бы поставки не доходили до него своевременно, небольшая армия Людвига никогда не выстояла бы против такого неприятеля, как французы, превосходившие и числом, и вооружением. У маркграфа уже имелся печальный опыт снабжения армии мелкими купцами, которые желали немедленной оплаты, едва привозили товар; при венском дворе он настойчиво утверждал, что только солидные и авторитетные купцы, такие как Оппенгеймер, с достаточным капиталом и неограниченным кредитом, могут служить поставщиками. Снова и снова маркграф требовал, чтобы Оппенгеймера уполномочили организовать склад, откуда армия получала бы поставки за наличные деньги, потому что у него и товары лучше, и условия выгоднее, чем у купцов в городах. Если те в большинстве случаев уклоняются от поставок, то Оппенгеймер соглашается на любые, даже, как это часто бывало, себе в убыток. Не будь его помощи, все пошло бы прахом. Он заслуживает награды за свой труд.
Чиновники Департамента финансов еще в 1670 году протестовали против изгнания евреев из Вены, опасаясь, что последствия этого — потеря доходов и прекращение деловой активности евреев — нанесут непоправимый ущерб государству и экономике. И теперь они старались защитить Оппенгеймера от любых попыток оговора. Они уговаривали императора как можно скорее расплатиться с ним и не слушать инсинуаций тех придворных, что предубеждены против евреев. Те, кто желает погубить Оппенгеймера, — а это означало бы погубить и его подчиненных‑христиан — поступают вероломно по отношению к императору. Может быть, и жаль, что именно Оппенгеймер обеспечил поставки для всех нужд армии. Однако, если уж христианам это оказалось не под силу или не по нраву, надо принимать услуги любого, кто может и хочет помочь.
Пока генералы и высокопоставленные чиновники пытались облегчить Оппенгеймеру работу, его положение стало чрезвычайно критическим. В 1692 году на пост председателя Департамента финансов заступил кардинал Коллонич, гонитель протестантов и евреев. Убежденный, что евреи суть вредоносный сорняк, который надлежит вырвать с корнем, он немедленно приготовился подорвать монополию Оппенгеймера и заменить его другими поставщиками. В то время Оппенгеймеру стало чрезвычайно трудно поставлять провиант, потому что князья в разных областях империи запрещали крестьянам продавать свои быстро скудеющие запасы зерна. А Коллонич поручил нескольким подрядчикам, главным образом некоему Фогелю, снабжать провиантом армию маркграфа Баденского на Рейне. Эту меру продиктовала не только вражда кардинала к евреям; сыграли свою роль и его разногласия с маркграфом в ряде военных и политических вопросов. Это была попытка навредить не только еврею, но также его другу и покровителю, которому император предоставил полномочия для соглашения с Оппенгеймером.
Маркграф Людвиг Баденский — английский посол как‑то сказал, что он всегда говорит как диктатор, — был не такой человек, чтобы оставить подобный вызов без ответа. Он немедленно предоставил собственный кредит в распоряжение Оппенгеймера и со своей обычной смелостью и откровенностью пригрозил: если еврейского поставщика отстранят от дел, он, Людвиг, сложит с себя командование и перейдет на службу к англичанам. Оппенгеймер всегда успешно и аккуратно выполняет свои обязательства, а от Фогеля только развал и неразбериха — что он ни предпримет, никогда не доводит до конца.
В 1697 году Коллонич снова попытался исключить евреев из своей сферы деятельности — предложил всевозможные реформы в области поставок. Он перепоручил снабжение армии провиантом епископу Вюрцбургскому, что, как было сказано императору, позволит сэкономить 100 тыс. флоринов. Таким образом, писал кардинал, снабжение от евреев и ненадежных чиновников перейдет в руки христиан и верных поставщиков. Оппенгеймер в эти недели должен был выплатить 70 тыс. флоринов наличными — и тут ему сообщили, что действие его контракта приостановлено.
На этот раз Оппенгеймер не стал ждать защитников со стороны. На карте стояли его кредитоспосбность, краеугольный камень всех обширных начинаний, его честь и доброе имя. Он напомнил казначейству о его обязательствах. С ожесточением обличал негодяев, которые пытаются его погубить. Спешно обратился к своим друзьям в правительстве, умолял вызволить его из беды.
Но ни имперским чиновникам, ни маркграфу Людвигу не пришлось за него заступаться. Всего пять дней спустя его восстановили в прежних правах. Епископ Вюрцбургский не смог выполнить договор: он соглашался доставить провиант, только если ему заплатят вперед наличными. А Департамент финансов был тогда не в состоянии выплатить аванс.
С 1697 года до самой своей смерти в 1703 году Оппенгеймер, можно сказать, балансировал на краю пропасти. Рисвикский мирный договор, которым в 1697 году завершилась война с Пфальцем, и Карловицкий договор, в 1699 году положивший конец войне с турками, оказались только прелюдией к новой войне, еще более затяжной, широкомасштабной и серьезной по результатам — войне за испанское наследство. В ходе этой войны император тринадцать лет воевал с Людовиком XIV за испанское и итальянское наследие, иначе говоря, за то, кто впредь будет править Европой — Габсбурги или Бурбоны.
Из генералов австрийской стороны более всех отличился самый блестящий герой XVIII века, знаменитый принц Евгений Савойский. В 1701–1703 годах он оборонял Австрию от французов в Северной Италии, но едва не потерпел поражение, потому что войскам не хватало самого необходимого — пуль и пороха, лошадей и повозок, провианта и жалованья. Долгие войны повергли Австрийское государство в такие огромные долги, что зачастую невозможно было посылать курьеров: не хватало денег на дорожные расходы. Офицеры тратили скудную плату, которую получали, на сапоги и чулки для солдат; но эти офицеры и сами так бедны, — писал принц Евгений в Вену, — что мало какие нищие влачат столь жалкое существование. В другом сообщении он предсказал, что император лишится короны: если так будет продолжаться, скипетр выпадет из руки Леопольда, и монархии конец.
И на этот раз, как в войнах с Пфальцем и турками, пришлось обратиться к Оппенгеймеру в роковой час, когда Англия, союзник Австрии, отказалась впредь выплачивать обещанные субсидии. Оппенгеймер был уже совсем не тот, что прежде. Департамент финансов задолжал ему миллионы. Векселей, полученных в счет будущих налоговых поступлений в казну, и сомнительных государственных доходов, которые приходилось собирать самому, — собирать, как он жаловался, по крохам, — не хватало даже на самые необходимые платежи. Часто нечем было платить поставщикам, не было денег на перевозки и даже на домашние нужды. Снова и снова он просил императора не вспоминать о нем, если потребуются новые поставки, ведь его обременяют долги и донимают кредиторы. Правда, гнусный навет (его обвиняли в попытке сместить кардинала Коллонича, чтобы самому стать председателем Департамента финансов) не имел успеха, Оппенгеймера оправдали. И все же некоторое время самый знаменитый коммерсант своего времени сидел в тюрьме, а его переписка и личное имущество были конфискованы. Это не только вызвало сильную тревогу в деловых кругах всей Европы, но и ослабило его кредитоспособность, которая и так много лет висела на волоске, ухудшило здоровье, и без того подорванное лихорадочной деятельностью.
Несмотря на это, он снова делает все возможное, чтобы снабжать армии в Италии и Тироле, на Рейне и Дунае. «Все перешло под его контроль, — сообщают полевые донесения того времени, — подготовка повозок с провиантом, доставка зерна, пороха и пуль, корм для обозных лошадей и прочее».
Оппенгеймер добивался успеха прежде всего, несомненно, благодаря своим личным свойствам: высоким деловым качествам, редкому организаторскому таланту и неиссякаемой энергии. Поистине, как сказано в одном из его прошений, он часто делал для своего императора то, что свыше человеческих сил . Но при всем том он, в конце концов, немногого добился бы, если бы не сумел наладить целую сеть надежных агентов, чиновников и снабженцев. Они работали во всех важнейших торговых центрах Европы и доставляли ему сведения и товары, а он, в свою очередь, обеспечивал их льготами и пропусками, договорами и монопольными правами, получал для них разрешения проживать в тех городах, куда евреев не допускали веками. В известной степени помощниками и представителями ему служили члены собственной большой семьи.
Старший сын Оппенгеймера Эммануэль, с ранней юности помогавший отцу в делах, теперь служил его главным уполномоченным в империи. Во Франкфурте‑на‑Майне — перевалочном торговом центре между Англией, Нидерландами, странами Балтии, Швейцарией, Австрией и Венгрией, и центром военных поставок — агентами были его два зятя, Эммануэль Драх и Лёб Дойц, внук Мозес‑Самуил Оппенгеймер и кузен Герц. В Гейдельберге на него работал брат Мозес, придворный агент курфюрста Пфальцского; в Ганновере — его родственник Лефман Берендс со своим сыном Вольфом; в Италии — внук Лёв Оппенгеймер, в Амстердаме и Клеве — члены семьи Гумперц, которая была с ним в родстве.
Помогали ему и известные придворные евреи — такие как резидент Арон Беер во Франкфурте; Лёв Зинцгейм, придворный поставщик курфюрста Майнцского; Мойзес Исаак, придворный еврей в Бамберге; Лазарус Гиршель, императорский поставщик монетного двора; семья Модел, придворные агенты в Ансбахе; Самуил Ульман, придворный поставщик в Баварии, — его Оппенгеймер считал своим важнейшим корреспондентом и выхлопотал ему право жительства в вольном городе Аугсбурге, до той поры закрытом для евреев.
Умер Самуил Оппенгеймер в 1703 году после недолгой болезни, и его смерть стала серьезным бедствием для Австрийского государства. Этот год, несомненно, был самым критическим в правлении Леопольда, изобиловавшем кризисами и опасностями. Государственный кредит, в большой степени зависящий от кредита Оппенгеймера, значительно пострадал. В довершение всего император был настолько недальновиден, что именно в это время довел состояние Оппенгеймера до банкротства.
По мнению проницательного Гундакера фон Штаремберга , это был такой ужасный удар, что и враждебная императору Франция не измыслила бы ничего столь же пагубного. Смерть Оппенгеймера, сетовал принц Евгений, означает новый беспорядок. Все купцы оказались настолько вовлечены в дело о банкротстве, что никто из них не желает подписывать новые контракты. Ему, Евгению, и самому лучше бы есть черный хлеб в какой‑нибудь венгерской деревушке, чем дальше жить такой жизнью. Из‑за банкротства Оппенгеймера, ворчал маркграф Людвиг Баденский, теперь нигде не получить ни денег, ни кредита.
Ничто так не обличает внутренний разлад австрийского государственного аппарата и экономический хаос в тот переходный период, как этот факт: во время величайшего кризиса обязанность снабжать и оплачивать войска, рассеянные по всей Европе, возлагалась не на правительственную организацию, а на одного‑единственного человека. С другой стороны, вот что лучше всего показывает, насколько важна и необходима была деятельность Оппенгеймера: после его смерти государственный аппарат Австрии подвергся коренной реорганизации. Была предпринята попытка ликвидировать разлад в армии и экономике и перестроить два верховных административных органа — Военный комиссариат и Департамент финансов. Принц Евгений, не только талантливый полководец, но и не менее одаренный государственный деятель и политик, встал во главе Военного комиссариата, ведавшего всей организацией армии.
Но и после перестройки верховных административных органов нужда в армейских подрядчиках не отпала полностью. Напротив, война за испанское наследство развернулась на столь обширной территории, как никакая другая война той эпохи. И в ходе ее приходилось снабжать не только имперские войска, но и контингенты курфюрстов Пфальцского, Майнцского, Тревского и Саксонского, покорять мятежных князей, таких как честолюбивый правитель Баварии Макс‑Эммануил и его брат архиепископ Кёльнский, заключивших прочный союз с Людовиком XIV.
Ранее Оппенгеймер контролировал все операции сам, а агенты и субподрядчики подчинялись лично ему. Теперь на смену ему пришли несколько снабженцев, объединенных в компании, но в каком‑то отношении независимых. Старший сын Самуила Эммануэль, уже показавший свои деловые качества, и его младший брат Вольф встали во главе фирмы Оппенгеймера. Казначейство постоянно отмечало честность и аккуратность Оппенгеймеров, а маркграф Людвиг Баденский хвалил Вольфа за неутомимое усердие.
Но Эммануэлю, человеку мирному и мягкому, не хватало отцовской смелости и самоуверенности. Неудивительно, что боевитый маркграф Людвиг Баденский дарил своей дружбой Самуила, а великодушному и человечному принцу Евгению больше по душе был Эммануэль. Самуил Оппенгеймер в своей аристократичной властной манере использовал субподрядчиков лишь как орудия собственной воли и благодаря этому мог взять верх над всеми конкурентами, как бы ни повернулось дело. А Эммануэль обращался с ними как с равными партнерами и часто объединялся для совместных предприятий. Во время войны за испанское наследство и последней войны с турками (1716–1719) он часто осуществлял поставки сам; но большей частью, особенно при снабжении армий на Верхнем, Среднем и Нижнем Рейне, на Дунае и в Венгрии, объединялся со своими бывшими субподрядчиками, такими как Симон Михаэль, Лазарус Гиршель, Эммануэль Драх, Вертгеймер, Шлезингер и Шпицер. В это время христианские купцы, в том числе государственный советник Мор фон Моренфельд, ярый антисемит, чаще, чем ранее, стали принимать участие в армейских поставках. Таким образом монополия фирмы Оппенгеймера была подорвана. Некоторые поставщики, ранее сотрудничавшие с Эммануэлем, становились все более самостоятельными и учреждали собственные компании со своими родственниками, также и новые люди включались в поле деятельности и присоединялись к той или другой компании.
Так, в 1709 году Лазарус Гиршель снабжал армии в Венгрии, Италии и Трансильвании; Герц Леман, брат Бернда Лемана, представителя в Саксонии, объединился со своими партнерами Авраамом Шпитцем и Исааком‑Натаном Оппенгеймером для крупных поставок провианта в Венгрию; Авраам Ульм из Пферзее совместно с Лёвом Зинцгеймом поставлял лошадей и провиант полкам в Каталонии. Как подтверждало само Министерство финансов, Симон Михаэль из Пресбурга, несмотря на опасный мятеж в Венгрии и нехватку повозок, доставил 12 тыс. центнеров муки в осажденные крепости Рааб, Офен и Коморн, причем по очень разумной цене. Если бы не он, гарнизоны этих крепостей неминуемо сдались бы туркам .
Не только имперские придворные евреи, но и торговые агенты мелких немецких князей поставляли провиант имперским армиям. Вюрцбургский придворный еврей Зекелин был поставщиком бамбергского контингента имперских войск и всей области Франконии. Во Франкфурте‑на‑Майне, чья еврейская община поддерживала тесные связи с венской общиной, компания Исаака‑Лёба Гольдшмидта и братья Исаак и Самуил Штерны делали поставки в крепость Филипсбурга в 1703, 1709 и 1711 годах. А придворный еврей курфюрста Пфальц‑Нейбургского Лазарус из Гельдерна, предок Генриха Гейне, снабжал войска империи, имея полномочия как представитель императорского придворного еврея Маркса Шлезингера.
Мы слишком отклонились бы от темы, если бы взялись подробно описывать, какую роль играли придворные евреи в остальных немецких государствах. Во всяком случае, это было очень похоже на их деятельность в Австрии.
Израэль Арон, первый еврей, допущенный в Восточную Пруссию и Бранденбург, с усердием и успехом служил армейским поставщиком у Великого курфюрста, который участвовал во всех европейских войнах этого периода. Банкир Элиас Гумперц из Клеве тоже помогал Великому курфюрсту отстраивать крепости вдоль Рейна, которые давно уже были в запустении; он поставлял камень, дрова, ограждения, обеспечивал обмундирование, амуницию, провиант и деньги для бранденбургских войск . Его сын Рувим Элиас продолжил работу отца и в то же время помогал снабжать провиантом войска курфюрста Саксонского и архиепископа Кёльнского.
Авраам‑Исаак Ауэрбах из Кресфельда поставлял провиант вздорному и неугомонному архиепископу Мюнстерскому Кристофу‑Бернгарду фон Галену, который воевал то на стороне Англии, Голландии и Франции, то против них, да еще и пытался со своим малочисленным войском нападать на Нидерланды. Когда разразилась война за польское наследство, Карл‑Александр, герцог Вюртенбергский, поручил Йозефу Зюссу Оппенгеймеру, знаменитому «еврею Зюссу», поставлять вооружение и хлеб, закупать палатки для пехоты и кавалерии.
В войне за австрийское наследство, двух Силезских войнах и Семилетней войне мы обнаруживаем евреев‑поставщиков при баварской армии, которая одно время воевала на стороне Пруссии, а потом против нее — сначала на стороне пруссаков, воевавших с австрийцами, потом на стороне австрийцев и саксонцев, воевавших с пруссаками. В Мюнхене Авраам‑Мендле из Кригсхабера десятилетиями поставлял баварским курфюрстам практически весь провиант для кавалерии, обеспечивал их палатками, патронами, мукой, овсом, сеном, соломой и дровами.
Меер Элиас, придворный поставщик курфюрста Пфальцского, и в особенности Зелигман Лёв и Аншель Леви из Шнайттаха, придворные поставщики Верхнего Пфальца, занимались неблагодарным трудом — снабжали провиантом голодных, безденежных и плохо экипированных солдат германских войск империи .
И каждый раз повторялось то же, что было в Австрии. Постоянно делались попытки заменить евреев христианами. На евреев возлагали вину за трудности, на самом деле возникавшие потому, что система снабжения была в беспорядке, а государственные чиновники ненадежны и коррумпированы. В Баварии в 1758 году было решено поручить поставки провианта и амуниции некоему дворянину, получившему звание генерального директора по снабжению. Но через некоторое время его пришлось заменить, потому что он растратил отпущенные деньги. Преемника его сместили за некомпетентность. Тем не менее из‑за жалоб, что слишком много развелось еврейских снабженцев, номинальным главой поставок назначили христианина и присвоили ему звание Hauptadmodiateur (глава поставок), хотя в действительности всю работу выполняли, особенно в 1760–1762 годах, Аншель Леви и Зелигман Лёв из Шнайттаха.
Лейтенант‑полковник фон Зейбольдсдорф подал прошение курфюрсту Баварскому от имени офицеров и всех людей своего контингента: поручить двум евреям поставки хлеба и фуража для его войск, потому что они — самые надежные поставщики, каких только можно найти. Командующий имперской армией Норавицки в 1760 году свидетельствовал, что Аншель Леви и Зелигман Лёв выполняют свои поставки самым удовлетворительным образом, а ведь платят им меньше, чем другим подрядчикам. В то время как другие поставщики в критические моменты покидали войско в беде, эти два еврея шли вместе с армией на вражескую территорию, подвергаясь большому риску.
Историк, обязанный взвешивать события прошлого беспристрастно, sine ira et studio , должен задаться вопросом: был ли еврей‑подрядчик таким, как описывали его многие современники и некоторые позднейшие критики, — жестокосердым эксплуататором, наживавшим на бедных солдатиках запредельные барыши? Или, как утверждали другие, — незаменимым помощником правителей, их беззаветно преданным слугой? Спасал ли он бескорыстно государство от гибели и упадка, в то время как дворяне и духовенство, призванные быть опорой трона, бессовестно покинули своих князей?
Если и есть что‑то нечистоплотное и малопочтенное в службе поставок, то оно коренится в самой природе этого занятия. Даже подрядчики‑христиане, такие как Мор из Моренфельда, саксонский граф Больза и Генрих Шиммельман, крупнейший поставщик Пруссии в Семилетней войне, не избежали людского презрения. Примечательно, что самые известные придворные евреи, в том числе Лефман Берендс, Самсон Вертгеймер и Мозес‑Биньямин Вульф, очень редко, лишь от случая к случаю участвовали в этих делах и не получали от них прибыли.
Даже в мирные времена оптовая торговля — например, зерном — считалась делом очень рискованным: на этом можно было много заработать, но и много потерять. А в военное время победа на поле боя в большой степени зависела от кормления и экипировки войск; таким образом, ловкость и предусмотрительность поставщика были почти столь же важны, как стратегический талант генерала. Если полководец, как нередко случалось, оказывался в зависимости от деловой хватки и надежности интенданта, этот последний мог назначать такие цены, какие считал нужным.
С другой стороны, у поставщика было столько же шансов разориться, сколько нажиться. Контракты с Генштабом часто носили такой характер, что приходилось рисковать всем состоянием, чтобы обеспечить выполнение договора. Часто враг захватывал всю поставку. Скоропортящиеся товары зачастую утрачивались при наводнении, пожаре или из‑за таможенных проволочек. Нередко поставщик терпел серьезные убытки из‑за неразберихи в валютной системе империи — это приводило к бесчисленным тяжбам, колебаниям обменного курса и к необходимости менять деньги при каждом переходе границы.
Йозеф Зюсс Оппенгеймер то и дело горько жаловался на великие осложнения, с которыми приходится сталкиваться. Вместо прибылей ожидаются одни убытки, неприятности и урон . Поставки стали таким трудным делом, что из‑за интриг вышестоящих чиновников он потерял 185 тыс. гульденов.
И еще одно портило репутацию армейских поставщиков: коррупция чиновничества. Чтобы получить контракт, приходилось, как правило, давать взятку. Как‑то, прежде чем заключить контракт, Самуил Оппенгеймер дал себе зарок, что не будет иметь никаких дел с бесчестными чиновниками. Часто случалось, что конкуренты боролись за контракт, словно на аукционе, или один интендант обходил другого, заплатив за контракт больше, чем требовали.
Народ мало знал об интригах, вражде, неудачах и разочарованиях, стоящих на пути армейского интенданта. Люди видели только, что презренный еврей, не так давно изгнанный из страны, вернулся важным господином, говорит на языке этой страны, одевается по моде, ведет дела с министрами, политиками и полководцами, живет в красивом доме, где, уж конечно, хранит баснословные сокровища. А сами‑то они задавлены налогами и пошлинами, дела клонятся к развалу, поля превратились в пустоши, дома уничтожены орудиями неприятеля, солдаты голодают и мерзнут, ходят без обмундирования и редко получают жалованье.
Абсолютный монарх развязывает и ведет войны, назначает и собирает налоги и мало заботится о судьбе своих солдат; но он слишком далеко от своих подданных. Он столь же непогрешим и безупречен, как сам Б‑г. Ему следует слепо повиноваться. А еврей живет среди них, до него можно добраться. Он такой же человек, как они, только слабее и уязвимее. Может быть, у него есть звание, но нет положения. Он служит сильным мира сего, но сам не обладает властью. У него могут быть какие‑то особые права, но нет всех прав рядового поданного. Удивительно ли, что вся ярость народа обращалась против человека, на которого они возлагали вину за многие свои тяготы и страдания; что порой они не довольствовались угрозами и проклятиями, а нападали на него, грабили и даже убивали?
Одно событие из жизни Самуила Оппенгеймера показывает, насколько опасно было положение военных интендантов.
Этот инцидент случился в 1700 году, вскоре после окончания большой войны с турками и за несколько месяцев до войны за испанское наследство. Напряжение народных масс достигло предела. По совершенно ничтожному поводу — какой‑то трубочист высмеял друга Самуила Оппенгеймера — буйная чернь разгромила дом Оппенгеймера на улице Бауэрнмаркт в Вене. В ярости они взломали окна и двери, поломали дорогую мебель, растащили все, что можно унести, частью уничтожили и частью похитили ценные деловые бумаги и книги, договоры и письма. Многих людей ранили, нескольких убили. Самуилу с семьей удалось избежать ярости толпы, укрывшись в подземном ходе. Полиция явилась несколько часов спустя, подавила бунт и восстановила порядок, повесив главарей бунта — трубочиста и оружейника — на железных перилах при входе в дом. Но подобная компенсация не покрывала огромного ущерба — материального убытка, доходящего до 100 тыс. флоринов, и огромных потерь из‑за уничтожения деловых документов и книг.
Теперь можно попытаться ответить на второй вопрос: насколько важна была, в плане исторического развития, деятельность военного интенданта для политики государства, которому он служил?
О португальских евреях в Голландии известно, что их поставки Нидерландам в борьбе этой страны за существование спасли ее от краха. Антонио Фернандес де Карвахаль, который снабжал войска Оливера Кромвеля, слыл у своих современников «великим евреем» и остался в памяти следующих поколений. Соломон Медина, военный интендант Вильгельма Оранского, почитался как «великий поставщик», и благодарный правитель возвел его в дворянское звание .
Самуил Оппенгеймер не получил от императора никакой награды, помимо нескольких ничего не значащих званий. Современники не чтили его, последующие поколения даже не помнили его имени. Однако он заслуживает того, чтобы встать в один ряд со знаменитыми поставщиками своего времени; и сам он с полным правом мог гордиться тем, что в период, когда никто другой не пришел на помощь императору, именно он помогал содержать армии и крепости, завоевывать страны и области.
Ибо, если верно изречение Фридриха Великого, что в строении армии желудок образует основание, а пища — компас, можно справедливо утверждать, что евреи‑поставщики, в частности Самуил Оппенгеймер, помогали укрепить это основание и не дали ему рухнуть. 
Придворный еврей
Камни преткновения — Хоральные синагоги в столицах
