Суть еврейских праздников. Месяц элул и Тшува: возвращение к источнику
Возвращение к источнику
Тшува: риторика и идея
О тшуве много говорят на протяжении всего года, а особенно в месяце элул, традиционно считающемся месяцем раскаяния, и в Десять дней покаяния, между Рош ѓа‑Шана и Йом Кипуром. Однако, несмотря на столь частое возвращение к этой теме, в ее изложении чувствуется некоторая оторванность от реальности, искусственность. Красивые слова о тшуве и о том, что с ней связано, повисают в воздухе, не имея возможности реализоваться на практике в соответствии с изначальной теорией.
Это вызвано отнюдь не отсутствием правильной оценки грехов и заблуждений, поскольку даже желание исправить свои изъяны и недостатки не полностью вписывается в принятую концепцию тшувы. То странное положение дел, когда необходимость тшувы является общим местом, к которому почему‑то никто не относится всерьез, доказывает, что в этом распространенном стереотипе есть что‑то неадекватное; поэтому обсуждение данной темы и норовит превратиться в демагогию.
С тшувой самым тесным и естественным образом связано понятие греха, отпадения от Творца. Человек, согрешив, удаляется от Него, а раскаявшись в совершенных им грехах, вновь возвращается к Творцу. Эта идея, таким образом, основывается на базисной предпосылке, гласящей, что человеку предназначено пребывать в Его уделе, что состояние близости к Нему является естественным. Поэтому тшува — это возвращение к утерянной святости.
Как правило, эта концепция, несмотря на свою простоту и огромное значение, усваивается плохо. В глубине души люди не верят (даже если во всеуслышание они заявляют обратное) в то, что их подлинное место — вблизи Всевышнего. Даже религиозные и тонкие, чувствующие люди обычно ощущают свое собственное бытие как отличное от Его бытия.
Естественным результатом проблемы, состоящей в неспособности понять, что наше естественное место — в самом средоточии святости, является отсутствие готовности воспринять идею тшувы, основанную и с логической точки зрения, и по своей сути именно на этой предпосылке. Человек не сможет вернуться к Творцу, если он не ощутит в глубине своей души, что когда‑то уже был там, что его подлинное место рядом с Ним. В этом смысле лишь тот, кто подобно пророку Элияѓу может сказать: «Жив Г‑сподь, Б‑г Израилев, пред Которым я стою» , способен испытать боль разлуки и ощутить страдание, вызванное удалением от Него.
Однако большинство людей не испытывают этих эмоций, и поэтому, произнося обычные рассуждения о тшуве, ощущают глубокое, скрытое в глубине души несогласие с собственными словами. Неудивительно, что они не могут в полной мере отождествиться с ними. При подобном подходе идея тшувы не имеет ни малейшего шанса стать осязаемой силой и поселиться в людских сердцах.
Возвращение к себе
Действительно ли эта концепция тшувы исчерпывает всю ее сущность и сводится к возвращению к Творцу после совершенного греха? Сформулируем этот вопрос в более радикальной форме: действительно ли для тшувы необходимо предварительно согрешить? Быть может, все определяется исключительно наличием или отсутствием ощущения тесной близости к Нему?
Древний мидраш, перечисляя сущности, создание которых предшествовало Сотворению мира, называет среди них и тшуву . Тшува, возникшая до мироздания, не может быть реакцией на грех, которому она предшествует. Понятие тшувы подразумевает гораздо более древнюю и глубокую сущность, чем потенциальная или актуализированная греховность. Тшува лежит в основе мироздания, являясь не случайным эпизодом той или иной частной истории, но необходимым содержанием всего сущего; она сама создает жизнь, а не только порождается ею.
Что же являла собой та изначальная тшува — возвращение к Творцу, предшествовавшее Творению? Какое значение могло иметь это понятие, когда не было еще ни удаления от Него, ни греха? Попытаемся найти ответ в самом поставленном нами вопросе: действительно ли не может быть тшувы без греха, а без отдаления нет места возвращению? В рассматриваемом случае вернуться к прошлому невозможно. К изначальному состоянию нет возврата, впрочем, оно и не представляется идеальным. Однако возвращаться можно не только к определенному модусу существования. Мы можем вернуться к тому, что гораздо ближе и важнее: к самим себе.
Сущность человека и всякой твари бесконечна, она простирается вглубь и вширь; в основе каждой сущности и за ее пределами лежит бытие Творца. Вернуться к своей сущности означает стать более независимым, достичь более глубокого уровня самопознания, научиться разбираться в своем Я. Понятно, что рассматриваемое возвращение не обязательно носит религиозный характер, в том смысле, что не имеет высшей целью большую религиозность, совершение множества заповедей, добрых дел и так далее.
Возвращение к сути своего бытия, являющееся одновременно возвращением к Творцу, означает, что по мере того, как человек в большей мере становится самим собой, он приближается к Нему. Можно сказать, что тшува — это и есть возвращение. Ее основа — это не действия и не дополнительные усилия, направленные на преобразование нашей души, но, напротив, самопознание, стремление оставаться верным своей внутренней сущности. Поэтому она может включать в себя совершение добрых дел, умножение заповедей и молитв, большую богобоязненность и особую педантичность в соблюдении закона лишь в том случае, если таким образом происходит возвращение человека к себе. В противном случае речь вообще не идет о подлинной тшуве.
Разумеется, в стремлении стать ближе к Творцу нет ничего плохого. Но не оно называется тшувой. Ее основа — это возвращение к себе. Желая стать лучше, чем мы есть, мы стремимся совершенствоваться и двигаться вперед, но понятие тшувы и проще, и глубже этих чаяний. Ключ к ней состоит в пребывании в правильной точке, в обращении к своему естественному состоянию. Возвращаясь к тому, что от него требуется как от отдельной, независимой от других, уникальной личности, человек обретает свое особое предназначение в жизни.
О разных праведниках рассказывают, что они говорили: «Если, когда я вознесусь в небеса и предстану перед небесным судом, меня спросят, почему я не был таким, как Авраѓам, я найду, что ответить. Но если меня спросят, почему я не был самим собой, на это у меня ответа не будет». Иными словами, главный экзамен и наиболее сложное испытание состоят не в требовании уподобиться великим людям, но в необходимости быть тем, кем я вполне способен стать, — быть самим собой, что бы это ни значило.
Испытание тшувой
Каков критерий возвращения к себе? Если предположить, что он состоит в самопознании и обретении своего Я, это означает и невозможность какой бы то ни было проверки. Ведь при таком подходе неясно, где провести границу, как задать четкое направление. Возвращение к себе может означать все, что угодно, любую подлость или любую мерзость — все, что человеку захочется назвать собой.
Но в этом процессе самоопределения существуют красные разметочные полосы. Они служат не столько границами, сколько вехами и дорожными знаками, указывающими на то направление, двигаясь в котором мы действительно будем приближаться к цели. Разумеется, в основе лежит осознание того, что человек движется туда, где он должен быть, в место, которое изначально было ему предназначено.
Разумеется, тут могут быть разные нюансы и непростые ситуации; в частности, мы бываем подвержены настроениям, внушающим, что, для того чтобы быть собой, надо расслабиться или предаться своим низменным страстям. Однако такие состояния, кажущиеся человеку естественными и свободными, в действительности преходящи. Под возвращением к себе здесь имеется в виду восприятие и осознание себя как единого всеохватывающего целого, которое, формируясь в отдельную сущность, являет собой личность. И мы хотим не только прийти к этому, но и двинуться дальше — к сути; вернуться не к тому, чем мы были, но к тому, чем должны быть.
Более серьезное испытание состоит в осознание того, что глубинным пластом моей сущности и моего бытия является Б‑жественная сущность. Всевышний, являющийся основой основ и исходной точкой существования каждого человека, подобен дальнему светочу, который указывает направление.
Быть самим собой таким образом, чтобы это шло вразрез с той слабой, еле различимой точкой света, связывающей нас с Творцом, — невозможно; в таком предположении содержится внутреннее противоречие. Разорвать связь со Светочем, наделяющим меня жизнью или, по крайней мере, смыслом жизни, бежать от него — значит бежать от самого себя.
Таким образом, становясь на путь тшувы, мы в первую очередь должны определить, куда хотим попасть и куда действительно можно вернуться.
Каждый человек стремится достичь многого. Немало пунктов его плана вначале кажутся ему достойной целью тшувы, и последующая неудача на этом пути становится неприятным сюрпризом или даже повергает в депрессию. Понятно, что, продвигаясь в некоторых направлениях, многого не достигнешь, что далеко не каждый путь ведет к ступени искреннего, полного покаяния. Тшува состоит в возвращении к подлинному Я и его настоящему предназначению; при этом следует совершенно стереть из сознания все второстепенные элементы и попытаться забыть о них. Двигателем подлинной тшувы является внутреннее стремление к постоянной связи с основополагающим ядром нашей личности.
В чем же состоит тшува? Это не попытка стать религиознее или лучше. Она содержит в себе более глубокий пласт: попытку стать самим собой.
Рош ѓа‑Шана — день возвращения к истокам
В Рош ѓа‑Шана, который является также и днем покаяния, мы произносим в молитве: «Это день начала Твоих деяний». Все мироздание возвращается к началу деяний — к своим истокам. Возвращение человека должно строиться по той же модели, что и путь всей вселенной: ему надлежит постоянно пытаться отыскать среди того хлама, которым забита его душа, свои внутренние основы — свое Я.
Каждому из нас доводится ошибиться дорогой; иногда целые годы тратятся на те вещи, которые не являются нашим предназначением и не могут быть целью нашей жизни. В каждом подобном случае человек должен в первую очередь оставить путь зла, ибо оно — это не просто разновидность греха в привычном значении этого слова. Зло — это путь, который ведет в неправильную сторону, уводит от уникальной цели нашего бытия.
Осуществляемое в Рош ѓа‑Шана подведение итогов не носит характер тщательных арифметических вычислений соотношения исполненных заповедей и совершенных грехов (именно поэтому в этот день и не упоминают о грехах). В центре стоит тшува, возникающая не в результате греха, но как следствие всей совокупности бытия. Нам надо определить, в каком направлении мы движемся — приближаемся ли к своему внутреннему Я, в котором содержится Б‑жественная сущность, или удаляемся от него.
И большая, и малая тшува должны быть обращены внутрь человека и стремиться затронуть глубинные пласты его личности. Они должны помочь вывести наружу хранящиеся в глубине души тайны, вспомнить забытое, обнаружить то сокровище, что таится в сердце каждого.
Тшува предшествует миру
Возвращение к Творцу
В книге Зоѓар написано, что в будущем Машиах должен будет привести праведников к покаянию . Это изречение относится к немногим подлинным праведникам, которые в дни Избавления достигнут наивысшей ступени — уровня кающегося. На первый взгляд этот пассаж вызывает недоумение: как может покаяться праведник, не совершавший грехов?
Однако тшува в своей сущности отнюдь не связана с грехом. Она подразумевает обретение утерянного состояния, подобное возвращению домой. Тшува упомянута Талмудом в перечне сущностей, созданных до Сотворения мира . Это показывает, что для нее не требуется предварительного греха, что она является независимой сущностью.
Та изначальная тшува, предшествующая вселенной, является возвращением или обращением к Творцу. Это не другая сторона греха, а другая сторона реальности. Творение мира и его последующее бытие являются в определенном смысле изгнанием, отпадением от Творца. В процессе творения Он, казалось бы, отдалился от нас, что относится к самой сущности бытия, к нашей жизни и чувствам. Однако Он предпослал болезни лекарство, изначально утвердив принцип тшувы — предусмотрев возможность проделать пройденный путь в обратном направлении. Таково целительное снадобье для всего мироздания: способность выйти за свои пределы и припасть к Первоисточнику.
Тшува является в первую очередь возвращением, как сказано: «Вернитесь ко мне» , независимо от того, был ли предварительно совершен грех или нет. Даже тот, кто ни разу в жизни не совершил греха, но всегда шел стезей добра и справедливости, должен вернуться. Греховность во внутреннем смысле этого понятия — это результат заблуждения, ослабления связи с Творцом. Состояние же греховности имеет место и без совершения конкретных проступков. Возможно, грехи придадут желанию вернуться к Нему определенную горечь или послужат дополнительным стимулом, но, по сути своей, не они лежат в его основе.
В самом деле мотивация, которая стоит за желанием совершить тшуву, обычно связана с совершенным проступком. Рабби Менахем‑Мендл из Витебска в своей книге При ѓа‑Арец прибегает к образу раскачивающихся качелей. Чем дальше они отклонятся в одну сторону, тем больший путь проделают и в другую. Таково же соотношение между грехом и тшувой. Если человек совершил значительный грех, который бередит его совесть и лежит тяжким бременем у него на душе, предстоящая ему тшува понятна и проста. Между тем совершившему небольшой проступок покаяться гораздо сложнее. Даже если он сможет это сделать, тшува не достигнет того размаха, как в случае со злодеем.
«Нет Б‑га моего среди меня»
В сущности, нам стоит каяться в том, что мы, словно отсиживаясь «на гражданке», живем обычной, рядовой жизнью. Хотя мы и выполняем приказы Всевышнего, соблюдая Его заповеди, наше сознание, как правило, существует по законам мирного времени, не испытывая явственного ощущения Его присутствия. Многие люди — и в первую очередь религиозные — мечтают вести себя по отношению к Творцу так, как поступают некоторые семьи со своими пожилыми родителями. Сын отправляет своего отца в самый дорогой дом престарелых и говорит ему: «Папочка, я тебя люблю. Я буду приходить к тебе каждый день, даже приведу с собой детей. У меня есть только одна просьба. Не приходи ко мне домой». Так бы мы хотели обойтись и со Всевышним. Мы готовы возвести Ему дом, даже роскошный дом, если только Он останется там и не придет к нам. Потому что мы хотим жить своей жизнью, без Него. Мы готовы отделять Всевышнему проценты от всего, что имеем, — денег, времени, даже своего удобства — при условии полного разделения нашей и Его территорий.
Это разделение не обязательно означает, что мы жаждем прелюбодействовать, воровать, есть трефное. Мы хотим просто жить нормальной жизнью, как все народы; в сущности, такова парадигма их существования. Неповторимые в своей красоте соборы, которые иногда воздвигаются на протяжении столетий, зачастую оказываются совершенно отделенными от человека, не достигают его души. У каждого своя собственная территория.
Искушение нормальной жизнью возникло не в результате греха и не в результате частных слабостей. Это соблазн всего сущего как такового. Неслучайно «мир» называется на иврите словом олам, от того же корня, что и слово «исчезновение», «сокрытие». Мир настойчиво предлагает человеку такой модус бытия, при котором в центре его жизни могут стоять самые разные понятия, но только не Всевышний. Это положение дел и требует тшувы. Таким образом, потребность в тшуве существует и тогда, когда не произошло никакого греха. Мы должны покаяться в том, что ведем обыкновенную, рутинную жизнь, ибо ощущение бытия Творца является центральном ядром нашей иудейской идентичности.
Основная проблема еврейской жизни состоит в том, что Он не дает нам ни секунды покоя. Шулхан Арух начинается с детальных указаний, расписывающих действия человека с того момента, как только он утром откроет глаза. Отход ко сну также регулируется подробными правилами, объясняющими, в частности, как именно следует лежать в постели. Подробное регулирование продолжается на протяжении 24 часов в сутки каждый день в году, охватывая всю жизнь человека еще до момента рождения и вплоть до могилы. Рядовой иудей находится в постоянной интеракции со своим Творцом, Который постоянно присутствует в каждой точке времени и пространства нашей жизни; ни один ее участок не огражден от Его вмешательства. Эта общая проблема гораздо серьезнее всех частных трудностей, связанных с соблюдением тех или иных заповедей.
Вместе с тем евреи постоянно пытаются ограничить Его присутствие в своей жизни, свести его к определенным, четко заданным областям, отделить Б‑га от жизни.
Если бы мы обращали внимание на слова, которые произносим в молитве, они бы нас потрясли. Молитва полна радикальных заявлений по поводу приближения к Творцу и попытки человека вступить в как можно более тесную связь с Ним. Между тем на практике мы движемся в прямо противоположном направлении, стремясь отделиться, выделить собственное пространство, быть нейтральными, насколько это возможно. Нельзя сказать, что мы сознательно идем против воли Творца, но мы всеми силами стремимся отстоять свою автономность. Эта нейтральная позиция требует покаяния, ибо она является результатом не той или иной частной проблемы, но самого характера реальности, в которой все мы рождаемся и формируемся.
Изменение самоидентификации
Тшува нужна не для того, чтобы помочь нам исполнить еще одну заповедь или купить этрог , соответствующий наиболее строгим правилам. Ее цель — вызвать изменение в нашем отношении к реальности, побудить к искреннему и серьезному ответу на вопрос, что для нас действительно имеет значение, а что второстепенно.
Проблема в том, что весь мир как таковой толкает нас в противоположном направлении. Он полон предметов, шумов, звуков, музыки, чудесных видов, красоты и соблазна. В этой среде мы рождаемся, воспитываемся и живем. Для того чтобы измениться, недостаточно пожалеть о совершенном грехе. Для этого нужна тшува.
Для внесения сущностного изменения не нужно совершать никаких исключительных поступков. Для этого требуется лишь одно условие, которое является основой тшувы: сделать паузу, повернуться. Ведь, в сущности, корень греха состоит в том, что «повернулись ко Мне затылком, а не лицом» . Человек, который встанет лицом к западу, так и будет идти на запад до скончания дней своих, но если он захочет пойти на восток, ему надо всего лишь повернуться. Тшува — это и есть поворот, однако изменить направление движения чрезвычайно трудно. Для этого требуется внутренний толчок, который приведет к подлинному определению того, что для меня действительно имеет значение.
Иными словами, тшува — это изменение самоидентификации. Мы перестаем узнавать себя в том месте, где находится наше Я. Возможно, нам еще неизвестно множество деталей, однако дав новое определение своему Я, мы во мгновение ока становимся другими людьми.
Иная самоидентификация может изменить весь мир. Рабби Цадок ѓа‑Коэн в своей книге Цидкат ѓа‑цадик выдвигает еще более радикальную формулировку. По его словам, даже тот, кто ничего не знает об иудаизме, называя себе евреем, поднимается на чрезвычайно высокий уровень. Он доказывает это отрывком из трактата Шабат , в котором говорится о прозелите, принявшем иудаизм, находясь среди язычников. Такой прозелит не только не сведущ в деталях соблюдения заповедей, но и не знает основных законов. Что же в таком случае превращает его в еврея? Оказывается, сам по себе факт самоидентификации как еврея действительно делает его таковым.
Подобный переход от одного модуса бытия к другому крайне сложен, однако это требование ежедневно стоит перед всеми: и праведниками, и злодеями. Это не общественная проблема, а подход по сути. Талмуд приводит образ «дерева, которое целиком стоит в чистом месте, а его листва нависает над нечистым местом» . Когда дерево будет целиком относиться к одному месту, которое станет центром его жизни? Ответ, что дает тшува, таков: моя сущность, мое истинное Я в том месте, где находятся мои корни.
Тшува предшествует миру, поскольку является лекарством против его болезней. Мир подобен покрову: он являет нам внешнюю реальность, но скрывает Всевышнего.
Впрочем, тшува не является необходимостью. Это «всего лишь» возможность, однако она была уготована еще до возникновения всего сущего, потому что в противном случае мир не допустил бы ее возникновения. Законы мира превращают его в замкнутую систему, сковывают нас во внешней и внутренней структуре причинно‑следственных связей. Для того чтобы выйти за ее пределы, необходима точка опоры в ином измерении. Мы живем в мире, который приговаривает нас к определенному виду жизни. Законы этого мира не обязательно ведут к добру или злу, однако мы связаны уже тем, что являемся частью определенного модуса бытия. Чтобы выйти за пределы этой действительности, надо пересечь границу мира.
Дарованная нам способность разорвать узы причинно‑следственных связей является теоретической, теологической и метафизической основой покаяния. Как известно, тшува может действовать и ретроактивно, превращая прошлые грехи в ошибки или даже в заслуги . Она позволяет поменять местами левое и правое, заново переписать прошлое и создать себе новую историю.
Книгу Адина Эвена-Исраэля (Штейнзальца) «Суть еврейских праздников» можно приобрести на сайте издательства «Книжники» в Израиле, России и других странах
Суть еврейских праздников. Месяц элул и Тшува: восемнадцатое элула
Суть еврейских праздников. Месяц элул и Тшува: подведение итогов и исправление
