Материал любезно предоставлен Tablet

Когда‑то, когда я работал на радио «Свободная Европа / Радио Свобода» и занимался социальными и политическими событиями, которые разворачивались на огромной территории от Белоруссии до Киргизии, не проходило и дня, чтобы я не сталкивался с добрыми делами Джорджа Сороса. В Праге, где я тогда жил, началась карьера этого родившегося в Венгрии финансиста по поддержке социально значимых проектов. Когда‑то он провидчески поддержал здесь Хартию‑77, демократическое движение, во главе которого стоял драматург‑диссидент Вацлав Гавел. Мой тогдашний друг родился в соседней Словакии — авторитарного президента этой страны Владимира Мечьяра свергли в 1998 году частично благодаря деятельности групп, которые поддерживал фонд «Открытое общество», учрежденный Соросом. Еще один друг окончил Центрально‑Европейский университет, открытый Соросом в Будапеште, который сейчас правый националист, премьер‑министр Виктор Орбан угрожает изгнать из страны.

К тому моменту, когда я заканчивал работу в Европе, было аксиомой, что, с кем бы я ни встречался — с демократическим активистом из Баку, защитницей прав лесбиянок из Бишкека или с борцом за свободу прессы из Белграда, — велика вероятность, что они получают гранты или стипендии Сороса или просто работают у него. Могу привести один пример его щедрости и дальновидности, который обычно игнорируют и противники, и фанаты Сороса: до настоящего времени он крупнейший частный благотворитель, который занимается проблемами цыган — преследуемого, маргинализированного и забытого народа Европы.

Сорос оказался удивительно прозорлив в отношении того, сколько денег, опыта и политических усилий потребуется, чтобы восстановить ущерб, нанесенный Центральной и Восточной Европе коммунизмом. На конференции, прошедшей в Потсдаме в 1989 году, всего за несколько месяцев до падения Берлинской стены, Сорос предложил план Маршалла для этого региона. Над ним, как он позднее вспоминал, «буквально смеялись». И тогда Сорос сделал то, что он с тех пор делал много раз, сталкиваясь с проблемой, которую никто не собирался решать, — он заплатил из своего кармана.

За последующие три десятилетия Сорос потратил миллиарды долларов, спонсируя организации и инициативы, которые поддерживали либеральную демократию, независимые СМИ, грамотное управление, прозрачность и плюрализм на всей бывшей советской территории. Всю эту деятельность должны были оплачивать Соединенные Штаты и их союзники в Западной Европе, но вследствие кризиса, наступившего после окончания холодной войны, они предпочли сэкономить. Сорос, переживший Холокост, по себе знал, насколько хрупкой может быть демократия, и справедливо опасался, что этот регион может вернуться к мрачным традициям, если Запад не будет усиленно насаждать здесь демократию, права человека, власть закона и рыночную экономику. Почти через 30 лет после падения Берлинской стены его страхи кажутся обоснованными как никогда.

«Система грабительского капитализма, восторжествовавшая в России, несправедлива до такой степени, что люди могут встать на сторону харизматичного лидера, который пообещает им национальное возрождение ценой гражданских свобод», — писал Сорос в 1997 году, за три года до того, как из ниоткуда появился и стал президентом этой несчастной страны бывший полковник КГБ по имени Владимир Путин. «В сложившейся ситуации не нужно большого воображения, чтобы представить, что глобальное открытое общество, преобладающее на сегодняшний день, вполне может оказаться временным явлением».

Разумеется, Америке весьма на пользу деятельность неутомимого защитника политических расследований и свободы мысли, каким был и продолжает оставаться Джордж Сорос в Восточной Европе. Но здесь, в Америке, Сорос выбрал другой путь, и поддерживает не столько миссию, сколько команду. И в этой команде оказались определенные нелиберальные силы, которые угрожают существованию открытого общества здесь так же, как и те, кто угрожает ему в Европе с другого конца политического спектра.

* * *

Усилия Сороса по защите того, что его наставник, венский философ Карл Поппер, назвал «открытым обществом», навлекли на него ненависть европейских националистов и их нынешнего покровителя в Кремле. С начала 1990‑х годов, когда правый премьер‑министр Чехии (и нынешний приятель Путина) Вацлав Клаус выселил Центрально‑Европейский университет из пражского кампуса, заставив его переехать в Будапешт, Сорос был постоянной помехой всем провинциальным, ксенофобским, антилиберальным и просто коррумпированным силам посткоммунистического мира. Сейчас мало найдется более очевидных индикаторов преданности европейского политика базовым либерально‑демократическим принципам, чем то, в какой степени он винит Сороса в проблемах своей страны. Когда в начале этого года был убит журналист, расследовавший коррупционные схемы, существовавшие вокруг тогдашнего премьер‑министра Словакии Роберта Фико, Фико обвинил в этом преступлении Сороса на том основании, что «мы не знаем, что он делает в этом регионе». Бывший редактор журнала Reason Мэтт Уэлч недавно написал, что, когда он в 1990‑х занимался проблемами Центральной и Восточной Европы, «чем больше правительство критиковало Сороса, тем меньше оно отстаивало потребности своих граждан».

Сорос — богатый еврейский финансист, поэтому изрядная доля критики в его адрес, доносящейся из Европы, неизбежно связана с антисемитскими обвинениями. Особенно ярко эта тенденция проявилась в его родной Венгрии, где в начале миграционного кризиса 2015 года премьер‑министр Орбан и его партия Фидес превратили Сороса в Эммануэля Голдстейна, объект общенациональной «двухминутки ненависти». Ухмыляющееся лицо миллиардера смотрело с гигантских биллбордов и даже с пола трамвая. Если верить пропагандистской кампании Орбана, Сорос ни больше ни меньше как стремится разрушить Венгрию, наводнив ее мусульманскими беженцами. В прошлом году депутат от Фидеса заявил: «Борьба с Сатаной / планом Сороса — христианский долг». За несколько недель до состоявшихся в апреле парламентских выборов в пространной речи, призывавшей венгров «противостоять тому, что делает с Венгрией империя Джорджа Сороса», Орбан говорил, что народ должен сразиться с противниками, которые отличаются от нас. Их не видно, они скрыты от наших глаз; они сражаются не лицом к лицу, а исподтишка; они бесчестны и беспринципны; они не национальны, а интернациональны; они не верят в труд, а спекулируют деньгами; у них нет родины, но они считают, что весь мир принадлежит им.

Эта неприкрыто антисемитская тирада показывает, до какой степени кампания, направленная вроде бы против одного человека, на самом деле нацелена на всех евреев без исключения. Победив на выборах в третий раз подряд, венгерское правительство провело пакет законов, ограничивающих деятельность «Открытого общества» (их называют «антисоросовскими» законами) и заставивших организацию перевести свой будапештский офис в Берлин. ЦЕУ находится в процессе переезда в Вену.

В лихие 1990‑е Сорос, как и вообще Запад, переживал политический и финансовый расцвет. Он заработал миллиарды долларов, играя на курсе британского фунта, а его благотворительные проекты в Центральной и Восточной Европе стали приносить плоды по мере того, как в регионе начался процесс интеграции западных институтов. В 1994 году Майкл Льюис в посвященной Соросу публикации в журнале New Republic в терминах валютной торговли рассуждал о том, как Сорос вкладывается в демократический либерализм, и отмечал, что он «открыл крупные долгосрочные позиции по восточноевропейским интеллектуалам» — позиции, которые со временем оказались прибыльными. (По крайней мере, одна из благотворительных инвестиций Сороса — стипендия на обучение в Оксфорде для молодого юриста из Венгрии по имени Виктор Орбан — не окупилась.)

Однако рост влияния популизма и правого национализма по всему миру в последние десять лет заставил Сороса задуматься над собственными усилиями по распространению открытого общества. Прошлым летом New York Times Magazine напечатал выдержанный в благожелательном духе профиль Сороса, украшенный фотографией, на которой его грустные глаза печально глядят в камеру. «Сорос столкнулся с вероятностью, что цель, на которую он потратил изрядную часть своего состояния и последнюю главу жизни, не будет достигнута», — пишет автор статьи Майкл Стейнбергер. «И дело не только в этом: он оказался в неловкой позиции, когда устойчивая репутация противника отката к антиглобализации, еврейское происхождение и финансовая карьера превратили фигуру Сороса в жупел для реакционеров всего мира». Прочитав эту статью, Сорос одобрительно заметил в своем Твиттере: «Судя по моим врагам, я поступаю правильно».

Гордость врагами постоянно присутствовала в карьере Сороса, который видел в них прекрасное подтверждение собственных достоинств. «Сейчас я окружен большим количеством преданных врагов», — говорил он Льюису в 1994 году. «Я гораздо больше доволен своими врагами, чем своими друзьями, — хвастался Сорос в недавнем интервью газете Washington Post. — Я горжусь своими врагами. Когда я смотрю на своих врагов по всему миру, я понимаю, что действую правильно». Проведя более тридцати лет на арене международной политики, Сорос действительно накопил внушительный список врагов, настоящий клуб тиранов, душителей свобод и второсортных злодеев: среди них, например, Владимир Путин, бывший сербский лидер Слободан Милошевич и белорусский диктатор Александр Лукашенко.

В Соединенных Штатах, где Сорос выступает крупным спонсором Демократической партии, поддерживая левую политику вообще, у него тоже собралось изрядное количество врагов из правого лагеря — и не последним из них является нынешний президент Соединенных Штатов. Когда посреди скандала, окружавшего утверждение Бретта Кавано в качестве судьи Верховного суда, две женщины, ставшие жертвами сексуальных преследований, поймали в лифте республиканца Джеффа Флейка, сенатора от Аризоны, и орали на него на протяжении четырех минут, консерваторы заметили, что одна из женщин работает исполнительным директором Центра народной демократии — организации, которая только в 2016‑2017 годах получила от «Открытого общества» 1,5 млн долларов.

Именно это имел в виду Трамп, когда писал в Твиттере на следующий день, накануне утверждения Кавано:

Твит: Грубиянки, которые орали в лифте, получают деньги только за то, чтобы выставить сенаторов в дурном свете. Не поддавайтесь на это! Обращайте внимание на характерные идентичные признаки. Им платит Сорос и другие. Это не от любви! #Troublemakers

«Я сожалею, но когда президент Соединенных Штатов говорит: “Они на содержании у Сороса” — это просто… ух ты», — восхитился заместитель главного редактора New York Times в Вашингтоне Джонатан Вайсман. «Нет, Джордж Сорос не платит протестующим против Кавано», — гласит заголовок в рубрике «Проверка фактов» в Washington Post. Когда председатель юридического комитета сената Чак Грассли в ответ на вопрос ведущей канала Fox Business уклончиво ответил: «Я слышал, что в это верит столько людей. Я склонен тоже в это верить», журналист Atlantic Эдвард‑Айзек Довере отреагировал на эту беседу следующим образом:

Твит: Ведущая Fox News спрашивает сенатора от республиканцев, верит ли он в то, что якобы богатый и страшный еврей заставляет женщин утверждать, будто бы их насиловали и преследовали, он (и президент Соединенных Штатов) отвечает: да.

Дэйв Браун:

Мария Бартиромо спросила сегодня утром Чака Грассли, считает ли он, что Джордж Сорос платит женщинам, протестовавшим в лифте. «Я слышал, что в это верит столько людей. Я склонен тоже в это верить», — ответил Грассли. Трамп повторил это обвинение примерно через 80 минут.

Колумнист New York Times Дэвид Леонхард назвал замечание Грассли «антисемитским наветом» и пояснил: «Представление о том, что Джордж Сорос искусственно взвинчивает протесты — одно из самых распространенных общих мест в современном антисемитизме. Чиновник не может позволить себе такое замечание о еврее и считать его невинным наблюдением». В статье для Daily Beast, озаглавленной «В каждую эру антисемитской истерии был свой Джордж Сорос», Спенсер Акерман заявил: «Когда‑нибудь мы назовем наше время соросовским периодом антисемитизма».

Но будем точны с фактами: утверждение Трампа и других консерваторов, что Сорос «платил» людям, протестовавшим против назначения Кавано, соответствовало истине. Нет, он не выписывал специально чеков протестующим. Но это чистая семантика. Сорос через свои благотворительные организации пожертвовал значительные суммы денег группам, организовывавшим демонстрации против Кавано, в том числе то событие, которое приобрело наибольшую популярность, — стычку в лифте, показанную в прямом эфире. Согласно анализу, проведенному бывшим репортером Wall Street Journal Асрой К. Номани, «не менее 20 крупнейших групп», участвовавших в протестах, «получали гранты “Открытого общества”».

Если говорить о внутреннем содержании заявления Трампа, то в нем следует выделить не зашифрованный антисемитизм, а, скорее, циничную попытку делегитимизировать протест в принципе как не отражающий настроений народа. В сознании своих сторонников Трамп установил дихотомию, где всякий, кто выступает против его политики, — это не такой же американец, как все, а представитель «толпы», который находится в сговоре со «СМИ, выдающими фейк‑ньюз» и другими коварными злодеями. Так что вполне логично, если многие или хотя бы некоторые из протестующих, пытавшихся оказать давление на конституционный процесс представительной демократии, оказались профессиональными политическими активистами, частично получающими зарплату от щедрот Джорджа Сороса. В одном из бесчисленных материалов, обвиняющих Трампа и других консерваторов в антисемитизме за их критику Сороса, автор сайта Jewish Currents заявил: «Сила протеста заключается в том, насколько он достоверен и насколько он отражает общественное мнение». Автор — как и все большее число американцев, которые решили, что коллегия выборщиков и сенат США перестали выполнять свои политические цели и эти институты следует радикально изменить или вообще отменить, — считает, что у протестующих больше политической легитимности, чем у демократических институтов. Это не логика республиканской демократии. Это, скорее, логика толпы.

Сорос стал одним из самых активных критиков Трампа, и месяц назад он подвергся бомбардировке электронными письмами. Одновременно, в свете кошмарного массового убийства в питтсбургской синагоге «Эц Хаим» американцы — как евреи, так и неевреи — стали с гораздо большим вниманием относиться к антисемитской риторике и ее возможным последствиям. Споры о Соросе, как и обсуждение любого еврейского миллиардера либеральных взглядов, активно участвующего в политике и общественной жизни, будут отягощены историческими аллюзиями, стереотипами и намеками. Однако в обиде левых на критику Сороса кроется более глубокая проблема, которая указывает на сомнения, связанные с его широкомасштабной благотворительной деятельностью.

Критика американских консерваторов в адрес Джорджа Сороса имеет другие основания по сравнению с критикой европейских правых националистов, и этих оснований два. Первое из них — простая география. Когда правительство Венгрии, страны, откуда более 600 тыс. евреев были отправлены в Освенцим при активном участии местной жандармерии, эффективность которой произвела большое впечатление даже на эсэсовцев, призывы к решительным шагам против известного еврея — это несомненно антисемитизм. Тем более когда эти призывы звучат на фоне активно идущей ревизионистской кампании в отношении Холокоста, включающей создание новых исторических институтов, музеев, учебников истории и мемориала на самой многолюдной площади Будапешта, посвященного оправданию самых темных преступлений в прошлом страны.

Почему? Потому что это явно часть крупной, продуманной и открыто антисемитской кампании исторического ревизионизма, целью которой является демонизация евреев и в то же время оправдание совершенных против них преступлений, причем кампанию эту проводят люди, называющие себя прямыми историческими наследниками преступников.

С другой стороны, американские консерваторы, которые далеки от подобных фашистских заявлений и действуют в совершенно ином социальном, культурном и политическом окружении, утверждают, что Джордж Сорос щедро спонсирует целый ряд радикальных демократических и левых организаций — и это подтвержденный факт, как бы ни протестовал человек, который занимается «Проверкой фактов» в Washington Post. Ну что ж, здесь был бы потенциал для антисемитизма, если бы эти консерваторы использовали традиционные антисемитские обвинения. Но само по себе упоминание имени Джорджа Сороса в связи с многочисленными политическими движениями, которые он поддерживает, не является антисемитизмом. Многие американские консерваторы выступают против Сороса не потому, что он еврей. Они выступают против него, потому что он либерал.

Второе отличие американского конфликта вокруг Сороса от европейского заключается в том, что сам этот человек по‑разному действует на разных континентах. В Европе Сорос поддерживает преимущественно политически нейтральные инициативы, развивающие концепцию открытого общества Карла Поппера. Если право‑националистские правительства и популистские движения чаще оказываются объектами критики этих институтов, то причина здесь в том, что эти правительства и движения в настоящее время представляют собой наибольшую угрозу для открытого общества в Европе. А вот в Соединенных Штатах Сорос — главный спонсор радикальной политики. Согласно данным Федеральной избирательной комиссии и Налоговой службы, полученным New York Times, он лично пожертвовал более 75 млн долларов демократическим кандидатам и комитетам. Через благотворительные фонды «Открытого общества», второй по величине благотворительной организации в Соединенных Штатах, он спонсирует целый ряд выраженно левых инициатив. Затраты Сороса через «Открытое общество» за всю жизнь (32 млрд долларов) сильно превышают затраты либертарианцев братьев Кох (2 млрд долларов). Но хотя и Сорос, и братья Кох регулярно подвергаются нападкам и обвинениям в тайных махинациях со стороны политических противников, Кохи никогда не получают такую защиту от крупных СМИ, как Сорос.

За последние два десятилетия Сорос, по словам Бенджамина Соскиса из Центра по изучению некоммерческих и благотворительных организаций, совершил революцию в «агрессивно политическом подходе к благотворительности». Это делает Сороса «легкой добычей» в мире американской политики — человеком, чьи убеждения и действия должны быть открыты для самого тщательного анализа. И это значит, что его критиков в Соединенных Штатах не так просто приравнять к националистам, расистам и клептократам, которые составляют большинство его противников в Европе.

Джордж Сорос — не дьявольский кукловод, каким рисуют его правые карикатуры. Если есть кто‑нибудь, кто может собственным примером опровергнуть евангельский стих о том, что легче верблюду пройти через игольное ушко, чем богатому войти в Царствие небесное (Мф., 19:24), то это он. Сорос может справедливо утверждать, что он принес больше добра большему количеству людей, чем подавляющее большинство его современников. Но если Сорос не злодей, плетущий хитроумные козни с целью разрушить западную цивилизацию, то он и не благородная и невинная жертва, какой рисует его левая агиография.

* * *

В интервью New York Times Magazine Сорос сказал, что «основной целью его политической деятельности является возвращение к двухпартийной системе» — шокирующее заявление в свете его масштабной поддержки демократов. Он также выражал сожаление левому уклону, который заметен в Демократической партии. «Я противник крайне левых, — сказал Сорос. — Нужно стараться отказаться от соперничества с крайне правыми». После того как психически неуравновешенный сторонник Трампа послал самодельную бомбу в поместье Сороса в Бедфорде, штат Нью‑Йорк, младший сын филантропа Александр опубликовал статью в New York Times, в которой прославлял традиционные идеалы двухпартийной системы и гражданского общества. «Мы должны найти путь к новому политическому дискурсу, который избегает демонизации политических оппонентов», — призвал Сорос‑сын.

При всех ностальгических рассуждениях о прекрасных днях, когда республиканцы и демократы протягивали друг другу руки, Джордж Сорос вряд ли тот человек, который может говорить о достоинствах риторической и политической умеренности. Задолго до того, как манхэттенский девелопер опустился до призывов «запереть» Хиллари Клинтон, Джордж Сорос усвоил язык политической делегитимизации и очернения. «Когда я слышу, как президент Буш говорит: “Кто не с нами, тот против нас”, это напоминает мне о немцах», — заявил Джордж Сорос в 2003 году. «Меня сформировал опыт нацистского и советского режима». В том же году, передразнивая «ястребов» из администрации Буша, захлебывавшихся от восторга по поводу свержения Саддама Хусейна, Сорос призвал к «смене режима» в Вашингтоне.

Нацистскую аналогию Сорос повторил в 2004 году в интервью Джейн Майер из журнала New Yorker и распространил ее на других членов администрации Буша. Публичные заявления генерального прокурора Джона Эшкрофта, заметил Сорос, «напоминают о Германии эпохи нацизма. Говорили вроде бы, что Геббельс выстраивал немцев. Я помню, мне было лет 13 или 14. Это тот же самый тип пропаганды: «“Мы в опасности”, “Нам необходимо объединиться”». Опасно близко скатившись к тем же самым интонациям, услышав которые у противников Сорос и его защитники тут же начинают кричать об антисемитизме, он сказал Майер, что «Буш был выбран в качестве номинальной фигуры, устраивающей всех представителей гнусной группировки. Чейни — это капо». Потом он потратит беспрецедентные 27 млн долларов, чтобы не допустить переизбрания Буша.

Объясняя свои политические и филантропические мотивы, Сорос часто вспоминает о своем детстве, когда ему удалось убежать от власти нацистов, а затем коммунистов. Мальчик, которого звали Дьёрдь Шварц, унаследовал космополитическое и универсалистское мировоззрение от отца, нерелигиозного еврея Тивадара Шварца, крупного будапештского адвоката. Тивадар верил в эсперанто, искусственный язык, который, как он и другие идеалисты надеялись, станет всемирным языком межнационального общения. (Фамилия Сорос, взятая вместо первоначальной еврейской фамилии, на эсперанто означает «воспарять».) «В Веймарской республике люди тоже считали, что все останется как прежде, — объяснял Сорос в разговоре с Майер, обвиняя американцев в политическом безразличии. — Я очень чувствителен к этим материям, потому что я жил под нацистской и коммунистической оккупацией».

Первая крупная публикация, посвященная Соросу, появилась в журнале New Yorker в 1995 году, когда он только превращался из денежного мешка в публичного интеллектуала. «Больше всего на свете Сорос хочет, чтобы его выслушали», — писала Конни Брак, демонстрируя скептицизм, за который коллеги‑журналисты будут упрекать ее, когда Сорос станет крупнейшим спонсором американских левых. «Он сыграл на то, что сможет превратить высокий статус в одной сфере (финансовой) в другую (политическую); а сам по себе этот статус, похоже, у него в крови». В юности, писала Брак, Сорос надеялся «стать вторым Джоном Мейнардом Кейнсом или Альбертом Эйштейном» и даже разработал собственную общую теорию относительности, которая должна была опровергать знаменитую теорему об относительности, сформулированную покойным гением. Идея Сороса далеко не так глубока, и она гласит, что финансовые рынки находятся под постоянным воздействием несовершенства знаний участников этих рынков. Это прозрение заставило его обратиться к учению Карла Поппера об открытом обществе, которое основывается на убеждении, что, поскольку ни у кого нет окончательных ответов на проблемы человечества, люди должны иметь право исследовать и задавать неудобные или непопулярные вопросы.

Сороса, по мнению Брак, все время «раздражало», что большинство людей не воспринимают его идеи всерьез. Она смущенно писала о «стремлении завоевать внимание», цитируя участника конференции 1993 года, которую миллиардер спонсировал, поставив условие, что он сможет сам выступить на ней с докладом. «Множество людей сидели там, качая головами, — вспоминал участник событий, — но он оплачивал все счета». Сорос был сильно разочарован, когда на первой встрече с Биллом Клинтоном оказалось, что президента больше интересуют биржевые приемы, чем ухудшение ситуации в бывшей Югославии. «Он просто хотел угодить мне как спонсору, — жаловался Сорос. — Так часто случается». Спустя десять лет, в преддверии войны в Ираке, Сорос вызвал помощника министра обороны Пола Вулфовица на публичные дебаты. К разочарованию Сороса, Вулфовиц вообще не отреагировал на это предложение. Летом 2004 года Сорос отправился в обошедшееся в 3 млн долларов турне по 12 городам, выступая с речами против Буша, полностью игнорируя кампанию тогдашнего кандидата президенты от демократов Джона Керри.

Сорос — автор 14 книг с высокопарными названиями, которые вряд ли останутся в истории. (Лауреат Нобелевской премии по экономике Роберт Солоу в рецензии, озаглавленной «Дилетант», назвал его книгу 1998 года «Кризис глобального капитализма» «банальной до неловкости».) «Деньги для него — всего лишь инструмент, — сказал Майер друг Сороса. — С их помощью он манипулирует многим в жизни». Когда Майер попросила Сороса «назвать что‑нибудь, что ему хотелось бы иметь», он бесхитростно ответил: «Я хочу, чтобы мои идеи были услышаны». Все чаще казалось, что Сорос страдает от болезни, поражающей многих неприлично богатых людей: он отчаянно хочет, чтобы его воспринимали всерьез как публичного интеллектуала, хотя никаких особенно глубоких прозрений он предложить не может.

Несмотря на все (дорого оплаченные) усилия, американский народ не прислушался к Соросу в 2004 году и переизбрал Джорджа У. Буша на второй срок. Сорос был разочарован — и все больше терял равновесие. В изданной в 2006 году книге «Век ошибок: Последствия войны с террором» Сорос вдвое чаще стал сравнивать тьму, сгустившуюся над Америкой, с правлением Гитлера и Сталина. «Администрация Буша смогла усовершенствовать техники, которыми пользовалась нацистская и коммунистическая пропагандистская машина, используя инновации в области рекламы и маркетинга», — писал он. Выступая годом позже на Всемирном экономическом форуме в Давосе, он заявил, что «Америке нужно реализовать политику, которую она проводила в Германии. Нам нужно пройти определенный процесс денацификации».

* * *

Постоянные сравнения Джорджа У. Буша и его помощников с Адольфом Гитлером и нацистами со стороны Сороса были не просто гиперболами или обмолвками. Это вполне сознательное сравнение, которое он неоднократно повторял в разговорах с репортерами, в собственных сочинениях и на крупных публичных мероприятиях. Теперь, когда либеральные активисты и популярные СМИ разработали новый код риторического поведения и называют любого представителя правого лагеря, упомянувшего имя Джорджа Сороса, распространителем экземпляров Der Stürmer, полезно помнить, как часто сам Сорос, пользуясь своим статусом человека, пережившего Холокост, называл нацистами демократически избранных американских политиков. Как Сорос не может смотреть на американских республиканцев без того, чтобы видеть в них маниакальных убийц, угрожавших его жизни в детстве, так и его сторонники не могут смотреть на Сороса без того, чтобы не видеть ранимого 14‑летнего мальчика, который так всю жизнь и прячется от гестапо.

Отвращение, которое испытывал Сорос к однобокой внешней политике администрации Буша, привело его к радикальной переоценке роли американской власти в мире. Большую часть взрослой жизни Сорос был настоящим либералом эпохи холодной войны, «ястребом», наделенным общественной сознательностью, который обожал Рональда Рейгана и Франклина Делано Рузвельта. В 1997 году, наблюдая удивительную беспомощность, с которой Европа и ООН позволили Слободану Милошевичу разнести в щепки Боснию, Сорос разочарованно заметил, что «ООН постоянно дискредитирует себя в качестве миротворческой организации. Босния стала для ООН тем, чем Абиссиния была для Лиги Наций». В конце концов, именно Соединенные Штаты — понуждаемые двухпартийной командой, состоящей из либеральных «ястребов» и республиканских неоконсерваторов, чье представление о власти Америки вполне совпадало с представлениями Сороса, — организовали международную коалицию с целью остановить резню. И вот, всего через семь лет Сорос заявил в интервью New Yorker, что «самое важное, что мне удалось сделать для продвижения открытого общества в мире, — это удаление Буша из Белого дома».

По мере усиления одержимости этой идеей политические изменения в Америке стали Соросу важнее, чем продолжение поддержки демократических преобразований в поставторитарных государствах или сдерживание военных и геополитических амбиций диктаторов в России и Китае. «Основное препятствие для стабильного и справедливого миропорядка, — писал в 2007 году этот бывший сторонник глобальной власти Америки и идеалов открытого общества, — это Соединенные Штаты». Говоря об исламском экстремизме, Сорос сравнивал действия таких группировок, как «Аль‑Каида», с демократическим обществом, которое защищает себя от нападок. «Мы ненавидим террористов, потому что они убивают невинных людей ради достижения политических целей, — сказал он журналу Newsweek в 2006 году. — Но, ведя войну с террором, мы делаем то же самое».

Ненависть к Бушу мешает Соросу увидеть геополитические последствия американского режима экономии, особенно в самых дорогих его сердцу регионах — в Центральной и Восточной Европе и на огромном постсоветском пространстве. При всех своих недостатках Буш был сторонником того, что в его время любовно называлось «Новой Европой», и активно поддерживал членство стран, недавно освободившихся от влияния Москвы, в Европейском союзе и НАТО. Президент Барак Обама, чьему избранию на первый и второй срок так содействовал Сорос, не считал этот регион приоритетным и отказался от заботы о его безопасности в безнадежных поисках «перезагрузки» в отношениях с Владимиром Путиным.

Летом 2009 года целый ряд видных политических лидеров Центральной и Восточной Европы, в том числе Вацлав Гавел и бывший президент Польши Лех Валенса, на чью биографию и карьеру Сорос оказал благотворное влияние, обратились с открытым письмом к администрации Обамы. Они выражали озабоченность тем, что «страны Центральной и Восточной Европы перестали быть в центре американской внешней политики»; «многие американские чиновники пришли к выводу, что все проблемы в нашем регионе решены окончательно и бесповоротно»; «НАТО сегодня кажется слабее, чем когда мы вступали в эту организацию»; а «Россия вернулась к ревизионистской политике и преследует цели XIX века с помощью тактики и методов XXI века». Их призыв остался неуслышанным. Через два месяца Обама объявил, что пересматривает планы о размещении ракетных оборонительных систем в Чехии и Польше, — и сделал это ни больше ни меньше как в 70‑летнюю годовщину советского вторжения.

В конце концов утопические концепции Сороса о глобальном правительстве и мировом порядке, которым управляют многосторонние институты и в котором нет военного приоритета Соединенных Штатов, оказались ничуть не более реалистическими, чем вера его отца в перспективы эсперанто. А будучи так тесно повязанным с одной частью американского политического спектра, Сорос ограничил свои возможности для реализации позитивных изменений за рубежом. В 1990‑х и в начале 2000‑х деятельность «Открытого общества» на территории постсоветского пространства естественным образом делала Сороса и его структуры союзниками республиканцев, сторонников национальной безопасности, готовыми ответить на угрозу, которую представлял для молодых демократий Европы Путин. Одним из таких людей был Рэнди Шейнеман — давнишний сподвижник покойного сенатора Джона Маккейна, один из немногих республиканцев, которым Сорос открыто восхищался и чью деятельность «Открытое общество» официально поддерживало. Шейнеман был советником эксцентричного президента Грузии Михаила Саакашвили, который пришел к власти в результате Революции роз 2003 года, состоявшейся не без активной помощи групп, поддерживаемых Соросом.

Когда в 2008 году Маккейн потерпел неудачу на президентских выборах, Шейнеман стал лоббистом Политического центра «Открытого общества» (законодательная ветвь организации), предлагавшего ввести санкции против военной хунты Мьянмы. У него был готов ответ для консерваторов, которым не нравилось его сотрудничество с крупным демократическим спонсором. «Моя позиция в том, что я беру его деньги, чтобы сокрушить военную диктатуру Мьянмы, — объяснял мне Шейнеман. — Это не значит, что мы разделяем его внутриполитическую повестку».

Тем не менее Шейнеман полагает, что неутомимый радикализм Сороса в Соединенных Штатах препятствует ему в насаждении нерадикальных базовых либеральных ценностей за рубежом, поскольку его деятельность внутри страны порождает подозрения в его мотивах среди консерваторов по обе стороны Атлантики. «Если ты играешь на обеих площадках, то есть в американской внутренней политике и в распространении демократии за рубежом, ты не можешь говорить, что видишь четкую границу» между ними, — убежден Шейнеман.

«Нам гораздо сложнее отстаивать гражданскую деятельность, которую проводит сеть Сороса, среди наших друзей в Вашингтоне, когда известно, что он тратит миллиарды долларов, чтобы завалить республиканских кандидатов в США, — сказал мне американский политик, который несколько десятков лет сотрудничал с организациями, поддерживаемыми Соросом, в Центральной и Восточной Европе. — Это предельно ясно».

В 2017 году группа сенаторов‑республиканцев обратилась к тогдашнему госсекретарю Рексу Тиллерсону с просьбой расследовать, каким образом Агентство США по международному развитию, которое платило гранты «Открытому обществу», занималось «насаждением левой политики в независимых государствах, не обращая внимания на их желания в области самоопределения». Неважно, правдивы ли эти заявления: Сорос сам поставил себя в такую ситуацию своим радикальным поведением в Соединенных Штатах.

«Как я могу прийти к конгрессмену или сенатору от республиканцев и сказать ему: “Тебе нужно поддержать деятельность [“Открытого общества”] в Центральной и Восточной Европе”. Он мне ответит: “Но оно выступает за ценности, диаметрально противоположные всему, что мы делаем здесь”. Они все не слепые и видят, что цель везде одна и та же».

Политическая двусмысленность всемирной деятельности Сороса стала особенно очевидна во время Мюнхенской конференции по безопасности, которая прошла несколько лет назад. В роскошном отеле «Байеришер Хоф» Маккейн, бывший сенатор Джо Либерман и Линдси Грэм (которых называют «тремя амигос» за их агрессивную позицию во внешней политике и частые совместные поездки по мировым столицам) столкнулись с Соросом в многолюдном коридоре. Некоторые свидетели этой встречи рассказывают, что Грэм, осторожно глядя на Сороса, заметил: «Вы сделали кое‑что хорошее». Все рассмеялись.

* * *

В сентябре 2016 года, за два месяца до президентских выборов, на сайте DCLeaks, впоследствии идентифицированном американскими разведслужбами как средство воздействия русской разведки, появилась серия текстов, посвященных «Открытому обществу». Один из них, под заголовком «Крайняя поляризация и кризис в гражданском дискурсе», оплакивал «упадок дискурса, основанного на фактах, и расцвет манипулятивных практик», излагая, какие действия собирается предпринять в связи с этим «Открытое общество».

Поляризация, трайбализация, радикализация и общее снижение уровня гражданского дискурса — действительно серьезные проблемы в сегодняшней Америке, но вряд ли они затрагивают исключительно американских правых. А за распространение этих прискорбных явлений среди американских левых определенную ответственность должен нести Джордж Сорос. Сорос давно поддерживал MoveOn — агрессивную радикально левую организацию, которая когда‑то опубликовала в New York Times рекламу на целую страницу, где называла генерала Дэвида Петреуса «Генералом Предай нас». В прошлом году MoveOn издала брошюру под названием «Охотничьи приемы» — в ней всякий желающий мог найти способы публичного преследования законно избранных чиновников. Сорос также оказал существенную материальную поддержку наблюдательной группе Media Matters, основанной правым экстремистом Дэвидом Броком, который стал левым экстремистом. Их фирменный прием — организованный бойкот консервативных медиафигур.

Такая агрессивная тактика, которой немало способствует превращение социальных сетей в основной форум американского публичного дискурса, — фирменный прием групп, поддерживаемых Соросом. «Центр народной демократии», одна из директоров которого напала на Джеффа Флейка в лифте сената, организовал в прошлом году кампанию «Корпоративная поддержка ненависти» против организаций, которые, по его мнению, «выигрывают от ненависти, развязанной Трампом». Эта группа запустила веб‑сайт, через который ее сторонники могут забрасывать письмами ящики директоров компаний, назначенных ими виновными. По словам журнала Time, подобное «массовое лоббирование в частном секторе не имеет прецедентов».

Сорос, опять‑таки через «Открытое общество», поддерживает также Центр конституционных прав — некоммерческую юридическую группу, основанную радикальными адвокатами Артуром Киноем (защитник Розенбергов) и Уильямом Кунстлером, который ни разу в жизни не встречал террориста (американского или зарубежного), которого бы он не хотел защитить. Бывший многолетний директор этого центра Майкл Ратнер был поклонником Че Гевары и коммунистической диктатуры на Кубе. Центр активно выступил на защиту адвоката Линн Стюарт, которая представляла интересы «Слепого шейха» Омара Абдель‑Рахмана (осужденного за организацию заговора с целью совершения террористических нападений в Нью‑Йорке в 1995 году) и которую саму осудили как пособницу террористов. Когда Стюарт, лишенная адвокатской лицензии, умерла, центр «воздал ей почести как человеку, который был квинтэссенцией народного адвоката».

«Открытое общество» содержит также «Южный центр правовой защиты бедноты», дискредитировавшей себя организации, чья заявленная цель — борьба с бедностью. Недавно они заплатили 3,375 млн долларов по судебному соглашению британскому мусульманскому реформатору Маджиду Навазу за то, что назвали его «антимусульманским экстремистом». Наваз — идеальный пример человека, который верит в то открытое общество, которое обязался защищать Джордж Сорос 30 лет назад как философский принцип. (Позднее Центр подтвердил, что «Открытое общество» оплатило доклад, очерняющий Наваза.)

Даже будучи одним из крупнейших политических лоббистов в американской политике с ясно очерченной и весьма радикальной позицией, Джордж Сорос и многие его сотрудники убеждены, что их вкусы безупречны. Нередко они ведут себя так, будто критика Сороса и его выбора, кому платить, — это серьезный моральный недостаток, если не уголовное преступление. Когда на прошлой неделе New York Times опубликовала статью с описанием пиар‑акций, предпринятых компанией Facebook после президентских выборов 2016 года, оказалось, что компьютерный гигант нанял республиканскую лоббистскую фирму под названием Definers, которая в числе прочего занималась распространением в СМИ информации о том, что Сорос поддерживает целый ряд организаций, призывающих распространить на Facebook антимонопольное законодательство.

В резком открытом письме Шерил Сэндберг президент «Открытого общества» Патрик Гаспар, бывший политический руководитель Белого дома при Обаме, заявил, что его «удивляет», почему Facebook «нанял республиканскую оппозиционную расследовательскую организацию, чтобы очернить образ Джорджа Сороса», и связал это событие с «усиленными попытками правых демонизировать г‑на Сороса и его фонды… попытками, которые распространились на угрозы убийства и отправку самодельной бомбы в дом г‑на Сороса». Он сравнил распространение фактической информации о благотворительной деятельности Сороса с «ненавистью и дезинформацией на платформе Facebook», назвав его «низкопробным оскорблением базовых ценностей, которые насаждает “Открытое общество”». (В отдельном заявлении «Открытое общество» обвинило Facebook в «применении практик, свойственных врагам демократии по всему миру».) После телефонного разговора с Сэндберг Гаспар предоставил Facebook три месяца на проведение «тщательного независимого расследования лоббирования и пиар‑компании Facebook».

Кто такой Патрик Гаспар, чтобы рассылать подобные ультиматумы? Этим выступлением против Facebook он подтвердил самое частое возражение, которое раздается в адрес сети Сороса за рубежом, — что она ведет себя как самостоятельное правительство с собственными министерствами иностранных дел и собственными информационными службами. Он может называть республиканцев нацистами и одновременно призывать вернуться к двухпартийности, а его фонд может издавать доклад против «крайней поляризации и кризиса в гражданском дискурсе» и тратить огромные деньги на организации, усиливающие эту поляризацию и кризис. Точно так же Сорос и «Открытое общество» думают, что могут осыпать оскорблениями крупную технологическую компанию и инициировать расследование против очень богатого человека, который открыто призвал к ликвидации твоей компании. Выступления против Facebook Сорос воспринимает очень лично: выступая в этом году на форуме в Давосе, он, как это нередко бывает свойственно людям с его состоянием и положением, предсказал, что «дни Facebook сочтены».

Я видел расследование Definers о Соросе и точно могу сказать, что там содержится: ссылки на публикации в крупных СМИ по поводу коалиции прогрессистских групп активистов Freedom From Facebook и грантах, которые они получали от «Открытого общества». Такого рода документы с выделением важной информации жирным шрифтом и цитатами в кавычках кандидаты‑соперники и их лоббисты регулярно публикуют друг о друге. Они абсолютно непримечательны для любого человека, за исключением вашингтонских политиков или журналистов.

Отношение Сороса к обвинениям в антисемитизме — это не просто лицемерие, особенно если вспомнить, что он использует те же самые слова, называя антисемитами всех, кто возражает ему самому. В Давосе Сорос назвал Facebook «угрожающим элементом», который создает «сеть тоталитарного контроля над людьми, какую не могли представить себе даже Олдос Хаксли или Джордж Оруэлл». Во время слушаний в конгрессе прошлым летом, на которых выступали свидетелями директора Facebook, протестующие, нанятые движением Freedom From Facebook, держали плакаты, на которых Марк Цукерберг и Шерил Сэндберг были изображены в образе двуглавого осьминога — на карикатурах подобного антисемитского рода любят изображать и самого Сороса. Сорос и миллионы активистов и организаций, которых он содержит, играют в американские политические игры ничуть не более честно, чем все остальные, а потом протестуют против того, что в казино играют в азартные игры.

Еще одна сфера активной деятельности «Открытого общества» — поддержка быстро распространяющейся среди американских левых политики идентичности. Возьмем для примера одного из членов недавно открытой «Программы равенства Сороса», предоставляющей гранты в размере 100 тыс. долларов «подающим надежды профессионалам, которые станут инновационными лидерами, меняющими поле расовой справедливости». Халед Бейдун — сотрудник Проекта изучения и документации исламофобии Калифорнийского университета в Беркли, который сам называет себя «критическим расовым теоретиком». Он назвал популярного автора и атеиста Сэма Харриса «исламофобом, а не ученым», покойного принстонского профессора Бернарда Льюиса — «интеллектуальным отцом современной исламофобии», а известного комедийного актера Билла Мара — «самым колоритным и опасным либеральным исламофобом». (Упоминавшийся выше Наваз, кстати, «доносчик из своих».) Возмутившись тем, что в одной из сюжетных линий блокбастера «Черная пантера» есть намек на исламскую террористическую группу «Боко Харам», Бейдун заявил, что этот эпизод «заставляет людей до конца фильма думать об исламе как о чем‑то преступном или злодейском». «Открытое общество» превозносит Бейдуна, называя его «супергероем расовой справедливости завтрашнего дня».

* * *

Хотя Сорос проявляет невероятную щедрость, финансируя массу организаций и отдельных лиц, которые действуют в интересах практически любой группы людей, есть одна группа, благополучие которой его совершенно не интересует, — его собственная. Парадоксальным образом эмблемой нового крестового похода левых против антисемитизма правых стало двойственное отношение к иудаизму и мировому еврейству. Собственная позиция Сороса по поводу этой двойственности такова, что он считает себя выше ограниченных и отсталых единоверцев. «Я не думаю, что можно хоть когда‑нибудь справиться с антисемитизмом, если вести себя как племя», — сказал он в интервью New Yorker в 1995 году, возложив тем самым ответственность за антиеврейские настроения на других, неассимилированных евреев. «Единственный способ справиться с этим — отказаться от трайбализма». Сорос очень мало жертвует на еврейские дела; в 1994 году New Republic описывала его «отвращение к финансированию еврейских организаций» и «циничное отношение» к любым еврейским организациям — непохоже, чтобы за истекшие десятилетия в этом отношении что‑то изменилось. Что касается еврейского государства, то Сорос уверен, что защитники Израиля провоцируют антисемитов. «Отношение к еврейской общине зависит от успехов произраильского лобби в подавлении любых других взглядов», — писал он. Презрительно отделяя себя от всех прочих, он заявил Конни Брак: «Я не отрицаю за евреями права на национальное самоопределение — но я не хочу не иметь с этим ничего общего».

Имеет право. Но все‑таки примечательно, что среди более 100 получателей трехмиллионного гранта «Открытого общества» по программе «Общины против ненависти» (запущенной сразу после выборов, на которых победил Трамп) преобладают группы, отстаивающие права трансгендеров и мусульман, но нет ни одной, которая защищала бы евреев. Сорос практически ничего не жертвует на борьбу с антисемитизмом, который якобы так беспокоит его самого и его приближенных, несмотря на то что, согласно статистике преступлений на почве ненависти, подготовленной ФБР, более половины жертв преступлений на почве религиозной ненависти в Соединенных Штатах составляют евреи, а мусульмане — только меньше четверти. В Нью‑Йорке, где живет Сорос, «против евреев было совершено вчетверо больше преступлений на почве ненависти — 142, — чем против чернокожих», — пишет Джиния Беллафанте в New York Times. «Преступления на почве ненависти к евреям численно превосходят преступления на почве ненависти к трансгендерам в 20 раз».

Сын Сороса Александр выказывает такое же пренебрежение к местечковому миру американских евреев, противопоставляя внерасовую, космополитичную благотворительную деятельность своего отца сионистскому партикуляризму других богатых евреев и называя их противоречащими друг другу. «Причина отстаивать открытое общество в том, что это единственное общество, в котором можно жить как еврей — если только не превратиться в националиста и не отстаивать исключительно собственные права в собственном государстве», — безапелляционно заявил он этим летом в интервью Times Magazine. В 2015 году Сорос‑младший основал еврейский политический комитет «Измени ход». Одним из первых кандидатов, которого поддержал этот комитет, стал республиканец из Миннесоты Кит Эллисон, чья давняя дружба с Луисом Фарраханом — хорошо известный факт.

Одна из граней новой политики идентичности, которая явно не интересует Сороса, — это гендерные отношения, что несколько странно, если принимать во внимание поддержку, которую он оказывает организациям, возглавившим протесты против Кавано, а также финансирование, предоставляемое им целому ряду групп, связанных с «Женским маршем» против Трампа. Когда несколько месяцев назад сенатор от Нью‑Йорка Кирстен Гиллибранд призвала своего коллегу Эла Франкена выйти в отставку в свете заявлений женщин, обвинявших его в непристойном поведении, Сорос предположил, что она хочет нанести поражение потенциальному противнику на выборах в Демократической партии 2020 года и «повысить свои шансы». Ведущий канала MSNBC Крис Хейс выразил мнение многих левых, когда написал в своем Твиттере: «Мне жаль, но это сексистский мусор, которому место на свалке. К черту!» Известно, что у Сороса у самого были проблемы с женщинами. В 2011 году его 28‑летняя подруга предъявила обвинения в том, что он пытался задушить ее и бросил в нее лампу, когда она выразила неудовольствие по поводу его заявления, что он подарит обещанную ей квартиру стоимостью 1,9 млн долларов своей сиделке (и будущей жене).

Конечно, можно сказать, что, если бы Сорос действительно был предан идеалам «открытого общества» Карла Поппера, он помогал бы таким группам, как «Фонд прав человека в образовании», который борется за право свободного высказывания (все более ограниченное) для студентов и профессоров, независимо от их политических взглядов. Он мог бы предоставить и большие гранты таким группам, как «Академия инакомыслящих», основанная известным социологом Джонатаном Хайдтом из Нью‑Йоркского университета и направленная на поощрение многообразия взглядов в высшем образовании.

Вместо этого Сорос предпочел помогать вырастить новое поколение интерсекциональных левых радикалов.

Согласно докладу, опубликованному в 2015 году в Washington Times, «Открытое общество» тратит не менее 33 млн долларов в год для поддержки уже существующих групп, которые поощряют рядовых активистов в Фергюсоне, штат Миссури, чьи протесты против убийства полицией безоружного чернокожего подростка в 2014 году привели к созданию организации Black Lives Matter. Это движение поддерживает действительно важное начинание — реформу уголовного правосудия, но порой оно провоцирует агрессивные высказывания против полиции, называет Израиль «государством апартеида», которое совершает «геноцид в отношении палестинского народа», и, возможно, несет частичную ответственность в отмечающемся в стране росте числа преступлений, связанных с насилием, поскольку ослабляет полицию.

В 2016 году, после целого года споров на расовые темы в Йельском университете, афроамериканский мойщик посуды, работавший в столовой йельского колледжа Калхун, залез на стол и, вооружившись шваброй, разбил витраж, изображающий двух рабов с тюками хлопка. Когда университетское начальство уволило его, коалиция «общинных» организаций поспешила на помощь, превратив простой акт вандализма в политический протест и призыв к расовой справедливости. «Йель должен решить, что ценнее: витраж или человеческое достоинство темнокожих людей, которые живут и работают в Йеле», — заявила Меган Фонтейн, выпускница Йеля и волонтер движения Unidad Latina en Accion, входящего в группу «Иммиграционные стратегии для Коннектикута», которая получила в прошлом году 100 тыс. долларов в виде гранта «Открытого общества». Другая группа, участвовавшая в организации маршей, Центр общинных изменений, вместе с поддерживающим его комитетом Immigrant Voters Win, получил миллионы долларов от «Открытого общества» или лично от Сороса.

Сорос — крупнейший спонсор Американского союза защиты гражданских свобод, когда‑то крупной и важной организации, которая, как и многие другие в эпоху Дональда Трампа, похоже, отказывается от любых претензий на политический нейтралитет. Сейчас Союз принимает участие в предвыборной политике и вступил в так называемое движение сопротивления президенту Трампу. В нарушение собственных традиций никогда не выступать за или против политических кандидатов и кандидатов на судейские посты, группа выразила недовольство назначением Бретта Кавано в Верховный суд. На промежуточных выборах Союз потратил более 20 млн долларов на разные кампании, включая рекламу на радио против действующего начальника государственной исполнительной службы Северной Каролины, в которой сотрудников миграционных и таможенных служб называли «депортационными силами Трампа». По словам исполнительного директора Союза Энтони Ромеро, его организация открыто следует примеру Национальной стрелковой ассоциации и становится почти официальным придатком политической партии. «Я считаю это нарушением правил, которое потенциально может привести к краху организации в ее традиционном виде, — сказал в интервью New Yorker предшественник Ромеро Айра Глассер. — Проблема в политике заключается в том, что любая власть противостоит свободе».

Возможно, что кажущееся противоречие между европейским Соросом и американским Соросом на самом деле указывает на характер этого человека. В 1995 году Конни Бак писала: «Редко встретишь человека, в котором уживались бы настолько противоречивые и сильные импульсы, что уже нет никакого когнитивного диссонанса, — и в результате он беспокойно мечется между двумя противоположными полюсами». Подобные импульсы, похоже, присутствуют, когда Сорос заявляет, что в Китае «правительство работает лучше, чем в Соединенных Штатах», — странное заявление для человека, который потратил десятки миллиардов на распространение принципов открытого общества. Скромность и признание собственного невежества, которые составляют основу сформулированной Соросом экономической теории относительности, полностью отсутствуют в его догматическом подходе к политике. Его полная уверенность в собственной правоте категорически противоречит первоначальной миссии «Открытого общества». Или же возможно, что Сорос пытается отгородиться от резких замечаний левых материалистов, активно поддерживая тех левых, которые занимаются вопросами идентичности? Это будет не первый случай, когда плутократ попытается купить себе защиту от народа.

Инвестируя в самые разные политические проекты, Сорос — как и другие либеральные миллиардеры, например Том Стейер, — способствуют тому, что Демократическая партия все меньше и меньше может служить коалицией. «Неважно, до какой степени снизу исходит инициатива в “Открытом обществе”, — деньги Сороса по определению ставят одну часть гражданского общества над другой, выдвигая вверх определенные организации, вопросы и определенные публичные фигуры», — пишет исследователь благотворительности Бенджамин Соскис. У меня создается впечатление, что тем самым он пытается вежливо сказать, что Сорос оказывает значительное влияние на американскую политику, культуру и общество в целом. Правые часто жестоко и опасно преувеличивают это влияние. Но тем не менее очевидно, что каждая вертикаль его благотворительной деятельности укрепляет другие и служит другим. Формируется экология, которую определяет Сорос. Это не странно: любой филантроп, который хочет внести существенный вклад в какую‑то сферу, использует эту стратегию в той или иной форме.

В Америке Сорос действует по принципу «мы против них». Это совершенно легитимная позиция — разумеется, можно поддерживать одних политиков против других в двухпартийной политической системе. Более того, это общее правило для всех политиков всех мастей. Но по этому кодексу поведения свобода слова не имеет смысла. Принципы открытого общества не имеют смысла. Ведь если исходить из этой манихейской концепции, все это должно отойти на второй план и служить инструментом, средством установления власти одной команды над другой. Такие группы, как Фонд прав человека в образовании, действуют совершенно иначе, потому что любой, кто выступает против любого участника соросовской коалиции — то есть интерсекциональной пирамиды обид, — по определению играет за другую команду. Нет никакого общего принципа. А потом, когда команда Сороса придет к власти, наступит «справедливость».

Хотя открытое общество в Европе и в Америке действительно под угрозой, в чем Сорос несомненно преуспел, так это в наведении глянца на свой публичный имидж. «Некоторые люди в финансовом мире, которые знают Сороса много лет, наблюдают за его политическим взлетом с некоторым подозрением», — пророчески писала Брак в 1995 году. Подобные выражения перестали встречаться в прессе с тех пор, как Сорос утвердил свой флаг в Демократической партии. (Брак также с определенным критицизмом оценила деятельность «Открытого общества» в таких местах, как Украина, Македония и Албания, задавшись вопросом, в какой степени политическое вмешательство Сороса в жизнь молодых демократических государств Восточной Европы совпадает с его финансовыми интересами.) «Мессианское рвение порой служит прикрытием его истинным намерениям — и у меня создается впечатление, что чем больше Джордж стремится к власти, тем больше истерии он проявляет в разговорах об открытом обществе, — рассказал Брак один из его давних коллег. — Он небезызвестный шарлатан».

Финал материала, подготовленного Брак, совершенно немыслим в современной журналистике:

Благие намерения и близкие взгляды Сороса не должны, однако, скрывать от нас суть вопроса. Если мы защищаем права тех, чьи ценности нам чужды, мы должны и внимательно относиться к власти тех, чьи ценности мы разделяем. Критики Соросу явно недостает. Его политическая деятельность не подлежит практически никакому контролю; он, как обычно, действует без ограничений в серой зоне, где законы нечетки, а размытые границы легко пересечь. Более того, его филантропическая деятельность служит неким амулетом, оберегающим его от критики; многие, кто его знает, особенно в правительстве, похоже, зачарованы объемом его благотворительности, и поэтому они склонны закрывать глаза на что‑то, что в других обстоятельствах привлекло бы их внимание.

С тех пор как были написаны эти слова, прошло больше двадцати лет, и доверчивость, которую отмечала Брак среди благодарных бюрократов, у которых всегда не хватает государственных денег, распространилась и на большинство журналистов, которые говорят о Соросе так, будто единственные люди, которым может прийти в голову критиковать его, — это фашисты, антисемиты и сумасшедшие сторонники теории заговора. «В мире, который создал для себя Сорос, никто не может призвать его к ответу», — писала Брак.

Когда‑то богатых и влиятельных людей, независимо от их политической идеологии, призывали к ответу американские СМИ. Но с тех пор как Сорос назначил себя главным покровителем американских левых, он приобрел «амулет, оберегающий его от критики» и пресса забыла о своей роли. Люди, которые обычно разделяют мнение Бальзака о том, что за всяким большим состоянием кроется большое преступление, отбрасывают всякий скептицизм, когда речь заходит о Соросе. Единодушно позитивное освещение деятельности Сороса — это признак масштабной трайбализации общества, той трайбализации, которую Сорос и другие левые (и не в последнюю очередь сами крупные СМИ) регулярно осуждают, одновременно содействуя ее развитию. Поскольку Сорос является одним из самых заметных противников Трампа в США, СМИ стали сторонниками Сороса. Благодаря сочетанию мощной стратегии благотворительности и умелому пиару Сорос и его окружение одержали блестящую победу: они убедили огромное количество американских левых защищать честь алчного капиталиста на том основании, что он якобы является достойной жалости жертвой антисемитизма (фобия, которая никогда всерьез не интересовала ни его самого, ни их).

В статье 2007 года Сорос отметил семь техник, которыми пользуются те, кто нападает на него: «соединение фактов и мнений», «вина по ассоциации», «теория заговора», «смешение источников», «перенос» («автор обвиняет своего оппонента в тех же мотивах или использовании тех же приемов, которые характерны для него самого»), «ложные ярлыки» («автор делит мир на “мы и они”, “хорошее и плохое”, “левые и правые”, а затем обвиняет людей, навешивая на них ярлыки») и «ложный патриотизм» («автор обвиняет оппонента в том, что тот не патриот и против Америки»). Эти тактики используют против Сороса самые оголтелые правые радикалы, и их же использует он сам и целые легионы спонсируемых им организаций и лиц. Все вместе они составляют армию #resistance, которая стирает все границы между лояльной оппозицией и властью толпы и исповедует принцип «кто не с нами, тот против нас», так похожий на якобы двуличную позицию Джорджа У. Буша, которую Сорос когда‑то так критиковал.

«Я мечтаю выйти из этой радикальной позиции, куда меня загнали», — говорил Сорос Джейн Майер в 2004 году. «Я от всего сердца ненавижу ее. Я всегда был против деления мира на “мы” и “они”. Эта кампания мне глубоко неприятна». Еще раньше Конни Брак писала о том, что у Сороса есть «тенденция восхвалять одну сторону и демонизировать другую» в любых горячих точках и политических дискуссиях. Всего десять лет спустя его лицемерное осуждение риторики «мы против них» уже осталось бы незамеченным в том же самом журнале. Если вам кажется странным, что Сорос ведет умильные речи о двухпартийности, одновременно называя республиканцев нацистами, то подумайте о том, что этот же самый человек испытывает отвращение к «трайбализму евреев», но щедро спонсирует трайбализацию любой другой группировки.

Когда‑то давно Джордж Сорос посвятил себя распространению идей Поппера об открытом обществе, в котором огромное значение имели свобода мнения, свобода слова, критического мышления и персональная свобода придерживаться разных взглядов. В Европе угрозу этим ценностям представляют правые националисты и автократы, чей идеал — Владимир Путин. В Америке им угрожает президент, который восхищается Путиным, — и целая армия прогрессистских организаций, которые поддерживает Джордж Сорос. Очень грустно наблюдать реальность, в которой человек, в юности чудесным образом избежавший двух величайших исторических трагедий, решил посвятить старость разжиганию пламени, и это пламя вот‑вот уничтожит ценности, которые он защищал десятилетиями, и страну, которая предоставила ему убежище. 

Оригинальная публикация: The Truth About George Soros