В 1917 году, 25 октября по старому, или 7 ноября по новому, стилю в России произошло одно из крупнейших политических событий XX века, в результате которого было свергнуто Временное правительство и к власти пришло пролетарское — сформированное II Всероссийским съездом Советов, абсолютное большинство делегатов которого составили большевики (РСДРП[б]) и их союзники левые эсеры, поддержанные некоторыми национальными организациями, частью меньшевиков‑интернационалистов и анархистами. Долгие годы это событие на территории «одной шестой» принято было называть Великой Октябрьской социалистической революцией, но сегодня, спустя сто лет, историки не столь категоричны в своих оценках. Среди них немало тех, кто называет Октябрьскую революцию переворотом, восстанием циничных заговорщиков, определившим конец великой России. С чем связано появление мифа, будто евреи манипулировали Керенским и Временным правительством и это приблизило Октябрьский переворот? Как еврейское население России относилось к партии Ленина‑Троцкого и как еврейские партии встретили Октябрьские события? Действительно ли евреи саботировали многие мероприятия советской власти? Является ли игрой случая то обстоятельство, что Декларация Бальфура была опубликована в том же номере газеты «Таймс», что и сообщение об Октябрьском перевороте? На эти и другие вопросы мы попросили ответить старшего научного сотрудника Academia Kantiana Института гуманитарных наук Балтийского федерального университета им. Иммануила Канта (Калининград) Андрея Теслю, доктора исторических наук, ведущего научного сотрудника Института российской истории РАН Кирилла Соловьева, старшего научного сотрудника Института востоковедения и Института российской истории РАН Александра Локшина, главного научного сотрудника Института российской истории РАН Анатолия Иванова, историка, специалиста по истории еврейства в России, российского революционного движения и Гражданской войны Леонида Прайсмана.

Революция или переворот, и что большевикам удалось выполнить из обещанного

АНДРЕЙ ТЕСЛЯ → Событие в октябре 1917 года, повлекшее за собой качественное изменение социально‑политического строя, безусловно, является революцией, хотя в юридическом смысле это переворот, только переворот, ставший решающим в ходе русской революции. Спор о перевороте/революции в действительности является спором о квалификации событий — со стремлением доказать, что действия большевиков и их союзников были нелегитимны и нелегальны. Но революции никогда не являются легальными, соответствующими законодательству, и в этом смысле все являются «переворотами», нарушением действующего государственного права. Другой вопрос, являются ли и становятся ли такие действия легитимными — и если да, то они затем обретают свою легальность, уже post factum. Октябрьские события представляются закономерными, но не неизбежными. Если говорить в перспективе «неизбежности», то таковыми они стали с конца августа 1917 года, после так называемого Корниловского мятежа, когда революционные события утратили последний шанс найти какой‑то реальный упор справа и сваливание по направлению к крайним левым позициям стало неостановимым.

Что до «происков злых сил», то без них — если под последними понимать, например, Германию — дело не обошлось. Даже не касаясь темы «немецких денег»: без содействия со стороны Германии Ленин не смог бы оказаться в революционной России. Но здесь не следует преувеличивать роль «злых сил» и видеть в них виновников происшедшего. Вмешательство других стран, попытка воздействия со стороны внешних сил — это нормальное положение вещей, вопрос не в самом вмешательстве или воздействии, а в том, насколько внутреннее положение позволяет ему оказываться эффективным. Попросту говоря, те же разведки действуют в современном государстве всегда и везде, это часть, если угодно, повседневного существования государства.

Что касается слухов, будто евреи манипулировали «велеречивым еврейчиком» Керенским и активно влияли на Временное правительство, тем самым приближая Октябрьскую революцию. Понимаете, революционная обстановка в 1917 году в принципе была полна всевозможных слухов. О чем только не говорили тогда и кого только не подозревали. Атмосфера недоверия, подозрения, поисков сокрытого, и без того усилившаяся в империи последних предреволюционных лет, резко актуализировалась с началом Первой мировой войны, с ростом «шпиономании». В «подозрительные» попадали по различным критериям — «немцы», «евреи», «поляки» и т. д. — если брать только однопорядковые категории. И, напротив, заподозренный в чем‑либо оказывался в свою очередь квалифицируем в этих категориях. Иными словами, не только «еврей» становился «подозрительным», но и всякого «подозрительного» начинали подозревать в «еврействе». Здесь уже действовала механика «снежного кома». Отсюда и Керенский — еврей, и жидомасонский Октябрь, и прочие россказни. Уже военные события 1915 года привели к фактической отмене черты оседлости, что на практике означало наплыв еврейского населения в города, в которых число евреев ранее было на порядок меньше. И в первую очередь в столицы. При этом «чужаки», помимо прочего, были «видимым», обращающим на себя внимание элементом, в связи с чем их количество «по ощущениям» оказывалось намного большим, чем на самом деле, о чем говорят объективные цифры. Меры Временного правительства — в первую очередь объявление гражданского равноправия — на фоне недовольства так же легко истолковывались как следствие «еврейского влияния». Так что, по мере того как Керенский становился в глазах многих непопулярной фигурой, недовольство или более сильное эмоциональное отторжение легко укладывалось в готовые формы. Однако, со своей стороны, обращу внимание на то обстоятельство, что подобные слухи все‑таки, насколько можно судить, были не особенно распространены, и роль этих конкретных слухов сегодня не следует переоценивать. Попросту говоря, мы всегда мыслим уже существующими образами и схемами, и потому возникновение такого рода слухов вполне естественно, гораздо более удивительным было бы то обстоятельство, если бы их не было.

Представляла ли себя в виде монолитного государства народная демократия Советов после Октябрьского восстания? Нет, ни в коем случае. Советское «монолитное» государство строится довольно медленно: напомню, что 25–26 октября власть взяла коалиция большевиков и левых эсеров. Первоначально власть строилась как диктатура в прямом смысле этого слова — чрезвычайная власть, диктатура пролетариата. Для «монолитного» государства отсутствовали сколь‑нибудь необходимые инструменты управления, достаточная плотность контроля и т. д. — все это будет выстраиваться в дальнейшем, отчасти как внутренняя логика системы, но и во многом как ответ на общую ситуацию, на внешние вызовы (другое дело, что порожденные самой революцией: например, необходимость быстрой индустриализации в ситуации крайне ограниченного доступа к внешним ресурсам и т. п.).

Что все‑таки удалось сделать большевикам и какие из обещаний так и остались обещаниями? В целом — довольно многое. Собственно, они дали крестьянам землю (отказавшись в 1917 году ради власти от собственной политической программы и приняв эсеровскую) и хлеб, они вышли из войны (другой вопрос — какой ценой; к тому же вскоре получили войну гражданскую, но вопрос о цене они не уточняли в первых декретах). Во многом именно за счет того, что им удалось привлечь на свою сторону крестьянство, большевики и смогли победить в Гражданской войне. В отличие от белых, они не несли за собой страха реставрации прежних порядков, а в отличие от альтернатив иных цветов, они означали относительный порядок — к тому моменту, когда реальность действительной анархии стала повседневным опытом для многих.

А был ли заговор?..

КИРИЛЛ СОЛОВЬЕВ → У историков есть информация, что о заговоре мечтали, говорили, думали. Мы знаем о различных сценариях заговора, о тех, кто его в меру своих скромных сил готовил. Но даже эти сведения, как ни парадоксально, говорят о том, что на практике заговор реализован не был. Все имевшиеся сценарии переворота не получили воплощения в действительности. Позже Александр Иванович Гучков, в котором многие видят чуть ли не самого главного заговорщика того времени, весьма скептически оценивал свою деятельность накануне февраля 1917 года, полагая, что многое было сделано для того, «чтобы быть повешенным», но мало для реального осуществления задуманного. А то, что произошло, оказалось во многом неожиданным для лидеров оппозиции, в том числе и для будущих министров Временного правительства. Они могли предчувствовать роковые события, но никак не могли знать, что именно в этот момент на улицах Петрограда свершится то, что вознесет их на вершину политического олимпа. Тем более это касается представителей леворадикальной общественности — социал‑демократов и эсеров. И для них случившееся стало «сюрпризом». В этой связи обычно вспоминают Ленина, который в январе семнадцатого года пребывал в состоянии глубочайшего пессимизма, полагая, что революцию увидят лишь внуки… В итоге вышло так, что через девять месяцев он оказался у власти.

Наконец, если бы действительно заговор готовили, мы бы знали об этом существенно меньше, чем знаем сейчас. То есть «заговорщики» не задумывались о конспирации. В сущности, ее и не было. Это лишний раз подтверждает, что все ограничивалось досужими разговорами. Таким образом, у нас нет источников, чтобы авторитетно говорить о том, что события на улицах столицы в феврале 1917 года были кем‑то инспирированы. Напротив, поведение толпы тогда кажется предельно иррациональным. Народные массы направлялись не к местам пребывания органов власти— они шли на Невский проспект, к Казанскому собору, туда, где обычно происходили манифестации и демонстрации. Это казалось привычным и естественным. Но это совершенно не соответствует логике борьбы за власть. Толпы демонстрантов и не боролись за нее. Их поведение было обусловлено, скорее, социальными невзгодами.

Важно не упускать из виду, что события февраля 1917 года имели характер во многом стихийный, но эта стихия не представляла бы никакой угрозы режиму, если бы не политический кризис, который разворачивался, по крайней мере, с 1915 года. Иными словами, подлинные бури имели место не на Невском проспекте, а в Таврическом дворце, в правительстве и в Ставке Верховного главнокомандующего. Уличное недовольство — важный козырь, который можно было разыграть в политической борьбе, и думская оппозиция этим, вольно или невольно, воспользовалась.

Теперь о масонах. Во‑первых, имеются серьезные исследования, посвященные истории политического масонства в России, и они позволяют говорить о том, что масонство объединяло ограниченный круг лиц самых разных взглядов. Никакой общей программы у российского масонства не было.

Масонство в годы Первой мировой войны и в 1917 году — прежде всего, политический клуб, позволявший устанавливать контакты между левыми кадетами и умеренными социал‑демократами. Преимущественно речь шла о меньшевиках, хотя были малочисленные масоны и среди большевиков. Масонство играло роль даже не координатора, а своего рода площадки для партийного диалога. Самостоятельной силой оно не обладало. При этом руководство партий могло и не знать, что члены того или иного объединения являются масонами. Для Милюкова, лидера кадетов, стало настоящим откровением, когда он узнал, что некоторые его однопартийцы, такие как, скажем, Николай Виссарионович Некрасов, участвовали в деятельности масонских лож. Это лишний раз подчеркивает скромное положение масонства в политической жизни России.

Толки о заговоре относятся к февралю 1917 года. Применительно к октябрю обычно вспоминают о немецких деньгах и шпионаже в пользу Германии. Сегодня можно с высокой долей уверенности говорить, что действительно большевики получали от Германии определенные средства. Однако это нисколько не влияло на их политический курс. Кроме того, немецкий Генштаб не был их единственным источником финансирования. В этой связи едва ли было бы справедливым утверждать, что революция делалась на деньги Германии. И главное: скромное значение подобных «инвестиций» становится очевидным, если иметь в виду масштабный поворот влево общественных настроений к осени 1917 года. И в выигрыше будут не только большевики, но и анархисты, которые, правда, своим преимуществом так и не смогут воспользоваться. Все‑таки у большевиков будет относительное организационное единство, а также заметные харизматичные фигуры во главе — как Ленин и Троцкий.

Едва ли всерьез можно рассматривать версию о влиянии евреев на ход революции в России в 1917 году. Первое, и оно же главное: мы не можем говорить о едином еврействе в 1917 году. Большинство евреев вообще не были вовлечены в политическую борьбу. Лишь немногие входили в общероссийские политические партии. И они принадлежали к разным политическим объединениям, высказывали различные взгляды. Были даже правомонархисты, уж не говоря о том, что много было эсеров, социал‑демократов, кадетов и других. Второе и не менее важное: те, кто входил в общероссийские партии, в большинстве случаев не ассоциировали себя с еврейством. Большая их часть интегрировалась в российскую политическую жизнь, и для них «еврейский вопрос» был далеко не всегда главным. Третье: порой встает вопрос о доминировании евреев в радикальном, леворадикальном, «освободительном» движениях России до 1917 года. В значительной мере это объясняется аберрацией восприятия событий их современниками. Среди большевиков евреев было не так много, как кажется. Вопреки различным домыслам, в первом составе Совнаркома был один еврей — Лев Давидович Троцкий. Доля евреев в руководстве меньшевиков и эсеров была, пожалуй, большей. Однако отнюдь не такой, чтобы говорить об их доминировании в этих партиях. Да, конечно, жизнь (а именно дискриминационное законодательство Российской империи) выталкивала немало евреев в эмиграцию или оппозицию. В составе общероссийских леворадикальных партий они неизменно обращали на себя внимание, что создавало искаженное представление об их многочисленности. К сожалению, такого рода мифы дожили до сего дня.

Как еврейские партии встретили Октябрьский переворот

АЛЕКСАНДР ЛОКШИН → Как заметил один из еврейских современников, «сущностью Февральской революции была свобода, сущностью Октябрьской революции — диктатура. Диктатура меньшинства над большинством. Революция вылилась в анархию, совершенно бесстыдную и оголтелую. Повсюду раздавались призывы — и в еврейском обществе также — бойкотировать большевиков».

В массе своей еврейское население не поддерживало партию Ленина‑Троцкого: для него, как и для всего населения России, Октябрьское восстание свершилось сверху. Еврейское население той поры мечтало лишь об отсутствии погромов и насилия. Иное дело революционные лидеры — в первую очередь социалистических партий, — которые, как известно, поначалу отвергли переворот, восприняв его как узурпацию власти, насильственное свержение Временного правительства, но последующие события и нарастающая волна погромов, прокатившаяся по всему западу России и прежде всего в Украине, повлияли, конечно, и на их настроение, что привело к расколу Бунда и «Поалей Цион». Еще одним немаловажным фактором были революционные события в Европе, провозглашение Советской республики в Венгрии, руководителем которой стал еврей Бела Кун, и Советской республики в Баварии (руководитель — еврей Евгений Левинэ). Революционные выступления в Берлине, во время которых которых была убита Роза Люксембург, создавали у лидеров еврейских социалистических партий впечатление, что большевики правы и грядет мировая революция. Единственной силой на тот момент, не громившей евреев, была Красная армия. Если случалось, что погромы устраивались РККА, то зачинщики этих насилий жестоко наказывались вплоть до расстрела, а части расформировывались. Журналист газеты «Фольксцайтунг» писал в начале 1919 года: «К кому мы должны обратиться? К цивилизованной Европе, подписавшей договоры с антисемитской Директорией (украинское правительство, возглавляемое Владимиром Винниченко. — Ред.)? Большевики, это вооруженные вестники социализма, это единственная сила, способная противостоять погромам. У нас нет другого пути».

Вскоре возник Еврейский коммунистический рабочий Бунд, но, конечно, свою роль в этом расколе сыграли и большевистские агитаторы. Однако Бунд первоначально выступал за то, чтобы еврейские коммунисты были независимыми, имели автономный статус, как в 1898 году, во время создания РСДРП. Но Эстер Фрумкина, лидер Бунда, вынуждена была отметить в 1921 году: «Пусть будет четко и ясно сказано в этот последний момент, что бы ни случилось с Бундом, бундизм будет существовать, пока существует пролетариат». И руководимый ею коммунистический Бунд вступает в РКП(б), чтобы спасти партию «до того момента, когда Россия признает Бунд, чтобы сохранить это сокровище, омытое кровью и слезами еврейского пролетариата». (Сама Эстер, став членом РКП(б), а затем ВКП(б), в 1938 году была репрессирована и погибла в ГУЛАГе в 1943 году.)

Как я уже говорил, не только Бунд раскололся, но и «Поалей Цион». Вооруженные отряды поалей‑ционистов влились в Красную армию и позже участвовали в боях против белогвардейцев.

Большевики сами проводили с конца 1917 — начала 1918 года работу, которую именовали «установлением диктатуры пролетариата на еврейской улице». Были созданы Еврейский комиссариат и Еврейская секция при ЦК РКП(б). Руководителем этих организаций стал видный большевик с революционным стажем Семен Диманштейн, начинавший свою жизнь ортодоксальным евреем. Но он в дальнейшем увлекся революционными идеями, был арестован и бежал за границу, где сблизился с большевиками и их лидерами (репрессирован в 1938 году). Немало евреев примкнуло к большевикам из‑за погромов, как я уже говорил. Некто Шапиро вспоминал: «Я был удивлен, увидев отряд Красной армии, состоящий исключительно из евреев, а некоторых даже с пейсами. Это были студенты ешив из Проскурова, вступившие в Красную армию после Петлюровского мятежа, чтобы отомстить. И я — сионист, противник коммунизма — был полон гордости при виде этих еврейских ребят».

Хотя в ноябре 1917 года Центральный Комитет Российской сионистской организации (ЦК РСО) осудил «большевистский переворот» и призвал к поддержке потенциальных преемников Временного правительства, в основном сионисты старались избегать конфликтов с властями. С учетом публикации в те же дни Декларации Бальфура, вызвавшей небывалый эмоциональный подъем в еврейской среде, ЦК РСО объявил о нейтралитете во внутрироссийской политике и поставил главной задачей пропаганду массовой иммиграции евреев в Палестину. Главный лозунг сионистов того времени: «Свобода в России, земля и свобода в Эрец‑Исраэль».

Хотя все еврейские партии выступили против Октябрьского переворота, тем не менее они продолжали существовать на легальном положении и после захвата власти большевиками, поскольку и Ленин, и Троцкий не имели тогда достаточной уверенности, что продержатся у власти продолжительное время. Однако к концу 1920‑х годов с еврейскими политическими движениями, которые существовали в Советской России, было покончено. Часть членов этих движений была арестована, части удалось выехать при помощи Красного Креста в Палестину, другие оказались в лагерях, третьих расстреляли во времена красного террора.

Реакция студенчества осенью 1917 года

АНАТОЛИЙ ИВАНОВ → Что касается политических пристрастий российского студенчества, то основная его масса находилась в кадетско‑эсеро‑меньшевистском диапазоне. Нарастание антисемитизма в студенческой среде накануне Октябрьских событий — ложное представление, как, к примеру, и представление о несомненной революционности студентов. Вообще, российскому студенчеству антисемитизм не был присущ. Сегодня если и говорят о вспышке студенческого антисемитизма в 1917 году, то имеют в виду исключительно черносотенное меньшинство — правых студентов, которых называли «академистами». Они были частью радикально правого политического спектра, образовавшегося после событий 1905 года. Поддерживали как умеренно консервативные, так и достаточно радикальные идеи. Особое место в их взглядах занимал антисемитизм. «Академисты» утверждали, что евреи проникли в образовательную систему, и это привело ее к кризису. С их стороны неоднократно звучали призывы ограничить представительство студентов еврейской национальности в высших учебных заведениях до 10% от всего количества учащихся. Но в 1917 году национальный вопрос в студенчестве не поднимался. Более того, до Февральской революции право евреев на получение образования было одним из основных лозунгов российского студенчества. И ненависть большинства российских студентов к студентам‑черносотенцам связана, в частности, и с «еврейским вопросом». Октябрьскую революцию российское студенчество встретило по‑разному, их настроение, их взгляды на происходящее во многом зависели от дислокации учебных заведений. В столицах — достаточно индифферентно и апатично — заняли выжидательную позицию, что свидетельствовало о политической усталости в их среде: столько боролись с профессурой и Временным правительством, требуя возможности принимать участие в управлении высшими учебными заведениями, что просто выдохлись. В большинстве своем студенческий актив не поддержал приход к власти большевиков и перешел на сторону Белого движения. Российское студенчество как единая социальная структура, как исторический феномен постепенно прекратило свое существование в течение 1917 года.

Определенное противостояние студентов наметилось тогда, когда советская власть начала на них давить, чтобы выжить «старое» студенчество и заменить его пролетарским. Кавалерийским наскоком пролетаризировать российское студенчество у советской власти не вышло. Тем не менее новая власть взялась за «старое» студенчество и очень жестко его контролировала. Обязала в порядке трудовой повинности окончить высшие учебные заведения. Получившие свидетельства об этом направлялись туда, куда требовалось власти. «Уклонистов» ждало судебное преследование по законам военного времени. Одновременно советская власть не оставила идеи пролетаризации системы высшего образования посредством так называемых рабочих факультетов (рабфаков), введенных в структуру высших учебных заведений на правах факультета. Здесь присланная с предприятий рабоче‑крестьянская молодежь под руководством профессоров готовилась к освоению программы высшего образования. В конечном счете цель была достигнута.

Большевики никакой ставки на российское студенчество не делали. К буржуазному студенчеству как к самой отзывчивой части российской интеллигенции Владимир Ильич Ленин относился крайне негативно, независимо от их национальности. Дореволюционное еврейское студенчество, точно так же как и русское, для Ленина и Троцкого было нежелательно, от него хотели поскорее избавиться. И у большевиков это получилось довольно успешно: уже в 1925 году в Ленинграде 50% абитуриентов были выпускниками рабочих факультетов.

Политико‑антропологический портрет еврея‑революционера

ЛЕОНИД ПРАЙСМАН → Кто такой еврей‑революционер? Значительно больше, чем среди большевиков, евреи были представлены в партии социалистов‑революционеров, в РСДРП(м). Были они и среди кадетов.

Прекрасную характеристику Октябрьским событиям дала одна из еврейских газет того времени, писавшая, что если Февральская революция была народной, то Октябрьская — это солдатский бунт. Это действительно так. Основными участниками Октябрьских событий были солдаты запасных полков Петроградского гарнизона, которым больше всего на свете не хотелось идти на фронт, матросы и рабочие массы. Конечно, среди лидеров большевиков был определенный процент евреев, отрицать этого нельзя. Один Троцкий чего стоит! Но тут следует заметить, что дальше, по мере развития большевистской революции, появились евреи, которые заменили русскую интеллигенцию, саботировавшую многие мероприятия советской власти. Один еврейский журналист зло и остроумно писал в «Рассвете», что появилось много новых людей с новыми профессиями: бывшая переписчица книг стала комиссаром, бывший посыльный стал руководителем банка. В основном это были люди, не получившие образования, или экстерны, которые заняли освободившиеся места. Нужно сказать, у Владимира Ильича Ленина вообще был особый взгляд на евреев, он полагал, что русский человек умным быть не может, и говорил как‑то Горькому, что, если русский человек умный, в нем непременно есть какая‑то частица еврейской крови.

Но если говорить о еврейском населении в целом, то оно, конечно, состояло не только из экстернов, это еще и массы ремесленников и торговцев черты оседлости, и крупная буржуазия, и интеллигенция. Они прекрасно понимали, что все то, что дала евреям Февральская революция, а это полное тотальное равенство, которого в России никогда не было, Октябрьская революция может отнять, потому что большевики вообще отрицали какие‑либо национальные государства, и то, чем жили евреи — торговля и ремесло, — было объявлено вне закона. Атеистическая политика большевиков наносила страшный удар по религии, а большинство евреев были религиозны. Часто это осуществлялось еврейскими руками. Князь Волконский, в свое время директор императорских театров (с 1901 по 1903 год) и создатель русской театральной школы, описывая совещание у Луначарского, на котором решался вопрос о «Габиме», говорил о том, что в жизни повидал много ненависти, но никогда ему еще не приходилось сталкиваться с той, на какую оказались способны евреи‑коммунисты по отношению к тем евреям, которые хотели развивать еврейскую культуру, древний язык, и что неевреям в этом трудно разобраться, поскольку это уходит в далекое прошлое. Тут достаточно вспомнить хотя бы С. Диманштейна, главу Еврейской секции, писавшего в ЦК жалобы о том, что нарком национальностей Сталин покровительствует еврейским националистам.

Теперь что касается слов Троцкого из его «Дневников в письмах»: «Если бы в Петербурге не было бы ни Ленина, ни меня, не было бы и Октябрьской революции: руководство большевистской партии помешало бы ей свершиться…» Все так. Все абсолютная правда. В доказательство приведу точку зрения другого человека. Вот что вспоминает единственный еврей, входивший в состав Временного правительства, знаменитый Петр (Пинхас) Моисеевич Рутенберг, убийца Гапона и создатель первой электростанции в Израиле. Он был заместителем Николая Михайловича Кишкина — главного уполномоченного по наведению порядка в городе. Рутенберг говорил членам Временного правительства, что, если ему разрешат сделать одну вещь — поставить две виселицы, на одной повесить Ленина, на другой — Троцкого, — никакой революции не будет. Оба этих человека, Ленин и Троцкий, своей решимостью, своей энергией сыграли определяющую роль в Октябрьской революции. Ленин — как главная сила, Троцкий — как практический руководитель. Если бы они не сыграли столь выдающуюся роль в Октябрьских событиях, революции/переворота могло бы не произойти. И еще я категорически не согласен с теми историками, которые утверждают, будто «Троцкий справился бы и без Ленина». Не стоит забывать, что Ленин пользовался в партии совершенно фантастическим авторитетом, которого никогда не было у Льва Давидовича. Ключевой фигурой, сыгравшей колоссальную роль в Октябрьском перевороте, конечно же, был Ленин. Другое дело, что у Троцкого были потрясающие практические способности, что позволило ему, к примеру, в кратчайшие сроки создать Красную армию, но все это он смог сделать только потому, что за ним стоял Владимир Ильич Ленин. М. Я. Чернов в одной из статей 1917 года называл Ленина «гениальной каракатицей». Как практик и тактик он действительно был гениален, но в главном он все‑таки «каракатица».

Декларация Бальфура была опубликована 2 ноября 1917 года. В свое время Бен‑Гурион говорил, что тогда случились два важнейших события: одно — Декларация Бальфура, которая могла привлечь огромное количество евреев из России в Израиль, а другое — Октябрьская революция. Но главное, что мы знаем, — что неевреи были основной силой Октябрьской революции, или переворота. Ну, была бы Декларация Бальфура опубликована раньше, судьбу России это не изменило бы. Другое дело, что если бы не было Октябрьской революции, то фантастически бурное развитие сионизма в России могло бы дать массовую алию и позволило бы избежать многих трагических событий в еврейской истории, но изменить она не смогла ничего.