наш кантор перед йом кипуром

всё голосистей и бодрей

и коль его уже гораздо

нидрей

Народное

 

«Все обеты (коль нидрей), и запреты, и клятвы, и посвящения, и обещания, и зароки, и любые их аналоги, которыми мы поклялись или которые мы взяли на себя с предыдущего Дня Искупления до сего Дня Искупления и с этого Дня Искупления до будущего Дня Искупления, каковой настанет нам на благо, — во всех них мы раскаиваемся. Все они да будут разрешены, отменены, остановлены, аннулированы и недействительны, не будут иметь силы и не будут существовать. Наши обеты больше не обеты, наши запреты уже не запреты, а наши клятвы больше не клятвы».

С этого заявления начинается самый главный день еврейского календаря — Йом Кипур, День Искупления. Но позвольте: почему же день исповеди и прощения грехов начинают с отмены обетов? И много ли мы даем обетов, чтобы их нужно было ежегодно торжественно отменять? А как можно отменить задним числом уже данный обет? И наконец, если евреи ежегодно отменяют свои клятвы, как их клятвам вообще можно верить?

*  *  *

Еврейские мудрецы понимали, что публичная отмена обетов чревата потерей доверия окружающих ко всему еврейскому народу и легкомысленным отношением самих евреев к обетам. Впервые декларация «Коль нидрей», написанная на арамейском языке, упоминается в респонсах вавилонских гаонов в начале VIII века, а затем в молитвеннике рава Амрама Гаона (IX век) — причем упоминается и тут же запрещается! Запрет, однако, не удержался. Саадья Гаон и Раши тоже принимали эту молитву с оговорками. Рабби Ицхак бен Шешет и рабби Давид бен Зимра писали об отмене этого обычая в некоторых общинах, рабби Менахем Меири призывал отменить его совсем, а Риф и Рамбам вообще его не упоминали.

Выкрест Николай Донин раскритиковал этот текст на Парижском диспуте 1240 года, утверждая, что евреи, произнося его, освобождают себя от деловых обязательств по отношению к христианам, но рабби Йехиэль бен Йосеф смог отстоять его. Впоследствии нападки на «Коль нидрей» повторили европейские ученые Й. Буксторф, Й. А. Эйзенменгер и Й. К. Вагензейл. Чтобы избежать недоразумения, алахические авторитеты [footnote text=’Тосафот, рабейну Нисим и Рош к Недарим, 23б; Шульхан арух, Йоре деа, 211:4.’]подчеркивали[/footnote], что «Коль нидрей» отменяет только зароки, касающиеся личных дел человека: «Я буду ежедневно делать зарядку», «Я буду каждый день читать псалмы», «Я никогда не буду злословить», а рабби Йосеф из Трани указывал, что эта отмена действительна только в случае непреднамеренного нарушения такого обета. Никакие клятвы, касающиеся отношений человека с другими людьми, «Коль нидрей» не отменяет. Поэтому те, кому какой‑либо еврей в чем‑либо поклялся, могут не беспокоиться. В молитвенниках, издававшихся в России, текст «Коль нидрей» сопровождался разъяснением, что это не относится к свидетельствам в суде.

Но обычай отменять личные обеты все же вызывает серьезные возражения. «Давши слово — держись, а не давши — крепись», или, как говорит книга Коелет: «Лучше обеты не давать, чем давать и не исполнять» (5:4). Да и сама Тора велит: «Если кто даст обет Г‑споду или поклянется клятвою, положив зарок на душу свою, то он не должен нарушать слова своего: все, как вышло из уст его, должен он сделать» (Бемидбар, 30:3). Действительно, отношение еврейской традиции к обетам неоднозначно. Тора разрешает обеты, их давали праотец Яаков (Берешит, 28:20), Ифтах (Шофтим, 11:30) и весь еврейский народ (Бемидбар, 21:2). Но законодательная часть Торы говорит об обетах в основном в контексте их отмены, прописывая право отца и мужа незамедлительно расторгать любые обеты и зароки, данные дочерью и женой (Бемидбар, 30:4‑16).

По аналогии с отменой обетов внутри семьи еврейский закон разработал процедуру расторжения обета мудрецами, этому посвящены талмудические трактаты «Недарим» и «Назир». Расторгнуть обеты может бейт дин — еврейский суд — из как минимум трех евреев или один авторитетный [footnote text=’Бехорот, 36б; Арбаа турим, Йоре деа, 228:1.’]мудрец[/footnote]. Для такого расторжения нужно найти «повод для раскаяния» — человек должен сказать: «Если бы я знал, что в результате обета случится то‑то, я бы не обещал». А зачем Тора и мудрецы преду­сматривают расторжение обетов? Лазейка эта предусмотрена мудрецами потому, что наказание свыше за нарушение обета очень велико. «Слово — не воробей, вылетит — не поймаешь», или, говоря словами Торы: «Если дашь обет Г‑споду, Б‑гу твоему, не замедли исполнить его, ибо Г‑сподь, Б‑г твой, взыщет его с тебя, и будет на тебе грех. Но если ты воздержишься от обета, то не будет на тебе греха. Изреченное устами твоими соблюдай и исполняй так, как обещал ты Г‑споду, Б‑гу твоему» (Дварим, 23:22‑24), или: «Не давай устам твоим вводить в грех плоть твою, и не говори перед ангелом: “Это — ошибка!” Зачем, чтобы гневался Б‑г из‑за слова твоего и губил дело рук твоих?» (Ко­елет, 5:5). Человек легкомыслен и может невзначай сказать такое, о чем будет всю жизнь жалеть, а ведь Б‑г сохраняет все. Кроме того, согласно алахе, троекратно повторенное действие имеет силу зарока: если ты трижды подряд помолился в синагоге Минху — всё, ты как будто обещал ходить на Минху ежедневно. Поэтому лучше бы обетов не было на свете, но если уж они есть — предусмотрим аварийный выход. И вот евреи отменяют свои зароки перед наступ­лением Дней трепета, дней суда, когда им всякое лыко встанет в строку и припомнится каждое слово. Основание для такого обычая — слова Талмуда: «Тот, кто хочет, чтобы все будущие обеты не имели силы, должен встать в Рош а‑Шана и сказать: Все обеты, которые я дам в будущем, отменяются» (Недарим, 23б).

Таким образом, основная процедура отмены обетов происходит не во время «Коль нидрей», а за десять дней до того, перед Рош а‑Шана. В сборниках покаянных молитв‑слихот находится текст, который читают молящиеся по окончании утренней молитвы в канун Новолетия. Они выражают раскаяние в личных зароках, данных за год, а другие присутствующие, образующие импровизированный бейт дин, говорят: «Все прощено тебе, все отпущено тебе, все расторгнуто у тебя». После этого беспокоиться уже не о чем. Но, во‑первых, не все ходят в синагоги и читают эту декларацию, а во‑вторых, нужно обезопасить себя и на будущее. Потому перед главным днем грозной декады евреи отменяют все будущие обеты, на весь будущий год: от чего бы я ни зарекся впредь, я заранее объявляю этот зарок недействительным, чтобы Б‑г меня не наказал за случайное нарушение. Так мы укрепляем себе и тыл, и фронт. Однако такая формулировка существовала не всегда: в начале ХI века Гай Гаон одобрил «Коль нидрей» как часть ритуала Дня Искупления, видя в ней коллективную отмену обетов «с прошлого Дня Искупления до нынешнего», тосафисты же (рабби Меир бен Шмуэль и рабейну Там) резонно возразили, что прошлые обеты так не отменяют (как мы видели выше), и исправили формулировку на «с этого Дня Искупления до будущего». Сефарды и итальянские евреи приняли формулировку гаонов, ашкеназы — тосафистов, а восточные евреи и йеменцы на всякий случай соединяют обе эти версии. Такой текст приведен и в современных махзорах нусаха сфарад.

Принято повторять «Коль нидрей» трижды, все громче и громче — для опоздавших, чтобы те, кто припозднился, не остались без отмены обетов. Даже те, кто не переступает порог синагоги весь год, стараются прийти на Йом Кипур — по крайней мере, на первую молитву, ну или хотя бы на начало службы, а именно в начале службы и читают эту декларацию. Поэтому народ и считает «Коль нидрей» сутью Йом Кипура — что, однако, не соответствует действительности. Потому же для нее написаны самые волнующие мелодии; жаль, что их невозможно передать словами. Лев Толстой назвал молитву «Коль нидрей» самой печальной и возвышенной мелодией из всех, что ему приходилось слышать.

 

Рассказывают, что однажды в синагоге великого теоретика и практика еврейской этики рабби Исраэля Салантера собирались начать «Коль нидрей» — но рабби все не было. Пошли искать его по всему местечку и наконец нашли — в каком‑то ветхом домике, где рабби качал детскую люльку! Видимо, мать ребенка ушла в синагогу на «Коль нидрей» и оставила присматривать за ним старшего брата, а тот не справился. Рабби Исраэль спокойно объяснил свое поведение: «Как я могу начать молиться Б‑гу в такой святой день, если еврейский ребенок плачет?»