Самим актом писания он творил новую жизнь — более свободную, смелую и творческую, дожимая быт до законченного художественного образа. Получается: в жизни он писал, а в писании — заново жил. В этой особенности творчества Бабеля и следует искать разгадки тайн его поведения, причины его поступков, тех выборов, которые он делал в жизни. 12 июля исполняется 125 лет со дня рождения Исаака Бабеля.

«Какой упадок!» Иногда кажется, это все, что она хочет сказать настоящему, при этом живет Озик не столько в прошлом, сколько вообще вне времени. Она стоит на этаком литературном Синае, рядом с другими литературными поколениями. «На самом деле, никаких “поколений” нет, — писала она, — разве что в биологическом смысле. 17 апреля Синтии Озик исполнилось 90 лет.

«Пена» — не самый известный роман Башевиса, он не «удостоился» прижизненного перевода на английский. Уж слишком этот роман далек от проблем американского читателя, слишком ностальгичен. А между тем эта книга одна из лучших у Башевиса. Именно в ней видно, как он сопрягает великое и малое.

31 января исполняется 130 лет со дня смерти русского поэта еврейского происхождения Семена Яковлевича Надсона, сына надворного советника Якова Семеновича Надсона и Антонины Степановны Мамонтовой.

Его имя вписано золотыми буквами в историю мировой литературы, а за заслуги перед кинематографом он удостоился звезды на Аллее славы в Лос-Анджелесе. Десять лет назад ушел из жизни известнейший американский писатель, сценарист и драматург Сидни Шелдон.

Израильтяне поняли без экспертизы, что Толик перешел в новую шкалу: быть среди евреев‑тысячников (один еврей‑идиот на тысячу умных) ему стало скучно. Теперь кнессет должен был, по идее, внести Кацмана в Красную книгу еврейской фауны как исчезающий экземпляр редкого дебила. Но Толя был моим другом детства, и с этим приходилось считаться.

Понятно, кто сейчас громче всех кричит против мусульман, в другое время при других обстоятельствах кричит против евреев. Есть люди, которым нужен крайний. Самое смешное, что многие мои знакомые евреи относятся к ярым противникам этих беженцев. Я это называю короткой исторической памятью; забыли, что сто лет назад их же родственники, бедные, нищие, вонючие, старались попасть из Российской империи в Западную Европу или Америку — и их там тоже не принимали с большой любовью.

Сочетание экстремального и тривиального создает ощущение сказки, небылицы. Но, как Чабон напоминает нам, такое несоответствие характеризует жизнь многих представителей поколения Второй мировой — особенно мужчин, которые сначала были свидетелями неописуемых ужасов на фронте, а потом возвращались домой, что создавать семьи и строить дома в пригородах.

Кратчайшим образом симплифицируя и выводя из метафоры, поэтическую субстанцию разумею как таковую в трехзначной сопринадлежности: не‑речь, измененная действительность, душа. Ее же составляют три категории: смысл, музыка, первозданность. В изложенных понятиях, полагаю, поэтическое — то есть поэзия позволяет мыслить себя, по взаимной желательности.

Об «Энтеббе» написано много книг. Моя не первая и не последняя. Вышло много статей на разных языках, сняты документальные фильмы. И все они лживые. Это не преувеличение, это факт. По‑другому и не могло быть: они не основывались на свидетельствах очевидцев.

В этом году официальным гостем ярмарки была Великобритания. Понятно, что на фоне Джулиана Барнса, Джонатана Коу и Себастьяна Фолкса все прочие разноплеменные и разноязыкие участники обречены были выступать актерами второго плана. Впрочем, и в таких условиях еврейские издатели не затерялись.

Одесса мой город. Я люблю его историю, воплощение в литературе. «Одесская» глава «Евгения Онегина» — путеводитель для последующих литераторов. Но одесская литература началась с Власа Дорошевича. Он научил «короткой строке», определил, что такое одесский язык. По‑моему, лучшая книга об Одессе после Пушкина — «Пятеро» Жаботинского. Рад, что мне удалось ее переиздать в Одессе в 2000 году — с парижского издания 1936‑го.