Интервью

Яков Шехтер: «Рассказы о праведниках — это живой фольклор»

Беседу ведет Евгений Коган 25 февраля 2018
Поделиться

Один из самых известных русскоязычных писателей Израиля, Яков Шехтер — не просто собиратель, но популяризатор хасидских историй. О том, жива ли сейчас хасидская традиция, и о самой старой истории из своей коллекции писатель рассказал совладельцу книжного магазина «Бабель» (Тель‑Авив) Евгению Когану.

ФОТО: ELI ITKIN

ФОТО: ELI ITKIN

ЕК → У вас огромное количество книг и публикаций, и все же более всего вы известны как собиратель и пропагандист хасидских историй. Почему так?


ЯШ ← Это не совсем так. На мой вечер в магазине «Бабель» пришел ректор одного из университетов Индии, находящийся в Израиле с визитом. Сам он из России, бывший москвич. После выступления он подошел ко мне, и мы разговорились. У него есть все мои книги, целая полка, и когда на него находит сплин, он открывает один из романов и находит в нем успокоение и отдых. Больше всего ему помогает роман «Астроном». Ректору индийского университета очень по душе пространство, созданное в этом тексте.

Роман «Вокруг себя был никто» вышел почти пятнадцать лет назад, но я до сих пор получаю письма читателей с вопросами, как стать психометристом, есть ли действующие психометристы в их городе и как с ними познакомиться, каков рецепт психометрического чая.

Приходят вопросы и посложнее. Меня спрашивают, выходить ли замуж, прилагают фотографии, поскольку автор книги «Каббала и бесы», в которой речь идет о супружеских отношениях, должен в этом хорошо разбираться, как и в том, рожать ли еще ребенка, переезжать ли в Израиль, какое место работы выбрать. В общем, не только «поэт в России больше, чем поэт», но и прозаик в Израиле больше, чем прозаик, — некто вроде гуру.

Все это звучит забавно, но для того, кого спрашивают, вовсе не забава. Ведь люди ждут ответа, а чтобы ответить серьезно на серьезный вопрос, надо в нем разобраться. Требуется много времени, напряжение психики и большая духовная работа.

Серия книг «Голос в тишине» выходит на протяжении десяти лет, том за томом, и тут, видимо, сработал эффект сериала. Телевидение изменило психику современного человека, воспитав зрителя долгоиграющих историй. Ну и, кроме того — тут автор, скромно потупив взор, изображает на лице застенчивую улыбку, — мне удалось превратить хасидские истории в литературу, почти из каждой создав новеллу. Некоторым пуристам жанра это не понравилось, а широкая публика приняла на ура.

ЕК → Когда вы начали собирать хасидские истории? С чего это началось, когда вы ими заинтересовались?


ЯШ ← Первую хасидскую историю я услышал от реб Зуси в виленской синагоге. Читать их мне доводилось и раньше, книжку Эли Визеля «Рассыпанные искры» в замечательном переводе Саши Окуня я зачитал до дыр. Впрочем, зачитать до дыр было легко, ведь у меня была третья самиздатовская копия на тонюсенькой бумаге. Дело было еще в СССР, и годы на дворе стояли ранние восьмидесятые. Но вживую, от настоящего хасида, слышать до того не доводилось. Рассказ разнился от прочитанных текстов, как разнятся бормочущая, студеная влага из лесного родника — и теплая водопроводная вода. Во время перерыва между «минхой» и «мааривом», пока старики, собравшись вокруг бимы, вели свой непрекращающийся спор, реб Зуся рассказал мне хасидскую историю. Рассказ его был эмоционален, и эта экспрессия захватила меня едва ли не больше, чем сама история. Выслушав до конца, я воскликнул: «Но ведь этого не может быть! Сказки, небылицы, выдумки!» «А еврейская жизнь может быть? — прищурившись, спросил реб Зуся. — Посмотри на историю нашего народа. Сплошные сказки, небылицы, выдумки — а все живая, истинная правда!» «Как хотите, — ответил я, — но поверить в то, что вы сейчас рассказали, выше моих сил». «Молодец! — улыбнулся реб Зуся. — Так и должно быть». «Как должно быть?» — удивился я. «Хасидская пословица гласит: тот, кто полностью верит во все, сказанное в этих историях, — простак, а тот, кто не верит в них совсем, — отступник. Истина располагается где‑то посредине». С тех пор я и собираю хасидские истории. Они продолжают покорять меня медлительным течением сюжета и внезапными взлетами финала, оглушительными сентенциями мудрецов. В них переплетаются сказка, притча, моральное наставление, хроника. Ведь это же реальные истории когда‑то живших людей! К сожалению, многие из героев этих историй, как и те, кто мог бы передавать рассказы из поколения в поколение, лежат в братских могилах или развеяны пеплом над украинскими, польскими, галицийскими полями. Но эти истории сохранились на бумаге, записанные по памяти. Главной книгой, в которой собрано большинство из них, считается трехтомник «Хасидских историй», написанный раввином Зевиным. Мне посчастливилось перевести его на русский язык.


ЕК → А как происходит этот «сбор материала»? Это похоже на работу фольклориста, то есть вы находите разных стариков с пейсами и пытаетесь их разговорить? Ездите по остаткам местечек или сидите в архивах?


ЯШ ← Вы почему‑то воспринимаете еврейскую жизнь как нечто отмирающее, сохранившееся только в архивах, старых книгах или в памяти беззубых стариков. Это, наверное, наследие жизни в России, где еврейская традиция почти сошла на нет и стала возрождаться лишь несколько десятилетий назад. В Израиле все обстоит иначе. Тут эта жизнь — на иврите, разумеется, — бурно цветет, фонтанирует и стремительно развивается. Хасидские общины насчитывают сотни тысяч человек, работают хедеры, школы, ешивы, издаются тысячи наименований книг. Рассказы о праведниках — это живой фольклор, ведь такие истории происходят и в наши дни. Их рассказывают меламеды детям в хедерах, преподаватели — юношам в ешивах, раввины — прихожанам синагог в субботних проповедях, взрослые мужчины — на фарбренгенах, хасидских застольях. Мне очень нравятся эти истории, и я, поскольку часто бываю во всех вышеперечисленных местах, внимательно слушаю и запоминаю. Болезненная страсть фиксировать все на бумаге заставляет записывать их, но уже на русском языке.

 

Обложка книги Якова Шехтера «Ведьма на Иордане»

За долгие годы собирания еврейского фольклора мне довелось услышать множество удивительных историй. Собеседники встречались разные: раввины, политики, люди искусства, инженеры, военные. Я копил их рассказы, точно скряга, собирающий золотые монеты, ведь сюжеты, сочиненные жизнью, иногда причудливее самой страстной выдумки. Чудесные, удивительные, странные происшествия, случившиеся с праведниками и разбойниками, богачами и бедняками, учеными и неучеными евреями, занимают всю ширину спектра достоверности, от затейливых побасенок до абсолютной правды. Есть строго документальные истории с указаниями имен и географических подробностей, есть явно сочиненные, есть притчи, мемуары, анекдоты. Некоторые требовалось просто записать, заменив беспорядочно‑эмоциональное течение устной речи ровным дыханием прозы, а другие надо было основательно переработать, превратив в новеллы. С годами таких рассказов набралось изрядное количество. И однажды я, поборов в себе скупого рыцаря, который в одиночестве любовался дивным блеском этих историй, решил вытащить сокровища на всеобщее обозрение.

 

ЕК → Какая самая старая история в вашей коллекции?


ЯШ ← Душа Бешта оставила этот мир в 1760 году. Рассказы о его деяниях начали множиться еще при его жизни и с каждым годом ширились и искажались. В 1790‑х годах резник Дов‑Бер начал их записывать, рукопись передавалась из рук в руки, обрастая новыми подробностями и чудесами. В 1815 году рукопись попала в руки копыського издателя Исраэля Яффе, и он издал ее под названием «Шивхей Бешт» — «Восхваление Бааль‑Шем‑Това». По существу, с этой книги и берет начало новый жанр хасидских историй. Несомненно, его корни в еврейской традиции, но разница в том, что у каждого мидраша или талмудической истории есть конкретный автор, а хасидские майсы — это подлинно народное творчество, фольклор, выделить в них рассказчика невозможно. Поэтому такие истории занимают весь спектр достоверности повествования — от подлинных происшествий до полной фантазии. Современники хорошо понимали это: ребе Шломо из Радомско первым сформулировал знаменитый принцип, который потом превратился в расхожее хасидское присловье, приписываемое разным праведникам, вроде Коцкера, или просто выдаваемое за поговорку. Ее‑то и процитировал мне реб Зуся, когда мы сидели с ним в старой виленской синагоге, укрывшись за ее толстыми стенами от шума и суеты советской действительности.

Первый и последний на данный момент опубликованные тома «Голоса в тишине»

ЕК → Хасидские истории как жанр, даже записанные на бумаге, принадлежат фольклору. Если кто‑нибудь возьмет истории из вашей «хасидской» книги и переложит их на свой лад, что это будет: плагиат или продолжение традиции?


ЯШ ← Ладно бы, если на свой лад. Некоторое время назад мне привезли из галута несколько выпусков толстого еженедельного еврейского журнала, весьма солидного и внушительного. В нем был раздел «Хасидские истории». «Видишь, до каких высот поднимается еврейский фольклор, — сказал мне даритель. — Тебя называют еврейским писателем, вот, припадай к корням, учись, впитывай народную мудрость». С большим интересом перелистав выпуски журнала, я обнаружил, что хорошо знаком с автором «безымянного» фольклора. После письма в редакцию на страницах раздела появилось мое имя, но до тех пор, когда журнал попал мне в руки, успели выйти десятки номеров с «музыка и слова народные». А это значит, что напечатанные в них хасидские истории в дальнейшем будут цитироваться как фольклорные. «Вот так я видел Ленина». Что же касается «плагиата» или «продолжения традиции», не дело писателя осмыслять характеристики такого рода. Пусть с этим разбираются литературоведы грядущих лет.


ЕК → Будет ли следующий том? И вообще, у такой работы есть финал?


ЯШ ← Работа над сериалом «Голос в тишине» завершена, я поставил точку в конце девятого тома и, растирая синие пятна на шее, передал файл научному редактору Ишаяу Гиссеру. Синие пятна на моей шее оставили его пальцы, за что я в глаза и за глаза называю уважаемого раввина «душителем еврейской литературы». Мой старый товарищ Шая вычеркивал из текста целые предложения, гневно восклицая: «Ты перепутал Бааль‑Шем‑Това с миснагедским раввином!» А вымаранную им штраймл‑невидимку я не могу забыть до сих пор.

Параллельно работе над сериалом я продолжал собирать хасидские истории. Они публикуются в разных журналах и газетах: московских «Лехаиме» и «Алефе», канадском «Эксодусе», одесском «Мигдале», израильских «Артикле», «Вестях», американском «Форвертсе», на десятках сайтов, куда рачительные веб‑мастера утаскивают мои рассказы, не потрудившись сообщить об этом автору. Несколько лет назад в Одессе вышла книжка таких историй под названием «Треба знаты як гуляты», по цитате из старой хасидской песни. За прошедшие годы накопилось много материала, и я собрал следующую книгу: «Есть ли снег на небе», которая ждет своего часа и своего издателя.

У Бааль‑Шем‑Това был ученик по имени Янкл‑рассказчик. Иногда мне кажется, будто я реинкарнация его души, вернувшаяся в этот мир, чтобы продолжить рассказывать хасидские истории. Как можно больше и, насколько позволят, дольше.

Научный редактор Гиссер непременно вычеркнул бы предыдущий абзац с пометой: мания величия. И был бы прав. Но, как поется в любимой нами всеми песне, «замысел еще не точка». Поживем — увидим. 

КОММЕНТАРИИ
Поделиться

Рабби Шнеур-Залман из Ляд

19 кислева отмечается Новый год хасидизма. В этот день 220 лет назад из Петропавловской крепости был освобожден основатель движения Хабад Алтер Ребе, рабби Шнеур-Залман из Ляд. Он был арестован по доносу противников хасидизма и провел за решеткой 53 дня, пока власти не убедились в его невиновности.

Голос в тишине. Т. V. Шойхет и черти

Ближе к вечеру над Любавичами прошла гроза. Вначале, тяжело дыша, пронесся ветер, поднимая пыль, завивая в маленькие смерчи разную труху, валявшуюся на земле. За ветром невидимой полосой потянулись густая прохлада и горький воздух надвигающейся бури.