Материал любезно предоставлен Tablet

В годовщину Фархуда 1941 года, когда начались жестокие преследования евреев Ирака, история возвращения багдадской диаспоры в Израиль вызвала волну интереса ученых к богатейшему наследию евреев Вавилона.

Между 1948 и 1951 годами подавляющее большинство еврейского населения Ирака, около 150 тыс. человек, покинули страну. Так прервалась удивительная история их литературы и языка. Талмуд, существенная часть которого была составлена в Ираке, был написан частично на еврейском варианте вавилонского арамейского языка — литературном диалекте, использовавшем ивритскую письменность. Евреи Северного Ирака говорили на особых диалектах арамейского языка, близко связанного с тем арамейским, на котором говорили их ассирийские соседи. Сейчас все меньше евреев в Израиле говорят на этих диалектах — реликтах малоизвестных, преимущественно сельских общин. Другие еврейско‑арамейские диалекты используются теперь только в научных или религиозных исследованиях.

Преобладающим языком иракских евреев была особая форма еврейско‑арабского языка — этот собирательный термин обозначает разнообразные формы арабского языка, на которых говорили евреи арабских стран. Профессор иврита из Кембриджского университета Джеффри Хан провел новаторскую работу, изучая разговорные арамейские диалекты ассирийцев и евреев Ирана и Северного Ирака. «Еврейский багдадский язык отличается от мусульманских и христианских диалектов иракского арабского по всем параметрам — по структуре, фонологии, морфологии, синтаксису и лексике», — сказал он. Что касается влияния арамейского на еврейско‑арабский, Хан отметил: «Похоже, есть элементы, подвергшиеся влиянию арамейского субстрата, хотя это не всегда легко доказать». Среди лингвистических аспектов, присутствующих во всех еврейско‑арабских диалектах, он выделил в качестве примера увулярное произношение звука «р», присутствующее в еврейско‑арабском языке Ирака и Северной Африки.

После арабских завоеваний VII века арабский язык вытеснил арамейский с позиции регионального лингва франка. Чем важнее становился Багдад, тем больше в городе становилось евреев. К началу XX века евреи составляли около трети населения Багдада. Некоторые еврейские общины Северного Ирака продолжали говорить по‑арамейски, как ассирийцы и мандеи, используя арабский или курдский язык только для общения с внешним миром.

Багдадские евреи обогатили арабский язык собственным оригинальным наследием. Феномен иракского еврейско‑арабского языка отражает статус евреев в Ираке — народа, на культуру и обычаи которого оказало существенное влияние иракское общественно‑политическое устройство, но который жил своей отдельной жизнью. В этом статусе его можно рассматривать в одном ряду не только с другими диалектами еврейской диаспоры, но и с другими языками Ближнего Востока, в которых видны следы общин, претерпевших разнообразные политические трансформации до наступления гомогенизирующего воздействия культурных и демографических сил, порожденных распадом Османской империи и возникновением агрессивных национальных государств. Исчезновение в Ираке ассирийцев, евреев и других древних групп, вроде мандеев, создавших богатую литературу на собственном диалекте арамейского языка, сделало более заметным отсутствие литературы, посвященной лингвистическому разнообразию и уникальным характеристикам многочисленных народов Ирака.

«Еврейско‑арабские писатели, поэты и журналисты относились к разговорному языку с таким же пренебрежением, как их мусульманские и христианские коллеги, — рассказал мне еврейско‑иракский ученый Эли Тиман. Их представление о “красноречии” ограничивалось исключительно классическим арабским [фусха]. Мне кажется, что для общины это было трагедией, и этим объясняется чрезвычайно низкое количество еврейско‑иракских литературных памятников».

Ярким свидетельством призрачного статуса языка служит то, что лучшие произведения, написанные на иракском варианте еврейско‑арабского, скорее всего, окажутся последними. Израильский писатель Самир Наккаш, родившийся в Ираке, писал только по‑арабски. Он не мог согласиться с тем, что потерял для себя Ирак и стал израильтянином, и не писал на иврите, хотя это решение лишало его карьерных перспектив. Вместо этого Наккаш писал романы, в которых воскрешал исчезнувшее языковое и этно‑конфессиональное разнообразие Ирака на еврейско‑арабском языке (и других багдадских диалектах) своей юности. Именно они стали ключом к прошлому, единственным его элементом, который удалось унести с собой. Наккаш умер в 2004 году, и с тех пор новых произведений на иракском варианте еврейско‑арабского не издавалось.

Первым и пока единственным фильмом на этом языке стала «Летящая голубка» (2013). Израильские актеры, преимущественно еврейско‑арабского происхождения, выучили этот диалект специально для фильма. В диалогах с арабами персонажи переходят на мусульманский арабский, как это всегда делали евреи в Багдаде. Фильм рассказывает о семье, чей материальный комфорт и социальное положение рушится — это история евреев Багдада в последние годы еврейского присутствия в Ираке. Чем быстрее вращались колеса сионизма и арабского национализма, тем сильнее ощущали они свою особость. Алия манила их, а окружающее общество выталкивало.

После вторжения в Ирак в 2003 году возник интерес к еврейско‑иракскому наследию, хотя определенного примирения с самим Ираком все‑таки удалось достичь. В «Воспоминаниях о рае» Виолетты Шамаш (2008) — мемуарах о жизни евреев в Багдаде — содержится еврейско‑арабский лексикон, в котором можно найти такие разные слова, как «лузина» («мясо с айвой, миндалем и кардамоном») и «слах» («синагога», из арамейского). «Последние дни Вавилона» (2007) — это хроника путешествия журналистки Марины Бенджамин в Ирак 2004 года. Она рассказывает об удивительных встречах с последними 22 евреями, которые остались в Багдаде.

Обстоятельства, предшествовавшие этому путешествию, — рождение ребенка Бенджамин и вторжение в Ирак — заставили ее глубже заглянуть в еврейско‑арабское прошлое. Беседы с другими иракскими евреями, в том числе филантропом Эдвином Шукером, который бежал из Ирака в Лондон в 1971 году, вынудили ее поддаться силе языка, которой она сопротивлялась, будучи лондонским подростком. «Нельзя было разговаривать на людях, — рассказывал Марине Бенджамин Шукер, — потому что кто‑нибудь мог догадаться, что ты еврей, из‑за акцента».

Эли Тиман, один из немногочисленных хранителей еврейско‑иракского наследия — член лондонской еврейско‑иракской общины. Тиман уехал в Англию из Багдада в 16‑летнем возрасте и с тех пор говорит с семьей и другими членами общины на «смеси еврейско‑иракского и английского». Владение западными языками среди евреев, благодаря которому они были широко представлены в британских административных и торговых ведомствах в Ираке, стало препятствием для передачи детям еврейско‑арабского языка. «Наши деды знали английский, — рассказывает Тиман, — поэтому им не нужно было говорить по еврейско‑иракски».

Потребность заняться еврейско‑арабским языком возникла у Тимана в 2004 году, когда на уроках арамейского он познакомился со студентом, чей отец был иракским евреем из Индии. Этот студент хотел выучить диалект евреев Ирака и обратился к Тиману с просьбой составить для него таргум (словарь). «События в Ираке были тогда на первых полосах газет, — говорит Тиман. — Я, как и многие иракские евреи, внезапно понял тогда, что после 2600 лет непрерывной истории в Ираке осталась всего горстка евреев, что наше наследие полностью утеряно и сохранилось лишь в диаспоре, где мы говорили на своем языке, слушали иракскую музыку и готовили еврейско‑иракские блюда».

Тиман получил небольшой грант от недавно учрежденной Программы по изучению вымирающих языков лондонского университета SOAS, которую финансировал фонд «Аркадия». С 2006 года Тиман собрал около 100 часов записей иракских евреев, живущих в Великобритании, Канаде и Израиле. Около 10% этих материалов расшифрованы и переведены на английский. Информанты рассказывают об истории общины, иракской политике, делятся личными воспоминаниями. «Интересно отметить, — говорит Тиман, — что более образованные люди в основном говорят на стандартном арабском языке. То же самое касается евреев, которые покинули Ирак после 2003 года». Эти наблюдения свидетельствуют о хрупкости языка, который существовал только в социальной и культурной жизни одной общины, многие годы подвергавшейся давлению.

Выдающийся лингвист из SOAS Питер Остин работал с Тиманом в проекте по сохранению иракского диалекта еврейско‑арабского языка. Он описывает деятельность Тимана как «одиночную попытку собрать как можно больше информации и личных историй, пока пожилые носители этого языка еще живы». Остин с пессимизмом говорит о будущем языка, особенно в свете дисперсного характера расселения иракских евреев и существующей в англоязычной и ивритоязычной среде тенденции «подавлять и уничтожать небольшие языки мигрантских групп».

В ноябре прошлого года Тиман прочитал лекцию «Что такое иракский еврейско‑арабский язык?» в Южном Хемпстеде, в организации «Хариф», которая занимается увековечиванием истории и наследия восточных евреев, и еврейском культурном центре «Спиро Арк». К концу вечера мрачные взгляды Тимана на перспективы иракско‑еврейского возрождения поколебались, потому что его аудитория, состоявшая из заинтересованных европейских евреев и охваченных ностальгией выходцев с Ближнего Востока, проявила большую заинтересованность и энтузиазм. Прежде всего это касалось молодых родителей, многие из которых слышали еврейско‑арабские диалекты в семье, но не предпринимали серьезных попыток сохранить и возродить их.

Многие годы у них не было возможности спросить, что значат те или иные слова и фразы, которые они слышали в детстве, и теперь они быстро пришли к выводу о необходимости восстановить полузабытый разговорный язык. Одна мама настаивала на том, как важно с раннего возраста обучать детей арабским гортанным звукам; другая утверждала, что, хотя родители в детстве учили ее родному языку, в Лондоне она не говорила ни на какой форме арабского, и поэтому во взрослом возрасте у нее были большие проблемы с фонетикой. Люди начали договариваться об организации курсов.

Научное значение еврейско‑арабского языка проявилось во время изучения еврейско‑арабского собрания в Британской библиотеке. Собрание состоит из тысяч рукописей и текстов, от списка «Путеводителя растерянных» Маймонида, сделанного в Йемене в 1380 году, и заканчивая подшивками «The Hebrew Gazette», которую издавала во второй половине XIX века иракская еврейская община Бомбея.

Илана Тахан, куратор отдела Истории евреев и христиан Востока Британской библиотеки, рассказала мне, что архивы, содержащие опубликованные материалы (зачастую опубликованные за пределами Ирака), которые относятся к евреям Ирака, «охватывают более 140 лет и касаются самых разнообразных вопросов, в том числе Библии, религиозного права, литургии, фольклора и литературы». В 2017/2018 учебном году в Университете им. Бен‑Гуриона и в Тель‑Авивском университете еврейско‑арабский язык преподавали в рамках программы «История евреев в арабских странах».

Иракский еврейско‑арабский язык был тесно связан с той средой, которая исчезла и уже никогда не воскреснет, и изгнание евреев из этой среды было столь необратимым, что всякая память об этом языке почти исчезла, пока по прошествии времени интерес к нему не возродился среди исследователей еврейской жизни в арабских странах. Изгнание евреев из Ирака — и их возвращение на древнюю родину, в Израиль, — породило потребность в научном исследовании языка, который раньше бытовал на обочине древней общины. Изучение иракской формы еврейско‑арабского языка — это способ познакомиться с уникальным еврейским опытом, пока окончательно не исчезли все связи людей с минувшим. 

Оригинальная публикация: Is the Lost Language of Iraqi Jews Really Lost?