Как известно, большинство еврейских месяцев в Торе не имеют названия. Они называются по своему порядковому номеру, отсчитываемому от весеннего месяца, в котором произошло освобождение от египетского рабства и про который сказано: «Месяц этот для вас — глава месяцев, первый он у вас из месяцев года» (Шмот, 12:2). Месяц, в котором произошло дарование Торы на горе Синай, именуется третьим; тот, в котором происходит трубление в шофар и на который приходится День Искупления, — седьмым. Кроме того, как показывают археологические находки, были распространены и сельскохозяйственные названия: месяц сева, месяц уборки льна, месяц жатвы ячменя, месяц сбора винограда и т. д. И все же определяющими служили порядковые номера месяцев. Так было до вавилонского изгнания.

Вернувшись из вавилонского плена, евреи принесли с собой иностранные названия месяцев. «Сказал рабби Хананья: имена месяцев принесли с собой из Вавилона» (Иерусалимский Талмуд, Рош а‑Шана, 81). Нисан, сиван, элул, кислев, тевет, шват, адар — все это вавилонские названия месяцев, упомянутые в Танахе: в Мегилат Эстер, в книге Нехемьи и в других книгах, написанных после возвращения из вавилонского изгнания. Они происходят из аккадского языка, бывшего в те времена международным языком, — как в наши дни английский. А в некоторых звучат отголоски еще более древнего шумерского наречия — как в названии того месяца, о котором пойдет речь ниже. Это месяц, названный по имени шумерского божества Думмузи, а в вавилонском (аккадском) произношении, перешедшем в арамейский и иврит, — тамуз.

Тамуз как название месяца ни разу не упоминается в Танахе. Первый раз оно появляется в Мишне, где сказано: «Пять событий произошли с отцами нашими семнадцатого дня тамуза» (Таанит, 4:6). А в Писании это слово встречается один‑единственный раз в другом значении — как имя языческого божества, которому поклоняются еврейские женщины. Его употребляет пророк Йехезкель, рассказывая о своем видении: «И привел меня ко входу во врата Дома Г‑сподня, которые к северу, и вот, там сидят женщины, оплакивающие Таммуза» (Йехезкель, 8:14).

Наши мудрецы неоднократно задавались вопросом, почему вавилонские названия месяцев так прочно вошли в еврейский язык и укоренились в традиции. Рамбан предлагает следующее объяснение: «Учителя наши поднимали этот вопрос и сказали: названия месяцев пришли с нами из Вавилона. Произошло это потому, что у нас месяцы не имели имен, но именовались порядковыми числительными в память об исходе из Египта. Когда же вернулись из вавилонского изгнания и свершилось сказанное пророком: “Не будут больше говорить: „Жив Г‑сподь, который вывел сынов Израиля из земли Египетской“, — а [скажут]: „Жив Г‑сподь, выведший и приведший потомство дома Израиля из земли северной“ (Ирмеяу, 23:7‑8) — то стали называть месяцы вавилонскими именами, в память о том, что там мы были изгнанниками и оттуда нас вывел Г‑сподь, да будет благословенно Его Имя» (комментарий к Шмот, 12:2).

Исходя из того, что ничто не происходит случайно и в еврейской традиции все имеет глубокий смысл, мудрецы стремились найти объяснение тому, что за тем или иным месяцем закрепилось определенное аккадское слово. Согласно их толкованию, источник названия тамуза связан с арамейскими словами «лемезе латуна», что означает «разжечь, развести огонь». Как сказано в книге пророка Даниэля: «И приказал он (Невухаднецар), воскликнув: «Разжечь печь в семь раз сильнее, чем обычно!» (Даниэль, 3:19). Тот самый Невухаднецар, который завоевал Иерусалим и сжег Иерусалимский храм, применил огонь и против трех сыновей Израиля — Мишаэля, Азарьи и Хананьи, приказав бросить их в огненную печь, однако огонь не причинил праведникам вреда. Заметим, что жар Б‑жественного гнева, покаравшего народ Израиля за его грехи, разгорелся именно в месяце тамуз: 9 тамуза были пробиты стены Иерусалима во время осады этого города войском Невухаднецара, а 17 тамуза римляне пробили стены Иерусалима в период разрушения Второго храма.

Связь летнего месяца со стихией огня непосредственна и очевидна. Тамуз — это месяц, который приходится на период летнего солнцестояния или начинается сразу после него. В этот период сила огненного светила достигает максимума. А с солнцем у Израиля, который олицетворяет совсем другое небесное светило — луна, непростые, неоднозначные отношения. Конечно, луна, светящая отраженным светом солнца, не является его антагонистом. Зато стихия, связанная с народом Израиля — точнее, с его уделом и назначением — Торой, — вода, противоположная началу огня. Правда, определенным образом тамуз ассоциируется и с водой: на карте знаков зодиака ему соответствует Рак, один из «водяных» знаков. Трудно сказать, какое выражение находит это противоречие в природе месяца тамуз. Можно попробовать предположить, что огненная сторона месяца относится в большей степени к евреям и к Стране Израиля, в то время как водная стихия Рака не оказывает влияния на народ Израиля, который, как известно, не подвластен силе созвездий. В разгар лета дожди не идут в Израиле, но выпадают в северных и гораздо более южных странах.

Как бы там ни было, история языческого божества, давшего имя этому месяцу, связана с палящим жаром солнца. Таммуз — это шумеро‑аккадское божество плодородия, воды и растительности. В древнегреческой мифологии он появляется под именем Адонис. Таммуз, божественный пастух, олицетворяет ежегодное умирание и воскрешение природы. В разгар лета, как раз тогда, когда жар солнца иссушает землю, Таммуз умирает — сходит в преисподнюю, дабы воскреснуть с наступлением нового сезона, перед пришествием весны. Праздник Таммуза отмечался дважды — весной, когда праздновали соединение Таммуза с его возлюбленной богиней Аштар (шумерской Инанной), и летом, когда оплакивали его смерть.

На первый взгляд может показаться, что речь идет о невинном мифе. Однако до нас дошли исторические свидетельства о том, как осуществлялось празднование, посвященное Таммузу. Как и многие другие языческие праздники, оно сопровождалось оргиями, ритуальной проституцией и человеческими жертвоприношениями. В Вавилоне в жертву языческим богам приносили юношу, который должен был изображать самого Таммуза. Из слов пророка Йехезкеля, приведенных выше, мы узнаем, что и евреи принимали участие в этом языческом празднике. По комментарию Радака к Йехезкелю, женщины бросали в огонь своих детей — сыновей и дочерей — и оплакивали их.

Как же объяснить, что напоминание о столь ужасном грехе идолопоклонства вошло в еврейский календарь и сохраняется в нем до наших дней? Или же содержащийся в названии намек призван служить укором евреям? Ведь из пяти несчастий, которые случились в самый значимый день тамуза — семнадцатый, два связаны с идолопоклонством (а еще одно — с огнем: сожжение свитка Торы). 17 тамуза был поставлен идол в Храме. По большинству из мнений, речь идет о поступке царя Иудеи злодея Менаше, который всеми способами насаждал идолопоклонство среди народа и «превзошел» этими грехами всех своих предшественников и преемников. Другое несчастье — то, с которого и начались все бедствия этого дня, это, конечно же, изготовление евреями золотого тельца.

Обратим внимание, что для уничтожения идола Моше также использует огонь: «И взял тельца, которого они сделали, и сжег его в огне, и стер в прах, и рассыпал по воде, и дал ее пить сынам Израиля» (Шмот, 32:20).

Само собой разумеется, огонь, который использовал Моше для уничтожения золотого тельца, носит характер не кары, а исправления. Это огонь, который повинуется человеку, исполняющему волю Всевышнего. Не потому ли остановилось солнце по слову Йеошуа бин Нуна, — что, согласно мидрашу, также произошло в месяце тамуз?

В книге пророка Ошеа сказано: «И будет в тот день, — сказал Г‑сподь, — назовешь ты Меня “иши” (“муж Мой”), и не станешь больше называть Меня “Баали” (“господин Мой”)» (Ошеа, 2:18). Комментаторы истолковывают эти слова как отношения между Всевышним и Израилем. Слово «Бааль» — господин — не только выражает подчинение. Являясь именем кнаанского языческого божества Баала (Ваала), оно служит напоминанием о языческом прошлом Израиля и других народов. В конце дней, когда в мире исчезнет идолопоклонство, — объясняет Раши, — из обращения Израиля к Б‑гу исчезнет упоминание о совершенном зле.

Можем ли мы по аналогии предположить, что в те же времена, когда с Израиля будет стерт позор грехов, когда, как предсказывает традиция, 9 ава станет самым радостным днем и по совместительству днем рождения Машиаха, — тогда четвертый месяц года изменит свое название и будет именоваться совсем иначе?

(Опубликовано в №279, июль 2011)