Материал любезно предоставлен Tablet
«Мама всегда боялась, что у нее разовьется болезнь Паркинсона, потому что этим заболеванием страдала ее тетя, — написал в 2008 году в своем блоге Сергей Брин, один из основателей компании Google (оба основателя компании — евреи по национальности). — Более 20 лет мама была научным сотрудником NASA (Национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства) и постоянно работала на компьютере. Поэтому, когда стали появляться боли в кистях рук, диагноз напрашивался сам собой: травма повторяющихся нагрузок. Только после многочисленных посещений различных специалистов на протяжении нескольких лет был поставлен правильный диагноз: болезнь Паркинсона».
Узнав, что у матери обнаружено это заболевание, Брин обратился в биотехнологическую компанию 23andMe, основательница которой Энн Воджицки в то время была супругой Брина. Среди услуг компании — генетическая диагностика предрасположенности к заболеваниям. Он с удивлением обнаружил, что является носителем мутации гена LRRK2, которая является причиной болезни, диагностированной у его матери.
Брин далеко не единственный носитель этой генной мутации среди ашкеназских евреев. У сестры израильской писательницы и ультраортодоксальной еврейки Наоми Левин тоже была обнаружена болезнь Паркинсона. «Она знала, что является носительницей мутации гена LRRK2, и попросила меня тоже пройти генетическое тестирование, — рассказывает Левин. — Конечно, я согласилась. И муж тоже — болезнь Паркинсона была у его отца. Когда я узнала, что у меня тоже есть мутация и я могу заболеть, то подумала: “Вот и конец”».
Минуло 200 лет с тех пор, как Джеймс Паркинсон в своем «Эссе о дрожащем параличе» впервые описал заболевание, которое теперь носит его имя. Теперь нам известно, что у ашкеназских евреев мутации двух генов, LRRK2 и GBA (последняя также приводит к развитию болезни Гоше) встречаются особенно часто, сообщает Рой Алкалай, невролог в медицинском центре при Колумбийском университете, который провел не одно исследование с целью дать подробное описание клинической картины болезни Паркинсона у ашкеназских евреев. Каждый третий ашкеназский еврей может являться носителем мутации генов LRRK2, GBA или обоих. Евреи — далеко не единственная этническая группа, среди которой широко распространены эти мутации: у берберов Северной Африки, больных Паркинсоном, тоже встречается мутация гена LRRK2. Но данная мутация встречается у 1% ашкеназских евреев, а мутация гена GBA — аж у 9%, так что нам, евреям, хочешь не хочешь стоит внимательно следить за здоровьем.
В последнее время ученые склоняются к выводу, что болезнь Паркинсона представляет собой группу различных заболеваний, объясняет Альберто Эспай, профессор неврологии в Университете Цинциннати. У каждого пациента болезнь протекает с индивидуальными особенностями. Например, ни у матери Брина, ни у сестры Левин не было тремора. И хотя тремор считается основным симптомом заболевания, у больных с мутацией гена LRRK2 он встречается реже, чем другие симптомы, такие как, например, замедление движений, скованность суставов и проблемы при ходьбе.
Методы лечения, одобренные FDA (Food and Drug Administration, Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов) на сегодняшний день, направлены на лечение симптомов, но совершенно не учитывают различий в протекании заболевания. «Наша задача как научного сообщества заключается в том, чтобы определить различия между типами болезни Паркинсона», — объясняет Эспай. Такой подход позволит разработать персонализированные лекарственные препараты для каждого типа заболевания в зависимости от генетических и клинических показателей.
Зив Ган‑Ор, доцент монреальского неврологического института, руководивший исследованиями генетических аспектов болезни Паркинсона, особенно в области мутаций гена GBA у ашкеназских евреев, подчеркивает, что, в то время как для большинства людей риск развития заболевания составляет 1–2%, для носителей мутации гена LRRK2 эта цифра составляет 30%. Что касается гена GBA, одни типы мутаций повышают риск развития болезни до 3–6%, а другие — в 40 раз.
Принимая во внимание эволюцию знаний в диагностике и лечении данного заболевания, становится очевидна важность проведения генетических консультаций и обследований. «Первый шаг — это медицинская консультация генетического характера, ее задача — предоставить самую последнюю информацию о мутациях генов GBA и LRRK2, — рассказывает Алкалай. — Следующий шаг — выяснить, заинтересован ли клиент, обратившийся за консультацией, в генетическом обследовании. Немногие из наших пациентов решаются на обследование. Это очень личное решение». Наоми Левин, например, чувствовала, что должна любым путем помочь сестре, и немедленно записалась на участие в клиническом исследовании.
Большинство пациентов, обращающихся к неврологам (специалистам по двигательным нарушениям), не подозревают о семейной истории болезни и не проходили генетическое обследование. Первым симптомом болезни (как стало ясно лишь позже) у бариатрического хирурга Лу Фланкбаума стало расстройство обоняния, продолжавшееся несколько лет. «Я не занимался спортом, а, сгорбившись, оперировал животы, — рассказывает Фланкбаум. — Я был в плохой физической форме. Было много стресса». В возрасте 53 лет он обратил внимание на то, что правая рука при ходьбе еле двигалась и появился тремор кистей.
Фланкбаум заметил также, что еще до расстройства обоняния речь его стала неразборчивой. «Речь становилась все хуже и хуже, — вспоминает он. — Еще студентом в 1978 году меня прозвали ‘Бормотун’. Не думаю, что уже тогда у меня была болезнь Паркинсона».
В мае 2007 года Фланкбаум с женой оказались на приеме у невролога‑специалиста по двигательным нарушениям. Именно тогда он узнал, что рано или поздно будет вынужден покинуть операционную из‑за болезни Паркинсона. Фланкбаум прошел генетическое обследование, результаты которого, однако, не выявили генетических факторов. По мнению Ган‑Ора, причины возникновения болезни Паркинсона представляют собой предмет активной научно‑исследовательской деятельности. Исследования мутаций в гене GBA доказывают, что в основе заболевания — дегенерация нейронов.
В 2012 году Наоми Левин, принимавшая участие в клинических испытаниях на протяжении нескольких лет, заметила, что стала ходить медленнее, чем обычно. Прохожие на улицах обгоняли ее. На то, чтобы добраться пешком до Западной стены, вместо прежних 40 минут теперь уходило 2 часа. Она даже отставала от мужа на прогулках. И несмотря на все эти проявления, неврологи заверяли пациентку, что болезни Паркинсона у нее нет.
Тем временем падения случались все чаще, отчаяние и чувство безысходности усиливалось. Она снова обратилась к своему специалисту, и тот направил ее к другому неврологу, который, в свою очередь, назначил сканирование головного мозга для выяснения уровня активности дофамина. Наоми Левин хорошо помнит тот визит к врачу. «Вначале невролог утверждал, что болезни Паркинсона у меня нет. Но когда взглянул на результаты сканирования, произнес: “Боюсь, что у вас все‑таки болезнь Паркинсона”».
Получив диагноз, Левин прочла все, что смогла найти по этой теме. Но в среде ультраортодоксов это заболевание настолько стигматизировано, что она даже старается вообще не употреблять слово «болезнь». «Паркинсон вызывает отчуждение и в ультраортодоксальной общине обычно считается смертным приговором, — поясняет она. — Некоторые предпочли бы получить диагноз терминальной стадии рака. Раввины стараются изменить это мнение, им хорошо известно, как оно вредоносно. Из‑за стигмы пациенты не выходят из дома и быстро превращаются в инвалидов».
Наоми Левин пытается обратить эту тенденцию вспять, принимая активное участие в недавно возникших сообществах и группах поддержки, например Tikvah for Parkinson’s, «Надежда для больных Паркинсоном» (автор является специальным консультантом группы «Tikvah for Parkinson’s»), основная деятельность которой — просвещение населения по поводу прогнозирования заболевания и текущих клинических испытаний, доступных носителям генных мутаций, организация программ по повышению физической активности и предоставление психологической поддержки.
Оставив хирургию, Фланкбаум с женой занимаются тем, что помогают пациентам в поисках неврологов в Нью‑Йорке. Сам Фланкбаум регулярно выполняет комплекс физических упражнений, состоящий из крав‑мага (разработанной в Израиле военной системе рукопашного боя), йоги, бокса и гольфа. «Мне кажется, многие справляются с этой проблемой, — рассуждает бывший хирург. — Возможно, мне проще, потому что я врач. Если люди знают, чем я болен, то они знают. Никакого секрета в этом нет».
Наоми Левин настроена оптимистично. «Я верю, что в ближайшие годы появится новая терапия, — говорит она. — Это вселяет в меня надежду, и проходит чувство страха за детей, которые тоже могут быть носителями этой генной мутации».
Алкалай считает, что лекарственные препараты будущего, возможно, смогут замедлять течение болезни у носителей генных мутаций — луч надежды для тех пациентов, у кого болезнь Паркинсона носит генетический характер. По его прогнозам, в ближайшие несколько лет будут проведены клинические испытания таких препаратов; он выражает надежду, что они будут эффективны в лечении заболевания. Ган‑Ор отметил, что клинические испытания уже проводятся по всему миру в настоящий момент. «Одно из достижений — отчасти благодаря нашим исследованиям — это подбор терапии в соответствии с индивидуальными особенностями генных мутаций каждого пациента».
У Фланкбаума болезнь прогрессирует так медленно, что это удивляет специалистов. Он еще ни разу не падал. И он снова и снова подчеркивает, что большинство больных умирает с Паркинсоном, а не от него.
«Это не смертный приговор, — заключает Наоми Левин. — Но приходится жить по‑другому — иначе расставлять приоритеты и быть активным и инициативным. Если сам не позаботишься о себе, никто не сделает этого за тебя. Изучи все, что можно, и общайся с другими». 
Оригинальная публикация: Are Jews at Risk for Parkinson’s Disease?
