Один из самых известных русскоязычных писателей Израиля, Яков Шехтер — не просто собиратель, но популяризатор хасидских историй. О том, жива ли сейчас хасидская традиция, и о самой старой истории из своей коллекции писатель рассказал совладельцу книжного магазина «Бабель» (Тель‑Авив) Евгению Когану.

ФОТО: ELI ITKIN

ЕК → У вас огромное количество книг и публикаций, и все же более всего вы известны как собиратель и пропагандист хасидских историй. Почему так?

ЯШ ← Это не совсем так. На мой вечер в магазине «Бабель» пришел ректор одного из университетов Индии, находящийся в Израиле с визитом. Сам он из России, бывший москвич. После выступления он подошел ко мне, и мы разговорились. У него есть все мои книги, целая полка, и когда на него находит сплин, он открывает один из романов и находит в нем успокоение и отдых. Больше всего ему помогает роман «Астроном». Ректору индийского университета очень по душе пространство, созданное в этом тексте.

Роман «Вокруг себя был никто» вышел почти пятнадцать лет назад, но я до сих пор получаю письма читателей с вопросами, как стать психометристом, есть ли действующие психометристы в их городе и как с ними познакомиться, каков рецепт психометрического чая.

Приходят вопросы и посложнее. Меня спрашивают, выходить ли замуж, прилагают фотографии, поскольку автор книги «Каббала и бесы», в которой речь идет о супружеских отношениях, должен в этом хорошо разбираться, как и в том, рожать ли еще ребенка, переезжать ли в Израиль, какое место работы выбрать. В общем, не только «поэт в России больше, чем поэт», но и прозаик в Израиле больше, чем прозаик, — некто вроде гуру.

Все это звучит забавно, но для того, кого спрашивают, вовсе не забава. Ведь люди ждут ответа, а чтобы ответить серьезно на серьезный вопрос, надо в нем разобраться. Требуется много времени, напряжение психики и большая духовная работа.

Серия книг «Голос в тишине» выходит на протяжении десяти лет, том за томом, и тут, видимо, сработал эффект сериала. Телевидение изменило психику современного человека, воспитав зрителя долгоиграющих историй. Ну и, кроме того — тут автор, скромно потупив взор, изображает на лице застенчивую улыбку, — мне удалось превратить хасидские истории в литературу, почти из каждой создав новеллу. Некоторым пуристам жанра это не понравилось, а широкая публика приняла на ура.

ЕК → Когда вы начали собирать хасидские истории? С чего это началось, когда вы ими заинтересовались?

ЯШ ← Первую хасидскую историю я услышал от реб Зуси в виленской синагоге. Читать их мне доводилось и раньше, книжку Эли Визеля «Рассыпанные искры» в замечательном переводе Саши Окуня я зачитал до дыр. Впрочем, зачитать до дыр было легко, ведь у меня была третья самиздатовская копия на тонюсенькой бумаге. Дело было еще в СССР, и годы на дворе стояли ранние восьмидесятые. Но вживую, от настоящего хасида, слышать до того не доводилось. Рассказ разнился от прочитанных текстов, как разнятся бормочущая, студеная влага из лесного родника — и теплая водопроводная вода. Во время перерыва между «минхой» и «мааривом», пока старики, собравшись вокруг бимы, вели свой непрекращающийся спор, реб Зуся рассказал мне хасидскую историю. Рассказ его был эмоционален, и эта экспрессия захватила меня едва ли не больше, чем сама история. Выслушав до конца, я воскликнул: «Но ведь этого не может быть! Сказки, небылицы, выдумки!» «А еврейская жизнь может быть? — прищурившись, спросил реб Зуся. — Посмотри на историю нашего народа. Сплошные сказки, небылицы, выдумки — а все живая, истинная правда!» «Как хотите, — ответил я, — но поверить в то, что вы сейчас рассказали, выше моих сил». «Молодец! — улыбнулся реб Зуся. — Так и должно быть». «Как должно быть?» — удивился я. «Хасидская пословица гласит: тот, кто полностью верит во все, сказанное в этих историях, — простак, а тот, кто не верит в них совсем, — отступник. Истина располагается где‑то посредине». С тех пор я и собираю хасидские истории. Они продолжают покорять меня медлительным течением сюжета и внезапными взлетами финала, оглушительными сентенциями мудрецов. В них переплетаются сказка, притча, моральное наставление, хроника. Ведь это же реальные истории когда‑то живших людей! К сожалению, многие из героев этих историй, как и те, кто мог бы передавать рассказы из поколения в поколение, лежат в братских могилах или развеяны пеплом над украинскими, польскими, галицийскими полями. Но эти истории сохранились на бумаге, записанные по памяти. Главной книгой, в которой собрано большинство из них, считается трехтомник «Хасидских историй», написанный раввином Зевиным. Мне посчастливилось перевести его на русский язык.

ЕК → А как происходит этот «сбор материала»? Это похоже на работу фольклориста, то есть вы находите разных стариков с пейсами и пытаетесь их разговорить? Ездите по остаткам местечек или сидите в архивах?

ЯШ ← Вы почему‑то воспринимаете еврейскую жизнь как нечто отмирающее, сохранившееся только в архивах, старых книгах или в памяти беззубых стариков. Это, наверное, наследие жизни в России, где еврейская традиция почти сошла на нет и стала возрождаться лишь несколько десятилетий назад. В Израиле все обстоит иначе. Тут эта жизнь — на иврите, разумеется, — бурно цветет, фонтанирует и стремительно развивается. Хасидские общины насчитывают сотни тысяч человек, работают хедеры, школы, ешивы, издаются тысячи наименований книг. Рассказы о праведниках — это живой фольклор, ведь такие истории происходят и в наши дни. Их рассказывают меламеды детям в хедерах, преподаватели — юношам в ешивах, раввины — прихожанам синагог в субботних проповедях, взрослые мужчины — на фарбренгенах, хасидских застольях. Мне очень нравятся эти истории, и я, поскольку часто бываю во всех вышеперечисленных местах, внимательно слушаю и запоминаю. Болезненная страсть фиксировать все на бумаге заставляет записывать их, но уже на русском языке.

За долгие годы собирания еврейского фольклора мне довелось услышать множество удивительных историй. Собеседники встречались разные: раввины, политики, люди искусства, инженеры, военные. Я копил их рассказы, точно скряга, собирающий золотые монеты, ведь сюжеты, сочиненные жизнью, иногда причудливее самой страстной выдумки. Чудесные, удивительные, странные происшествия, случившиеся с праведниками и разбойниками, богачами и бедняками, учеными и неучеными евреями, занимают всю ширину спектра достоверности, от затейливых побасенок до абсолютной правды. Есть строго документальные истории с указаниями имен и географических подробностей, есть явно сочиненные, есть притчи, мемуары, анекдоты. Некоторые требовалось просто записать, заменив беспорядочно‑эмоциональное течение устной речи ровным дыханием прозы, а другие надо было основательно переработать, превратив в новеллы. С годами таких рассказов набралось изрядное количество. И однажды я, поборов в себе скупого рыцаря, который в одиночестве любовался дивным блеском этих историй, решил вытащить сокровища на всеобщее обозрение.

ЕК → Какая самая старая история в вашей коллекции?

ЯШ ← Душа Бешта оставила этот мир в 1760 году. Рассказы о его деяниях начали множиться еще при его жизни и с каждым годом ширились и искажались. В 1790‑х годах резник Дов‑Бер начал их записывать, рукопись передавалась из рук в руки, обрастая новыми подробностями и чудесами. В 1815 году рукопись попала в руки копыського издателя Исраэля Яффе, и он издал ее под названием «Шивхей Бешт» — «Восхваление Бааль‑Шем‑Това». По существу, с этой книги и берет начало новый жанр хасидских историй. Несомненно, его корни в еврейской традиции, но разница в том, что у каждого мидраша или талмудической истории есть конкретный автор, а хасидские майсы — это подлинно народное творчество, фольклор, выделить в них рассказчика невозможно. Поэтому такие истории занимают весь спектр достоверности повествования — от подлинных происшествий до полной фантазии. Современники хорошо понимали это: ребе Шломо из Радомско первым сформулировал знаменитый принцип, который потом превратился в расхожее хасидское присловье, приписываемое разным праведникам, вроде Коцкера, или просто выдаваемое за поговорку. Ее‑то и процитировал мне реб Зуся, когда мы сидели с ним в старой виленской синагоге, укрывшись за ее толстыми стенами от шума и суеты советской действительности.

ЕК → Хасидские истории как жанр, даже записанные на бумаге, принадлежат фольклору. Если кто‑нибудь возьмет истории из вашей «хасидской» книги и переложит их на свой лад, что это будет: плагиат или продолжение традиции?

ЯШ ← Ладно бы, если на свой лад. Некоторое время назад мне привезли из галута несколько выпусков толстого еженедельного еврейского журнала, весьма солидного и внушительного. В нем был раздел «Хасидские истории». «Видишь, до каких высот поднимается еврейский фольклор, — сказал мне даритель. — Тебя называют еврейским писателем, вот, припадай к корням, учись, впитывай народную мудрость». С большим интересом перелистав выпуски журнала, я обнаружил, что хорошо знаком с автором «безымянного» фольклора. После письма в редакцию на страницах раздела появилось мое имя, но до тех пор, когда журнал попал мне в руки, успели выйти десятки номеров с «музыка и слова народные». А это значит, что напечатанные в них хасидские истории в дальнейшем будут цитироваться как фольклорные. «Вот так я видел Ленина». Что же касается «плагиата» или «продолжения традиции», не дело писателя осмыслять характеристики такого рода. Пусть с этим разбираются литературоведы грядущих лет.

ЕК → Будет ли следующий том? И вообще, у такой работы есть финал?

ЯШ ← Работа над сериалом «Голос в тишине» завершена, я поставил точку в конце девятого тома и, растирая синие пятна на шее, передал файл научному редактору Ишаяу Гиссеру. Синие пятна на моей шее оставили его пальцы, за что я в глаза и за глаза называю уважаемого раввина «душителем еврейской литературы». Мой старый товарищ Шая вычеркивал из текста целые предложения, гневно восклицая: «Ты перепутал Бааль‑Шем‑Това с миснагедским раввином!» А вымаранную им штраймл‑невидимку я не могу забыть до сих пор.

Параллельно работе над сериалом я продолжал собирать хасидские истории. Они публикуются в разных журналах и газетах: московских «Лехаиме» и «Алефе», канадском «Эксодусе», одесском «Мигдале», израильских «Артикле», «Вестях», американском «Форвертсе», на десятках сайтов, куда рачительные веб‑мастера утаскивают мои рассказы, не потрудившись сообщить об этом автору. Несколько лет назад в Одессе вышла книжка таких историй под названием «Треба знаты як гуляты», по цитате из старой хасидской песни. За прошедшие годы накопилось много материала, и я собрал следующую книгу: «Есть ли снег на небе», которая ждет своего часа и своего издателя.

У Бааль‑Шем‑Това был ученик по имени Янкл‑рассказчик. Иногда мне кажется, будто я реинкарнация его души, вернувшаяся в этот мир, чтобы продолжить рассказывать хасидские истории. Как можно больше и, насколько позволят, дольше.

Научный редактор Гиссер непременно вычеркнул бы предыдущий абзац с пометой: мания величия. И был бы прав. Но, как поется в любимой нами всеми песне, «замысел еще не точка». Поживем — увидим.