«Будь щедр — давай беднякам взаймы по мере их нужды, давай все, в чем они будут нуждаться».

Дварим, недельная глава «Реэ»

«Будь щедр — это добрый совет Всевышнего,

ведь щедрость возвышает дающего».

Комментарий Раши

Алтер Ребе, ребе Шнеур‑Залман из Ляд, требовал от своих домашних вести скромный образ жизни.

— Мы живем на деньги, собранные бедняками, — не уставал повторять он. — Поэтому должны довольствоваться самым малым.

Когда дети или внуки Алтер Ребе надевали новую одежду, они старались не попадаться ему на глаза, пока одежда не приобретала ношеный вид.

Как‑то раз Менахем‑Мендл, внук ребе, тот, кто впоследствии именовался Цемах Цедек, по имени одной из своих книг, купил дорогой кожаный пояс. Пояс стоил целых пятнадцать рублей, и Менахем‑Мендл, входя к деду, оставлял его за порогом комнаты. Однажды ребе срочно позвал его по какому‑то делу, Менахем‑Мендл поспешил на зов и забыл снять пояс.

Дед укоризненно посмотрел на внука:

— Сколько стоит твоя обновка?

— Пятнадцать рублей, — честно признался Менахем‑Мендл.

— Разве ты настолько богат, что можешь позволить себе такие дорогие вещи? — укоризненно спросил Алтер Ребе.

Внук потупился. А дед продолжил:

— Скажи, пожалуйста, вот ты недавно женился, а какое приданое получил?

— Две тысячи рублей.

— И как ты намерен с ними поступить?

— Я дам их очень уважаемому человеку, хасиду и удачливому дельцу. Он пустит их в дело, и они принесут прибыль.

— Удача подобна колесу, — ответил Алтер Ребе, — сегодня ты наверху, но никто не знает, где можешь оказаться через месяц.

— Но этот человек очень богобоязненный еврей и большой богач! — воскликнул Менахем‑Мендл. — Я полностью ему доверяю.

— Хочешь, я дам тебе совет, как сохранить и преумножить твои деньги?

— Конечно, хочу!

— Положи их вот в этот ящичек, — и Алтер Ребе указал на красивую деревянную коробочку, на которой было написано «Цдака» .

Менахем‑Мендл решил, что дед шутит.

Но тот повторил:

— Я действительно советую тебе пожертвовать две тысячи рублей. Нет лучшего вклада, чем деньги на благотворительность. Что же касается богача… — он помолчал несколько секунд. — Боюсь, ты не получишь ни прибыли, ни свои две тысячи.

Менахем‑Мендл перевел разговор на другую тему, а на следующий день все‑таки обратился к богачу.

— Вы можете быть совершенно спокойны, — заверил его богач. — Дела мои идут как никогда хорошо, а за деньгами внука ребе я буду следить в четыре глаза. Не сомневайтесь: скоро они принесут вам хорошую прибыль.

Но вышло по‑другому. Очень скоро богач разорился вчистую, причем банкротство произошло так неожиданно, что он не успел ничего спасти из средств, отложенных на черный день, и, что называется, пошел по миру.

Спустя несколько месяцев Алтер Ребе спросил внука:

— Ну, Менахем‑Мендл, какую прибыль принесли твои деньги?

— Дедушка, ты был прав, — понурился Менахем‑Мендл. — Все пошло прахом. Но кто мог такое предвидеть?!

— Я ведь предупреждал тебя, — ответил Алтер Ребе. — Почему же ты не послушался моего совета? О, если бы ты верил мне так, как верят раввинам евреи Волыни, все выглядело бы совсем по‑другому.

— А как верят евреи Волыни? — спросил Менахем‑Мендл.

— Расскажу тебе историю, — начал Алтер Ребе. — Она произошла со мной много лет назад, еще при жизни моего учителя, Великого Магида. Как‑то раз зимой я ехал из Межерича через Волынь. Стоял страшный мороз, и я отморозил ноги. Возница остановил сани у еврейского постоялого двора, но я уже не чувствовал ступней и не мог идти. Он поднял меня на руки и отнес в дом.

Хозяин постоялого двора, пожилой еврей, выглядевший весьма богобоязненным, растер мне ноги, сначала снегом, а потом водкой. Он орудовал так умело и ловко, что мои ступни быстро ожили. Я долго благодарил его за помощь, а он лишь смущенно пожимал плечами и отвечал, что это обычное дело, зимы на Волыни холодные, и люди часто отмораживают то ноги, то руки, и он научился им помогать.

— Сколько лет вы живете на этом постоялом дворе? — спросил я.

— Больше пятидесяти, — ответил хозяин. — Меня тут каждый окрестный заяц знает.

— А как у вас с миньяном для молитвы?

— Да никак, — тяжело вздохнул хозяин. — На Судные дни я уезжаю в соседнее местечко, а в субботы и будни молюсь сам, в своей комнате.

— Разве хорошо, чтобы столь благочестивый еврей, как вы, всю свою жизнь молился в одиночку, без кадиша, без чтения Торы? Почему бы вам не перебраться в местечко?

— А где я найду заработок? Этот постоялый двор, слава Богу, кормит меня и мою семью уже пятьдесят лет.

— Сколько еврейских семей живет в местечке? — спросил я.

— Около ста, — ответил он.

— Если Всевышний обеспечивает пропитанием целых сто семей, неужели Ему будет трудно подыскать что‑нибудь еще для одной?

— Простите, уважаемый, — вместо ответа спросил меня хозяин постоялого двора. — Я вижу, вы ученый человек, наверное, раввин. Не могли бы рассказать немного о себе?

— Меня зовут Шнеур‑Залман, я ученик ребе Дов‑Бера, Магида из Межерича, и сейчас еду по его поручению на Волынь.

— Вы ученик Магида? — словно не веря, переспросил хозяин постоялого двора.

— Да, — подтвердил я. — Самый младший из его учеников.

Старик молча повернулся и вышел. Мы с возницей допили свой чай и стали собираться в дорогу. За окном мела поземка, но небо прояснилось, и можно было без опасения пускаться в дальнейший путь. Когда мы вышли из дома, увидели перед крыльцом сани, груженные домашним скарбом. Из боковой двери показался хозяин постоялого двора с большим узлом и уложил его в сани.

— Что это значит? — спросил я его.

— Мы немедленно перебираемся в местечко, — с величайшим почтением ответил хозяин постоялого двора. — Как я могу ослушаться ученика Магида?

— Иди и учись, — закончил свой рассказ Алтер Ребе. — Вот сила веры простых людей Волыни. Слов младшего ученика Магида хватило пожилому еврею, чтобы немедленно бросить десятилетиями насиженное место и отправиться в неизвестность. Тебя же, мой внук, я предупредил два раза, но ты все равно сделал по‑своему.