15 марта 1938 года, через три дня после того, как немецкие войска вошли в Австрию, примерно 250 тыс. человек приветствовали Адольфа Гитлера, когда он появился на балконе  венского императорского дворца Хофбург, чтобы объявить об аннексии Австрии нацистской Германией, или аншлюсе. Об этом пишет журналист The Times of Israel Джон Пол О’Мэлли.

Аншлюс вызвал в Вене массовые аресты, а также волну антисемитского насилия. Евреи были избиты и убиты, их магазины разграблены, десятки евреев покончили жизнь самоубийством. Когда начался захват Австрии Германией, Зигмунд Фрейд находился в своей квартире, служившей ему и конторой, на Берггассе, 19 в 9-м округе Вены. «Finis Austriae (конец Австрии)», — записал тогда в своем дневнике великий ученый, основатель психоанализа.

«Как еврей, Фрейд дополнительно подвергался опасности в качестве бесспорного представителя того, что большинство нацистских чиновников осуждало как «еврейскую лженауку»», — пишет Эндрю Нагорски в своей новой книге «Спасти Фрейда».

Нагорски повествует о побеге Фрейда из нацистской Вены в безопасный Лондон, начавшемся с поезда, следовавшего в Париж 4 июня 1938 года. 

Это путешествие оказалось отнюдь не легким и потребовало согласованных усилий от тех, кого Нагорски называет «специальным спасательным отрядом»: в группу верных последователей Фрейда входили такие люди, как Эрнест Джонс, Уильям Буллит, Мари Бонапарт и дочь Фрейда, Анна.

«Это была компания ярких личностей разного происхождения и национальностей, и всех их объединял общий интерес: преданность Фрейду и его теориям, — пишет Нагорски. — Они старались над тем, чтобы Фрейд преодолел свое нежелание покидать Вену…»

Нагорски более трех десятилетий провел в качестве отмеченного наградами иностранного корреспондента и редактора Newsweek в Германии, России, Польше, Италии и Гонконге. С 2008-го по апрель 2014 года Нагорски был вице-президентом и директором аналитического центра по международным делам EastWest Institute.

Среди других книг этого американского журналиста шотландского происхождения следует назвать монографии «1941: год, когда Германия проиграла войну», «Охотники за нацистами» и «Гитлерланд: американские очевидцы прихода нацистов к власти».

Нагорски ответил на несколько вопросов о своей новой книге.

— Зигмунд Фрейд ввел термин «психоанализ» в 1896 году. Как росло научное и культурное движение в Вене в начале 20 века?

— Все началось с Венского психоаналитического общества. Это была небольшая группа, которая собиралась каждую среду вечером в резиденции Фрейда в 9-м округе Вены. Фрейд хотел распространить идеи психоанализа за пределы Вены и Будапешта, откуда родом было большинство его первых последователей.

В этой ранней группе психоаналитиков сплошь были евреи. Но Фрейд не хотел, чтобы психоанализ воспринимался как «еврейская наука». Более того, он был достаточно осведомлен об антисемитизме, чтобы понимать, какой вред он способен нанести психоанализу. Поэтому он был в восторге, когда швейцарский психолог Карл Юнг, нееврей, выразил горячее стремление стать последователем его метода. Позже они, впрочем, поссорились.

— В своей монографии вы исследуете в том числе то, как нацисты украли некоторые идеи Фрейда. И это кажется странным, учитывая тот факт, что они публично сожгли его книги в Берлине в 1933 году.

— Действительно, нацисты публично осуждали работы Фрейда и сам психоанализ. Но в 1936 году Матиас Геринг — двоюродный брат «правой руки» Гитлера Германа Геринга — основал в Берлине Немецкий институт психологических исследований и психотерапии. Учреждение это возникло из предпосылки, что нацисты создадут собственную форму психотерапии. Идея заключалась в том, что психотерапия будет очищена от «еврейских идей» и «еврейских аналитиков». При этом нацисты явно основывались на идеях, выдвинутых Фрейдом и его последователями, хотя заявляли, что не имеют ничего общего ни с Фрейдом, ни с ранними версиями психоанализа.

— Расскажите об отношении Фрейда к сионизму.

— Оно было сложным. Фрейд состоял членом правления Еврейского университета в Иерусалиме и не был против идеи еврейского государства. Более того, он говорил о сочувствии сионистскому импульсу. Но он также говорил о том, что считал практическими проблемами подмандатной Палестины как «родины для евреев».

Это было сформулировано в известном его письме, долгое время замалчивавшемся в Израиле.
В этом письме Фрейд  заявил, что не понимает, как мусульмане и христиане будут терпеть еврейский контроль над Святой Землей, если сионистский проект окажется реализован. Он утверждал, что было бы лучше, если бы «еврейская родина» находилась где-то в другом месте. Он также понимал, что по историческим и культурным причинам, лежащим в основе идеи еврейского государства, это никогда не будет приемлемо для евреев. Следовательно, у Фрейда были противоречивые взгляды на эту тему. Он считал себя культурным евреем и гордился своим еврейским происхождением. Но он был атеистом, не имевшим отношения к религиозным убеждениям, хотя при этом был очарован религией как феноменом культуры…

— В книге вы обсуждаете и сексуальную жизнь Фрейда, хотя в ней, вроде, не так много сплетен или скандалов. Что это добавляет к пониманию работы и личной истории Фрейда?

— Фрейд однажды сказал: «Я за большую сексуальную свободу, но сам я этой сексуальной свободой не пользуюсь». Он был пуританином. Женился на своей Марте в 30 лет и с этого момента стал преданным семьянином. Фрейд мог говорить со своими пациентами, большинство из которых были сексуально очень активны, обо всем, не стесняясь и не осуждая. Но в собственной жизни он был очень осторожен и консервативен. Я бы даже сказал, он был неловок и застенчив с женщинами.

— Эрнест Джонс, официальный биограф Фрейда, — ключевая фигура в вашей книге. Какую роль сыграл Джонс в распространении работ Фрейда?

— Эрнест Джонс был валлийский врач, который еще в молодости начал читать работы Фрейда на немецком языке. В какой-то момент Джонс был представлен Фрейду через Юнга. И далее уже Джонс открыл работы Фрейда англоязычному миру: ранее они были доступны только на немецком языке. Позже Джонс стал президентом Международного психоаналитического общества. Между ним и Фрейдом установилось глубокое взаимопонимание. Джонс действительно помог стать Фрейду фигурой мирового значения. Его трехтомная биография пионера психоанализа по-прежнему остается главным сочинением для всех, кто исследует жизнь Фрейда.

— Вы также обсуждаете отношения между Анной Фрейд и ее отцом. Они были довольно интенсивными!..

— Анна была младшей из шести детей Фрейда. И отец стал ее аналитиком. Хотя позже он советовал не делать подобного… Когда Фрейд стал немолод, именно Анна  заботилась о его повседневных потребностях в квартире на Берггассе, 19 в Вене, а затем и в доме Фрейда в Хэмпстеде, в Лондоне, где он умер в сентябре 1939 года. Анна сыграла важную роль в спасении  семьи Фрейда. Именно она вела переговоры с нацистами, и это помогло преодолеть бюрократические препятствия, стоявшие на пути эмиграции в Англию.

— Как же все-таки Фрейду удалось бежать из нацистской Вены? Был ли это вопрос денег? Или с эвакуацией помогли его социальные и профессиональные связи?

— Деньги, конечно, входили в это уравнение. Но дело было не только в деньгах. Когда произошел аншлюс, нацисты назначили так называемых «попечителей» из числа известных еврейских семей в Австрии — особенно богатых семей. Фрейд был частью этой «богатой группы», хотя ни в коем случае не считался самым богатым. Нацисты ввели так называемый «налог на бегство». Это заставило их оценивать личное богатство некоторых богатых евреев Вены. В случае Фрейда они подсчитали, что его собственный капитал (в активах) составляет около 50 тыс. долларов, включая квартиру и Международное психоаналитическое издательство. В сегодняшних деньгах это около миллиона долларов. Нацисты приказали Фрейду заплатить примерно 25% от этой суммы.

— Заплатил ли Фрейд, и откуда он взял деньги?

— Мари Бонапарт — состоятельная женщина, жена принца Георга Греческого и Датского, а также правнучка брата Наполеона, Люсьена, — предоставила ему большую часть средств наличными.

— В 1938 году было не так много стран, готовых принять еврейских беженцев из Третьего рейха. Как Фрейду удалось быть принятым в Англии?

— Важную роль в этом сыграл Эрнест Джонс. Он дергал за все возможные ниточки в Лондоне, чтобы убедиться, что Фрейды получили разрешение на въезд в Англию. Джонс был очень изобретателен и имел много связей в высших кругах. Но пока 4 июня 1938 года Фрейды не сели в Вене в поезд, направлявшийся в Париж, не было ясно, смогут ли они благополучно покинуть страну. Четыре сестры Фрейда, которые остались, позже погибли в лагерях смерти.

— Был ли Фрейд в тесном контакте с этими сестрами?

— Да. Он оставил им много денег в надежде, что те смогут выжить. Фрейд очень беспокоился о сестрах. И когда он выехал, то спросил Мари Бонапарт, которая заботилась о вывозе и других евреев из Австрии и Германии, сможет ли она вывезти и его сестер. Но это оказалось невозможно.

— Фрейд прожил большую часть своей жизни в Австро-Венгерской империи, которая рухнула в 1918 году. Повлияли ли воспоминания о ее либеральной и толерантной политической культуре на ошибочное убеждение Фрейда, которого он придерживался на протяжении 1930-х годов, что Австрия не будет захвачена нацистами?

— Это определенно сыграло роль. Фрейд всегда надеялся, что австрийские политики смогут сдержать нацистов и Гитлера. При этом он чувствовал, что антисемитизм в Вене, на который он нередко жаловался, сохраняется, пусть и в небольших масштабах. Конечно, после аншлюса это выглядело крупным просчетом. Важно понимать, что у Фрейда не было желания разрушать свою жизнь и становиться эмигрантом, тем более что он подходил к концу жизни…

— В вашей книге несколько раз появляется писатель Стефан Цвейг. Похоже, вы проявляете к нему большой интерес.

— Идея написать эту книгу пришла мне в голову, когда я читал автобиографию Цвейга под названием «Вчерашний мир». 

Цвейг ведь покинул Вену в 1934 году и умер в Петрополисе, в Бразилии, в феврале 1942 года.
Он чувствовал, что для евреев в австрийской столице становится слишком опасно. Тем временем Фрейд по-прежнему оставался там. Цвейг встретился с Фрейдом в Лондоне в 1938 году… Прочитав биографический рассказ Цвейга, я задумался над вопросом, который побудил меня написать эту книгу: почему в тот момент, когда много евреев покидали Вену, Фрейд был полон решимости остаться?

— Были ли Цвейг и Фрейд друзьями?

— Нет. Но они очень уважали друг друга. Они достаточно хорошо знали друг друга в Вене и затем вновь, уже в Лондоне. Фрейд ценил Цвейга как писателя, а Цвейг ценил Фрейда как яркого мыслителя своего времени. В конце концов, Фрейд стал известен в молодые годы и оказался одним из самых знаменитых интеллектуалов начала 20 века.

— Да, в 1938 году Фрейд приехал в Лондон большой знаменитостью, всемирно известным интеллектуалом… И все же почему британцы так трепетали перед ним?

— В Австрии Фрейд приобретал славу постепенно. Он был известной фигурой и в кафе, и на улицах Вены… А в Лондоне к нему относились именно как к огромной знаменитости, его приезд был воспринят как крупное событие и получил освещение в британской прессе. Многие британцы гордились, что он решил переехать именно сюда. Его засыпали письмами и приглашениями многочисленные университеты и учреждения культуры. Многие известные британские деятели приезжали повидаться с Фрейдом в его доме на севере Лондона, включая Герберта Уэллса, Вирджинию Вульф и Сальвадора Дали.

— Работая над книгой, задумывались ли вы о том, что могло бы случиться с семьей Фрейда, если бы она осталась в Вене после 1938 года?

— Да, я думал. Фрейд, вероятно, все равно умер бы до начала Холокоста – ведь его жизнь оборвалась в Лондоне в сентябре 1939 года… Но, если бы он остался в Вене после 1938-го, нацисты все больше терроризировали бы его и его семью. Его жена Марта и дочь Анна, думаю, были бы убиты во время Холокоста…