В детстве, когда я уходил из дома и возвращался, чтобы взять что‑то забытое, моя мама всегда говорила, что это плохая примета: «пути не будет», и поэтому забытую вещь вынесет она и отдаст мне через порог, дабы я не заходил в дом. То, что надо поступать именно так, она знала от своей бабушки, а откуда знала ее бабушка, мне уже не узнать, так как ее бабушка не пережила войны. Спустя годы я с глубоким изумлением узнал, что мама была не одинока в своем суеверии, мало того, эта примета освящена веками и упоминается еще в «Завещании р. Йеуды а‑Хасида» (начало ХIII века). Тут следует пояснить, что книга р. Йеуды а‑Хасида — источник крайне авторитетный. Авторитет ее столь незыблем, что изложенным в ней рекомендациям следуют даже те, кто и слыхом не слыхивал о ее авторе. Мнение р. Йеуды по многим вопросам, в том числе и в отношении примет, побудило других мудрецов коснуться этой темы в своих трудах.

Этому факту можно привести два обоснования. Еврейских примет, как известно, существует немало, и людей в них верит немало, поэтому, с одной стороны, бороться с этим явлением не представляется возможным. С другой стороны, существует прямое указание «не следовать путями эморейцев», которое Талмуд трактует как запрет верить в приметы. Так что теоретически раввинам следует бороться с суевериями. Но те не борются, причем настолько, что готовы вступить в полное противоречие с Талмудом. Приведем пример, связанный с «Завещанием» р. Йеуды.

Талмуд (Сангедрин, 65б–66а) перечисляет действия, недопустимые в силу запрета «следовать путями» (эморейцев): «Сказал, что кусок хлеба выпал у него изо рта; палка выпала из рук; сын позвал его сзади, ворон крикнул; олень преградил путь; змея справа, а лиса слева от него, — [и потому] не начнет [нового дела]. [Или что] утро, начало месяца, исход субботы [сулят неудачу в начинаниях]». Мы привели далеко не полный список — он занимает целых две главы Тосефты (Шабат, 7:8), и к нему имеется еще целый ряд добавлений, рассыпанных по разным трактатам Талмуда. Одно из добавлений к списку «путями их не следуй» гласит: «Говорит: “Немедленно зарежьте эту курицу — она закричала петухом!”» (Шабат, 67б). По общему правилу, если запрет приведен в Талмуде и не оспорен ни одним мудрецом Талмуда, то в дальнейшем постанавливают, что закон именно таков. И действительно, и Рамбам (Мишне Тора, Законы об идолопоклонстве, 11:4), и «Шульхан арух» (Йоре деа, 179:3) в этом вопросе с Талмудом единодушны. Тем не менее, несмотря на все постановления мудрецов, кукарекающих кур все же резали, и бороться с этим суеверием было никак невозможно, а в такой ситуации умный раввин прекращает попытки переубедить людей и начинает искать им оправдания. Так, в том же «Шульхан арух» его фактический второй автор р. Моше Иссерлес пишет черным по белому: «Если зарезать кукарекающую курицу молча, не объясняя за что, то это будет в рамках обычая». Тем самым он как бы говорит нам: нельзя произвольно расширить запрет Талмуда; а Талмуд буквально запрещает: «Говорит… зарежьте эту курицу — она закричала петухом!». Если читать закон дословно, то получится, что запрещено говорить, а не резать. Вот и не говорите, за что вы ее так, а режьте молча.

Почему в этом вопросе р. Моше Иссерлес находит нужным вступиться за странный обычай? Ответ простой: в «Завещании р. Йеуды а‑Хасида» (50) сказано: «Курицу, закричавшую петухом, следует зарезать тотчас же. И так же следует поступать со всем, что ведет себя ненормально, — немедленно убирать из дома». С общим правилом — убирать из дома любые отклоняющиеся от своей природы предметы — более или менее согласны все. Обычный аргумент мудрецов — тем самым вас предупреждают свыше, что вы что‑то делаете не так, хотя, как и положено в таких случаях, они всегда оговариваются: при условии, что вы принимаете такие вещи близко к сердцу. Если же нет, то можете не обращать внимания. Тем более что «Всевышний хранит простаков» (Теилим, 116:6), а раз так, то, поскольку вы не верите в то, что подобные явления грозят вам бедами, с вами они и не приключатся.

Но все же, как ни крути, первая часть рекомендации — о кукарекающих курах — противоречит Талмуду. Так, за сотню лет до появления «Шульхан арух» р. Яаков Галеви (Маариль) откровенно писал: «По поводу же того, что народ режет кукарекающих кур, хотя Талмуд это прямо запрещает, — [поступая так,] народ ссылается на указание р. Йеуды а‑Хасида». И эту же мысль спустя четыре века совершенно недвусмысленно сформулировал р. Йосеф Ангель (Бен Порат, 2:11): обычай резать курицу, кричащую петухом, прочно укоренен в народе, и его не выкорчевать никакими силами, поэтому р. Йеуда решил дать такое указание в своем «Завещании». Ведь в будущем эти языческие обычаи полностью забудутся, а вот кур, кричащих петухом, станут резать, — не потому, что таков обычай язычников, а потому, что р. Йеуда написал так в своем завещании.

Р. Моше Иссерлес, тот самый, который разрешает молча резать кукарекающую курицу, занимался философией и уж книгу Рамбама «Путеводитель растерянных» читал. В главе о языческих обычаях, которым нельзя следовать, Рамбам писал: «Все поступки, не имеющие логического обоснования, связаны с колдовством; колдовство же, в свою очередь, связано с астрологией, а астрология ведет к язычеству» (3:37). Но прежде чем читатель успеет согласиться с данным постулатом, Рамбам добавляет к сказанному следующую цитату из Талмуда (Шабат, 67а): «Все, что связано с излечением, не запрещено как языческий обычай» и обосновывает ее не столько алахически, сколько философски: «То, что естествознание признает полезным, дозволено», — а вот если наука не видит в этом смысла, то не дозволено. Почему это звучит для нас неожиданно? Дело в том, что в своем законодательном труде «Мишне Тора» Рамбам многократно понимает это высказывание буквально: если нечто не имеющее научного обоснования используется для излечения, то это дозволено (см., например, Законы о языческих обычаях, 11:11 и Законы о субботе, 19:14). Это не значит, что он считает не доказанные наукой явления действенными. Он лишь хочет сказать, что коль скоро странные действия успокаивают человека, то и незачем ему в этом мешать.

Здесь, конечно, можно обсудить, что Рамбам считает «научно» доказанным, а что нет. Но самое любопытное в другом: уже начиная со времен Талмуда тема примет, странных обычаев и загадочных действий напрочь выведена за рамки серьезного рассмотрения — ей попросту отказывают в какой бы то ни было научной состоятельности. Вот пример из Талмуда (Авода зара, 31б). Как известно, у евреев с незапамятных времен считается, что пить воду из кружки, которую оставили открытой и ушли, опасно для здоровья. Источники этого поверья уже во времена Талмуда терялись в глубине веков, и в Талмуде выдвигается предположение: вдруг из этой кружки пила змея, выпустила в нее свой яд, и тот, кто его выпьет, отравится. На это рав Авух возражает (там же): «А вот инородцы такую воду пьют, и никто из них не пострадал». И что же? Все мудрецы согласились с равом Авухом, а обычай остался. Р. Шломо бен Адерет (Рашба) писал: «Нельзя отвергать традиции еврейских бабушек, пусть даже для них найдут шестьсот тысяч опровержений, ибо обычаи нашего народа превыше природы и разума». И можно с уверенностью сказать, что большинство законоучителей приняли эту рекомендацию как руководство к действию. Иными словами, зачем лезть в сферу примет, суеверий и тому подобных явлений с научными методами? Они тут вообще ни при чем. Все эти вещи скорее из области женской интуиции, а туда раввины если и суются, то лишь для того, чтобы время от времени «возвращать море в берега», дабы эта сторона жизни не оказалась слишком раздутой.

Р. Моше Иссерлес писал: «Не следует раздувать старушечьи верования». В той же книге рядом мы находим приписку другого мудреца: «Не следует принимать всерьез бабкины суеверия». И те же самые авторы спокойно оправдывают «бабкины суеверия», мотивируя тем, что раз уж суеверие укоренено в массах, то и пускай себе, зачем мешать людям жить, как им нравится? Ну, делают они так‑то и так‑то — ничего вредного в том нет. Нет, правда, и пользы, но им так спокойнее. Да и вообще, пустое это занятие — приставать к взрослым людям с проповедями касательно вопросов, от которых им ни жарко ни холодно. К тому же раввины не могут не помнить указание Иерусалимского Талмуда (Трумот, 8:3): «Следует беречься от того, от чего берегутся люди». Далее там приводятся примеры самого разного характера. Например, предостережение не брать в рот монеты. Талмуд не приводит этому никаких обоснований. Достаточно того, что люди считают, что совать монеты в рот вредно для здоровья, а значит, и тем, для кого это пустое суеверие, не следует лишний раз искушать судьбу. Сегодня, после ста лет активной пропаганды гигиены, которая велась на протяжении всего XX века, когда все уяснили, что существуют микробы и вызываемые ими болезни, передающиеся, в частности, через рот, мы соглашаемся с этой рекомендацией. Однако Талмуд исходит отнюдь не из открытий медицины ХIХ века, а считает достаточной «мудрость толпы». Конечно, можно поздравить «толпу» с тем, что ее мудрость получила научное подспорье, но ведь с таким же успехом она могла и не иметь никакого научного смысла. Тут же рядом, в том же отрывке Талмуда упоминается, что люди избегают хранить продукты под кроватью. И можно долго рассуждать о том, какие напасти ждут человека, хранящего продукты под кроватью, — он может, например, подцепить одну из болезней, распространяемых грызунами. Но тут мы припоминаем, что в те времена грызуны и пищевые запасы были неотделимы друг от друга и что именно по этой причине существует отдельное постановление, запрещающее хранить священные книги рядом с пищей, — мышкам, после того как они покончат с «конвенциональной» едой, захочется десерта… Так что причина, буде таковая имеется, кроется в чем‑то другом — ну не боялись в те времена крыс и мышей. «Мудрость толпы» здесь существует независимо от науки.

И что из этого следует? В общем‑то, ничего. Вот если бы речь шла о медицинской рекомендации, обоснованной последними данными науки, то в момент, когда медицина отказывается от своего предыдущего мнения, рекомендации можно не следовать. А тот из читателей, кто успел немного пожить на этом свете, помнит, как последние несколько десятилетий медики непрерывно давали авторитетнейшие рекомендации по здоровому образу жизни, с тем чтобы спустя несколько лет дезавуировать их все и насаждать новые столь же интенсивно. А ведь публика, в своей суетной вере в медицинскую силу, им слепо следовала. И уж коли на то пошло, то вреда, наносимого категоричностью подобных рекомендаций, было подчас больше, чем пользы. Не то чтобы медицинскими рекомендациями следует пренебрегать. Наоборот, поступая таким образом, мы, пусть и неосознанно, исходим из того же талмудического принципа: «Следует беречься от того, от чего берегутся люди». И раз уж все население сходит с ума и непрерывно меряет уровень холестерина, то почему бы и нам не последить за тем, чтобы он не зашкаливал, — вдруг «толпа» на этот раз права?..

То, что серьезные раввины никогда не учат людей следовать приметам, факт известный; не менее известна расхожая формулировка ответа на вопрос, следует ли полагаться на приметы: «Можно не обращать внимания, но есть основание с ними считаться». Или не менее красивое изречение, правда применяемое не ко всем, а лишь к избранным образцам: «Берегущийся — оберегается». Одна из сторон раввинской деятельности сводится к тому, чтобы отличать случаи, где можно положиться на примету, от случаев, в которых от нее следует отмахнуться. Дело в том, что в книгах приведены считанные примеры жизненных ситуаций, в которых могут применяться приметы, в то время как реальная жизнь куда многограннее, и хороший раввин должен уметь успокоить того, кто почему‑то решил пойти против приметы. Мы начали с того, что забывшему что бы то ни было не следует возвращаться домой. Р. Зуся из Аниполи, ссылаясь на «Зоар», говорит, что «дурной» эта примета становится, только если муж возвращается домой к жене или жена к мужу. Для неженатого человека эта примета ничем не грозит — можно возвращаться. Точно так же за забытым предметом можно возвращаться не к себе домой: в гостиницу и так далее. И все то время, пока забывший не вышел из здания, он может вернуться без опаски.

У меня есть подозрение, что возвращаться домой не следует потому, что к тем, кто выходит в дорогу, прикрепляют специального ангела‑хранителя. Когда человек возвращается, глупый ангел (а ангелы по определению интеллектом не отличаются) решает, что его обязанности кончились, и покидает путешественника. И тогда тому, кто вернется домой и тут же снова выйдет в путь, придется путешествовать без ангела. Коли это так, то примета не действует, когда человек идет недалеко. А «далеко» — это когда надо прочесть дорожную молитву, то есть в случае, если удаляешься больше чем на 4 км от населенной местности. Понятно, что если по возращении за забытым предметом задержаться на несколько часов, то получишь нового ангела — это ведь уже другое путешествие. Так что посидите, попейте чайку с женой, а затем смело отправляйтесь в путь.

А если серьезно, то сошлитесь на «Шульхан хай» р. Исраэля‑Матитьяу Ойербаха: нельзя возвращаться только тем, кто путешествует пешком. Если же вы едете, пусть даже на телеге, то с этой приметой можете не считаться. Знаете, чем серьезные раввины занимаются? Думаете, они пытаются успокоить мятущуюся простую душу? А вот и зря. Раввины — они умные. Им известен один важный факт, на котором, как на камне, стоит весь этот мир нематериальных явлений, не имеющих обоснования ни в науке, ни в логике: «Сон, примета и тому подобное означают ровно то, что скажет по их поводу грамотный человек». Если грамотный человек говорит вам: «Это ничего не значит», то, значит, оно ничего и не значит — не берите в голову.