Антисемитская и гомофобная риторика в процессе Натана Леопольда‑мл. и Ричарда Лёба

Издательский дом «Книжники» готовит к выпуску сборник эссе «Квир‑теория и еврейский вопрос» под редакцией Д. Боярина, Д. Ицковича, Э. Пелегрини. Главы этой книги написаны крупнейшими специалистами в области иудаики и гендерных исследований. Фрагмент одной из них предлагаем вниманию читателей «Лехаима».

21 мая 1924 года Натан Леопольд‑младший по прозвищу Малыш, которому на тот момент было 19 лет, и его любовник Ричард «Дики» Лёб, которому было 18, члены двух известных, богатых чикагских семей евреев — выходцев из Германии, украли 14‑летнего мальчика по имени Бобби Фрэнкс — троюродного брата Лёба из такой же состоятельной еврейской семьи — и убили его стамеской. Они засунули обнаженное и изуродованное тело мальчика в трубу и попытались получить 10 тыс. долларов выкупа от его семьи. Словно опытные преступники, Леопольд и Лёб тщательно спланировали убийство, представляя его себе как идеальное преступление. Однако вместо того чтобы избежать поимки и перехитрить систему правопорядка, они сами всё испортили. К моменту получения письма с требованием выкупа полиция уже нашла труп рядом с необычными очками, выпавшими из кармана пиджака Леопольда. Очевидная улика в конце концов привела к их аресту. Обоих защищал Клэренс Дэрроу, самый харизматичный и неоднозначный уголовный адвокат своего времени и известный противник смертной казни, и Леопольд и Лёб чудесным образом избежали смертного приговора, получив вместо этого пожизненное заключение плюс 99 лет тюрьмы.

Хотя журналисты назвали их гнусное деяние «преступлением века», сопровождавшие их процесс огласка и зрелищность сделали его одним из самых важных судов в XX столетии. Дело Леопольда и Лёба стало знаковым в американской культуре 1920‑х годов отчасти потому, что объединило в себе множество в высшей степени спорных социальных и сексуальных дискурсов — от гомосексуальности, молодежной преступности и атеизма до излишнего богатства, психиатрии и смертной казни. Привилегированный класс, к которому принадлежали молодые люди, и их интеллектуальный уровень делали мотив их преступления и варварство, с которым оно было совершено, тем более непонятными ”По . О несовместимости еврейской молодежи и преступности см. [Berman].”]. На первый взгляд, ничто не предвещало в Леопольде и Лёбе безжалостных преступников.

Удивление, вызванное похищением и убийством Фрэнкса, по‑прежнему живо, причем главным образом благодаря большому количеству посвященных ему произведений культуры, как на сцене и на экране, так и в литературе. Альфред Хичкок снял свой гомоэротический триллер 1948 года «Веревка» по мотивам посвященной этому преступлению театральной драмы 1929 года английского автора Патрика Гамильтона. В 1959 году появился фильм «Насилие» с Орсоном Уэллсом в роли Дэрроу, снятый Ричардом Фляйшером, который вдохновлялся одноименным бестселлером Майера Левина 1956 года, где автор пересмотрел границы исторического вымысла, изобразив Леопольда и Лёба отчаянно нуждающимися в сексе гетеросексуальными подростками. Недавно вышедший фильм Барбет Шредер «Отсчет убийств» (Murder by Numbers, 2002) принадлежит к тому же жанру. Знаменитый фильм Тома Калина «Обморок» (Swoon, 1992) представляет собой один из откликов геев на данную тему, увидевших свет после событий в баре «Стоунволл‑инн». В качестве других примеров можно назвать пьесы «Безгрешен» (Never the Sinner, 1985) Джона Логана и «Леопольд и Лёб» (Leopold and Loeb, 1978) Джорджа Сингера.

Хотя ряд исследователей и рассматривали эти отражения дела Леопольда и Лёба в культуре, большинство из них упускало из виду собственно преступление и процесс ”О . О гомоэротических аспектах «Веревки» Хичкока см. [Miller]. О фактической стороне дела см. [McKernan, The Amazing Crime…]. Общий обзор процесса см. в [Urstein; Sellers; Busch; Higdon]. См. также личные воспоминания адвоката: [Darrow, 1932].
“]. Те немногие, кто исследовал последний, игнорировали тонкую риторику, окружавшую еврейство и гомосексуальность обвиняемых, как в общественном восприятии преступления, так и в ходе самого процесса. Историк Паула Фасс, например, утверждает, что «еврейство Леопольда и Лёба не подчеркивалось в прессе», и далее говорит, что «от публики в основном скрывали конкретные детали гомосексуальных отношений Леопольда и Лёба» [Fass, p. 926, n. 15, p. 940]. Эти выводы, однако, не выдерживают тщательной исторической проверки ”Архивные . Хотя пресса и не печатала подробности этих «показаний шепотом», они делали их гомосексуальное содержание совершенно ясным читателям [Blumgart; The Loeb–Leopold Murder…; Forbes, June 1; Loeb ‘Master’ of Leopold…; Forbes, August 5; Dr. Sanger Brown’s Report…; Word by Word…; Lee; Dwyer].
“]. Фасс не видит, что, хотя замечания относительно еврейства и гомосексуальности в прессе и в зале суда часто делались шепотом или намеками, гомофобия и антисемитизм тем не менее ясно звучали в общественной реакции на преступление и процесс. Что не было произнесено в ходе следствия и судебного разбирательства, не говорилось именно потому, что было ясно без слов. В этих юношах видели двух еврейских подростков, чье еврейство «естественным образом» предрасполагало их к гомосексуальности, «преступлению против природы», побуждавшему их совершать дальнейшие преступления против человечества. Как я покажу, плотно переплетенные друг с другом риторики антисемитизма и гомофобии, зазвучавшие после исчезновения Бобби Фрэнкса, касались повсеместных дебатов о возросшей заметности евреев, гомосексуалов и гомосексуальных евреев в американской культуре 1920‑х годов.

Когда утром 22 мая органы следствия обнаружили труп мальчика, теории о гомосексуальном мотиве преступления возникли сразу. 24 мая газета Chicago Daily Tribune писала: «Некоторые полицейские и некоторые люди, близкие к семье [Фрэнкс], считают, что мальчик оказался жертвой дегенерата, пытавшегося скрыть свое деяние и предположительно случайно последовавшую смерть мальчика, изображая похищение с целью выкупа» [Doherty, May 24]. The New York Times заметила, что «назначена проверка всех подозреваемых дегенератов» [Pursue Fugitive…]. Сразу после убийства Chicago Herald Examiner провела конкурс на лучшее объяснение преступления; предположения посыпались из сорока штатов, и многие гласили, что мальчик «стал жертвой ненормальных личностей, и именно поэтому тело было найдено обнаженным» [Franks Theory…]. Детективы начали расследование с того, что допросили нескольких неженатых учителей‑мужчин, преподававших в элитной Гарвардской школе, учеником которой был Фрэнкс и которую закончил Лёб ”См. . Следователи задержали Мотта Кирка Митчелла, заместителя директора и преподавателя английского языка, на несколько дней, пока расследовали данные, касающиеся его гомосексуальности. Словно чтобы отвлечь внимание от себя, Леопольд раздувал пламя подобных слухов, когда узнал об аресте Митчелла. Эрнст У. Путткаммер, один из преподавателей Леопольда в Чикагском университете, показал, что молодой человек признавался, будто «ему известны случаи, когда мистер Митчелл требовал от юношей, по‑видимому своих студентов, вступать с ним в неподобающие сексуальные отношения. <…> И я спросил его: ты уверен? И он ответил: да, он делал подобное предложение моему брату, и все было вполне однозначно, разве нет? <…> Я бы хотел, чтобы этого человека наказали» [Leopold–Loeb Trial Transcript, box 19, vol. 1, p. 443–445].
“]. Миф о мужчине‑гомосексуале, пристающем к мальчикам, был очень стоек на начальных стадиях расследования.

Подозрение, что гомосексуал похитил и убил Фрэнкса, усилилось, когда доктор Джозеф Спрингер, медик, привлеченный к производству коронерского дознания, подготовил свой отчет. Даже несмотря на то что Спрингер показывал, что «задний проход мальчика расширен и позволяет свободно просунуть средний палец», он в то же время заключил, что «нет доказательств недавнего насильственного его расширения» ”Согласно .
“]. Многие из жителей Чикаго, включая полицейских, отказывались принять подобную оценку. Гарри Олсон, верховный судья муниципального суда Чикаго, признавался, что у него были сомнения, «было ли это дело вообще похищением. <…> Убийство могло произойти случайно в результате изнасилования Фрэнкса, или же оно могло быть предпринято только для того, чтобы заставить его молчать об изнасиловании» [The Loeb–Leopold Case…, p. 397]. Когда репортеры спрашивали следователей, было ли «нападение» на Фрэнкса, те осторожно отвечали: «Медики, участвующие в коронерском производстве, говорят, что скорее всего нет, хотя определить это наверняка трудно. Попытки напасть на него могли иметь место, и некоторые формы подобного нападения не оставляют внешних следов» [Queries Race…]. В этом преступлении, лишенном внешнего мотива, гомосексуальность могла оказаться достаточным мотивом — и самим преступлением.

Другие предположения о личности преступника, многие из которых включали антисемитские обертоны, подкрепляли предположение, что Фрэнкса убил гомосексуал. Как и их гомосексуальные товарищи по гонениям, евреи в глазах людей были охотниками за маленькими беззащитными детьми. Начиная со Средних веков европейские христиане обвиняли евреев в похищении их сыновей и либо обращении их в иудаизм путем насильственного обрезания, либо убийстве, садистским образом воспроизводящем Страсти Христовы [Johnson, p. 208–211]. Чудовищное преступление Леопольда и Лёба в отношении Фрэнкса пробуждало эти антисемитские идеи, особенно с учетом того, что Джейкоб Фрэнкс, отец жертвы, еще раньше отверг иудаизм ради «Христианской науки» и похоронил сына в соответствии с ритуалами этой конфессии ”Критику .”] [Augsburg].