14 мая исполняется 75 лет Льву Додину, театральному режиссеру, художественному руководителю Академического Малого драматического театра – Театра Европы в Санкт-Петербурге. В 2007 году Лев Абрамович получил премию Федерации еврейских общин России «Человек года» в номинации «Театр». Эта премия – одна из многих в длинном списке наград режиссера.

В 2000 году в Италии, в сицилийском городе Таормина Додину вручали самую престижную европейскую театральную премию «Европа – Театру». Международное театральное жюри выбирало тогда не просто героя года, но человека, с которым, по итоговым размышлениям, были связаны надежды на будущее Театра. ХХ век уходил в прошлое, и его недаром называли веком режиссуры. Спектакли Додина «Братья и сестры» по Ф. Абрамову и «Бесы» по Достоевскому, «Чевенгур» по Платонову и «Пьеса без названия» по Чехову в буквальном смысле потрясли весь мир – их видели Париж и Лондон, Нью-Йорк и Токио, Берлин, Мадрид, Милан и Вена… Так что совсем не случайно на театральном Олимпе, как в начале века – Станиславский, в конце века вновь оказался наш соотечественник.

На вручение премии съезжаются критики со всей Европы, произносят речи, смотрят и обсуждают новую, еще никому не известную работу и по выбору режиссера старый его спектакль (тогда это были «Молли Суини», пьеса Брайена Фрила, и «Дом» Абрамова). Герой должен присутствовать, но он все норовил ускользнуть из зала. Когда же его потребовали на сцену, и зал приветствовал его стоя, несколько растерянный Додин сказал: «У нас в России особенно хорошие слова говорятся обычно о тех, кто услышать их уже не может…»

Так началось испытание медными трубами, а «огонь и воду» к тому времени Додин прошел.

Лев Додин – коренной петербуржец. Дитя войны. Ученик ленинградской театральной школы. Гражданин мира. Его биография типична для поколения, судьба советского интеллигента – его судьба. Додин не написал свой манифест, но он создал свой театр-дом, и это его манифест. Перестройка открыла перед ним мир. Жизнь режиссера расписана по дням: репетиции – спектакли – гастроли – репетиции. Сейчас художественная ситуация в мировом театре такова, что удержать традиции русского психологического театра под силу только новатору. У Додина своя эстетика, своя программа обучения профессии. Изначально он чужд социологических схем и всякой демагогии. Это не означает, однако, что его театр асоциален. Додин убедил всех, что эстетическое изящество не вредит содержанию, но он также знает, что иерархия жизни и искусства существует. В театре Додина не стараются угодить публике, но здесь работают для людей.

Спектакль – это поступок, в котором ясно виден духовный и нравственный потенциал личности, масштаб художника. Эйнштейн говорил, что нравственные качества человека имеют для современников большее значение, чем его интеллектуальные достижения. В 1970-х годах, когда Лев Додин начал свою жизнь в искусстве, было немало трудностей и много искушений для слабых. Постоянно кого-нибудь разоблачали: то абстракционистов, то бардов, то очернительское кино. Надо было думать, что можно, чего нельзя показывать на сцене. Додин последовательно работал на динамику обновления, не боялся риска. Ведь абрамовская трилогия работалась в те времена, когда о Государственной премии за такой спектакль и думать было глупо.

Додин смолоду самостоятелен во взглядах, пристрастиях и общественном поведении. Он умел выбирать учителей (речь здесь не о почитаемых педагогах Матвее Дубровине и Борисе Зоне), изучал Станиславского и Мейерхольда, впитывал Любимова и Эфроса, знал всего Товстоногова. Но профессия режиссера требует таланта, ума, образованности, воли и еще – определенного характера. Да-да, бывают же люди по натуре вздорные, капризные, а это губит режиссера, иссушает его талант. Слава Б-гу, Додина защищают воспитание – профессорская семья, любовь к маме и собственная семья, жена – актриса Татьяна Шестакова – всегда рядом, во всем участвует, все понимает.

Принцип духовного напряжения, духовной ответственности выдержать в каждодневной работе куда сложнее, чем просто отринуть его. Додин свой выбор сделал: что ставить, зачем и как работать. Создать строение между небом и землей дело непростое, а театр Додина делает это каждый вечер заново. Режиссер всматривается в жизнь, смело спускается в ад, но умеет и выбраться из ада. Потому что только когда нас выбрасывает в небо, только тогда и есть спектакль.

Додин – мастер создавать сценическое волнение чисто режиссерскими средствами, но при этом актер остается у него главным. Умная, изобретательная режиссура чужда рационалистических построений. Додин не стремится накормить зрителя витамином в таблетках. В диалоге с современниками, вызывая сильные эмоции, он поддерживает в нас чувство жизни. Это его кредо: нет чувства – нет человека, нет человека – нет драмы, нет драмы – нет театра.

Спектакли Додина живут долго, именно живут, а не сохраняются в репертуаре. И это тоже проблема метода. Многочасовые репетиции предшествуют не только премьере, здесь репетируют идущие спектакли безо всякого видимого повода – ввода актера, например. Репетиция – способ осмыслить новые впечатления, включить их в спектакль, заставить работать.

Концепт-арт Додина, как выразился Эдуард Кочергин, – выдающееся достижение ХХ века. Его изучают практики и теоретики театра: пишутся курсовые и диссертации о творчестве Додина, издаются записи репетиций. Шедевры Додина сохранятся не только как легенды мирового театра, по ним теперь уже учатся новые поколения режиссеров. «Братья и сестры», «Бесы», «Пьеса без названия», «Чевенгур», «Клаустрофобия» открывали новые горизонты искусства и профессии. Но тем, кто постигает художественные тайны творчества Додина, придется жить в его ритме, потому что каждый новый спектакль открывает новые законы театра.

(Опубликовано в №194, июнь 2008)