Проект «Идеи без границ» культурного центра «Бейт Ави Хай» на страницах «Лехаима» представляет свой новый сериал «Б‑г в деталях», каждый эпизод которого рассказывает о еврейской теме в мировом искусстве через одну мелкую, но важную деталь.

Satirev oniv ni. Странная фраза. На каком она языке? На латыни! In vino veritas («Истина в вине»). Просто написана она не так, как заведено в латинском и во всех европейских языках, слева направо, а справа налево — как в иврите и арабском.

В глубокой древности и в латыни направление письма бывало разным. Некоторые тексты бежали справа налево, но потом эта манера была отринута, и победила норма, которая правит бал до сих пор. Слева направо, и не иначе.

Тем интереснее, что в некоторых средневековых изображениях подписи все‑таки чудят. В конце XV века в Амьене, на севере Франции, мастер, которого мы не знаем по имени, написал сцену Благовещения. Дева Мария встречает архангела Гавриила не дома, а в храме. И он возвещает ей, что Господь избрал ее для особой миссии — стать материю Богочеловека. Глядя на многие средневековые изображения, мы можем «услышать» реплики их персонажей. Например, они бывают записаны на свитках (как подразумевается, из пергамена или бумаги), которые говорящие держат в руках. Интересно, что эти «ленты» нередко забывают о силе тяжести и взмывают вверх: от рук или уст говорящего — к адресату послания.

В других случаях буквы без всякой материальной опоры, без «лент», летят по фону изображения. Все эти приемы — далекие предки «бабблов», «облачков» из современных комиксов или графических романов.

В амьенском Благовещении первые слова, произнесенные Гавриилом: «Радуйся, благодатная! Господь с тобою», — написаны золотыми буквами и, словно лучи света, летят от архангела к деве.

Однако с ними явно что‑то не то. Послание архангела, само собой, приведено на латыни: Ave, gratia plena, Dominus tecum. Но текст написан в странной последовательности — tecum Dominus plena gratia Ave, то есть справа налево. В итоге получается: «С тобою Господь, благодатная, радуйся».

Откуда взялся столь странный порядок слов? Связан ли он с тем, что в иврите текст пишется и читается справа налево? Чтобы разобраться, нужно взглянуть на то, как вообще в средневековой иконографии персонажи общались друг с другом.

На многих средневековых изображениях реплики, записанные на «ленте» или парящие по фону, развернуты не обычным образом — к зрителю (чтобы ему было удобно читать), а перевернуты — и читать их совершенно неудобно. Дело в том, что они обращены не к нам, зрителям, а к тем изображенным персонажам, которые должны их услышать. Их можно назвать внутренними зрителями, или читателями.

Примером может служить необычное Благовещение, которое в 1430‑х годах написал Ян ван Эйк — один из художников, перевернувших представление о том, что такое изображение. Благодаря ему и нескольким его современникам в Нидерландах произошла настоящая визуальная революция, которая оказала огромное влияние на все европейское искусство. Художники‑новаторы — Ян ван Эйк, Робер Кампен, Рогир ван дер Вейден — отказались от ряда условностей средневековой иконографии, научились как никогда правдоподобно создавать на плоскости иллюзию трехмерного пространства и достигли небывалого мастерства в передаче форм и фактур предметов.

Стремление показать вещи такими, как мы их видим, привело к отказу от тех знаков, которые раньше в средневековой иконографии были буквально вездесущи. Например, святых начали изображать без привычных нимбов — золотых дисков вокруг головы. Почему? Потому что их было трудно вписать в новое, трехмерное пространство. В многофигурных композициях они регулярно заслоняли пейзаж или тщательно выписанный интерьер, которые теперь помещали на задний план вместо золотого фона. Эти «тарелки святости» явно стали казаться архаичными.

Однако некоторые средневековые знаки, позволявшие изобразить незримое и лучше разъяснить зрителю суть происходящего, все же в арсенале художников‑новаторов остались. Ван Эйк в части работ продолжил «озвучивать» своих персонажей с помощью встроенных надписей. Давайте присмотримся к сцене Благовещения.

Длинноволосый архангел с многоцветными павлиньими крыльями обращается к Марии: «Радуйся, благодатная! Господь с тобою». Эти слова написаны золотыми буквами, которые парят в воздухе в сторону Марии. А она отвечает: «Се, раба Господня; да будет мне по слову твоему».

Приглядимся: латинские буквы смотрят в левую сторону — как в зеркальном отражении. И этого мало, они вдобавок перевернуты по вертикальной оси и глядят вверх, в сторону адресата послания. Тут им оказывается уже не архангел‑вестник, а Святой Дух в облике голубя, который в лучах света спускается к Марии. Перед нами не просто диалог небесного посланца и будущей матери Богочеловека, а сам момент непорочного зачатия.

В этом месте необычное написание текста продиктовано тем, что он движется от говорящего и развернут к слушающему. Дева Мария справа, архангел Гавриил слева — вот и вектор золотых букв. Здесь все понятно. Однако на других изображениях того времени латинский текст порой менял привычное направление и устремлялся справа налево под влиянием еврейского письма. Чтобы выяснить, как это происходило, перенесемся в Рим.

1492 год. В церкви Санта‑Кроче‑ин‑Джеруcалеме в Риме была обнаружена древняя дощечка с фрагментами надписей. От верхней строки почти ничего не осталось, но две следующие явно говорили одно и то же, на разных языках: «Иисус Назаретянин, Царь Иудейский». Эта находка была идентифицирована как великая святыня — Titulus Crucis, табличка, которую Понтий Пилат в насмешку над осужденным прикрепил на Голгофе к его кресту.

По преданию, Titulus был обнаружен в IV веке Еленой, матерью императора Константина, и вместе с самим крестом отправлен в Рим, долго хранился в церкви Санта‑Кроче, специально построенной для реликвий Страстей, но в какой‑то момент затерялся… и был найден спустя несколько столетий во время строительных работ. Текст на дощечке написан был на трех языках: иврите, греческом и, конечно, латыни, языке имперской власти.

Вот эта табличка. Вы наверняка видели ее на разных изображениях распятия. Часто на дощечку помещают не полные надписи, а аббревиатуры, и только на одном языке. Например, на западных образах четыре буквы — I. N. R. I. (Iesus Nazarenus, Rex Iudaeorum).

Однако в надписях на дощечке, обнаруженной в 1492 году, было кое‑что необычное. Греческий и латинский тексты движутся не слева направо, а справа налево — как в иврите.

Американский искусствовед Александр Найджел предположил, что на этой табличке самый древний из трех сакральных языков задает правила двум младшим собратьям. В христианской Европе отношение к древнееврейскому языку и письму было двойственным. С одной стороны, иврит воспринимался как священный язык. Ведь на нем написан Ветхий Завет, на нем, как считалось, говорили первые люди, Адам и Ева, а также ангелы.

В то же время им продолжали пользоваться современные иудеи, которые отказывались признавать Христа мессией, обещанным древними пророками; они отвергали Евангелие и потому воспринимались как враги истинной веры. Для всех, кроме узкого круга ученых клириков, которые осваивали древнееврейский, чтобы глубже изучать Писание, их тексты казались загадочными и опасными письменами.

В конце XV века новость об обнаружении в Риме подлинного «Титла» широко разошлась по Италии и дошла до Флоренции. Там совсем юный еще Микеланджело вырезал для церкви Санто‑Спирито распятие, интересное по многим причинам. На нем Христос вопреки обыкновению предстает полностью обнаженным, без набедренной повязки. Но нас интересует другое.

Титул этого распятия следует той же модели, что и недавно в ту пору объявившаяся римская реликвия. Начертания букв развернуты зеркально. Это хорошо видно на примере латинских R и E, они смотрят влево. Но в отличие от Благовещения Яна ван Эйка они не развернуты вверх. Так что перед нами явное влияние иврита, а не визуальные игры с адресатом послания.

Вернемся к амьенскому Благовещению. В отличие от ван Эйка французский мастер привел только приветствие архангела. Ответа Девы Марии в изображении нет. Во фразе, с которой Гавриил начал разговор с будущей матерью Богочеловека, каждое из слов написано обычным образом — слева направо. Ave («Радуйся») — это ave, а не eva. Но фраза устроена так, что слова расставлены в обратном порядке, справа налево. Не Ave, gratia plena («Радуйся, благодатная…»), а plena gratia, ave («Благодатная, радуйся»).

Все выглядит так, будто слово ave первым вылетело из уст Гавриила и достигло лучей света, расходящихся от головы Марии, а остальные слова просто бегут за ним. Текст, конечно же, неподвижен, но кажется, что мастер хотел показать его в динамике. Кроме того, возможно, он стремился изобразить латинский текст на древнееврейский манер. Ведь архангел должен был обращаться к еврейской девушке Марии на понятном ей языке. Однако сохранен обычный порядок букв внутри каждого слова. Иначе никто бы не смог ничего прочесть.

Внутри произведений искусства текст часто живет не так, как в документе или на книжной странице. Иногда он меняет пространственную ориентацию, подражая другому, священному языку. Порой знаки вырываются из строчек, разворачиваются по горизонтали или вертикали и устремляются к тому персонажу, которому адресована реплика.

Внутренний зритель — как Господь, взирающий на текст с небес, — оказывается важнее, чем внешний, реальный зритель, стоящий перед изображением, то есть каждый из нас. И это нужно принять как должное.