Предлагаем вниманию читателей републикацию письма влиятельного русско-еврейского публициста, писателя, сионистского идеолога Владимира (Зеэва) Жаботинского в редакцию русскоязычной парижской газеты «Последние новости» от 11 октября 1927 года. Жаботинский жил тогда в Париже, и эта заметка стала одной из реплик в бурной дискуссии о вине Симона Петлюры в украинских еврейских погромах, обострившейся в связи с убийством последнего в том же Париже в 1926 году.

Часть украинской печати, обсуждая дело [footnote text=’Самуил (Шолем-Шмуэль) Шварцбард (1886–1938) — бессарабский еврей, поэт, публицист, анархист, с 1910 года, с перерывом на участие в Гражданской войне в России, жил в эмиграции в Париже, работал часовщиком. Потерял всех родственников в еврейских погромах на Украине в конце 1910-х годов, в 1926 году в Париже застрелил Симона Петлюру как виновника этих погромов, в 1927 году оправдан французским судом. — Здесь и далее прим. ред.‘]Шварцбарда[/footnote], совершенно непра­вильно истолковала мою позицию в вопросе об ответственности Петлюры за [footnote text=’Симон Васильевич Петлюра (1879–1926) — один из лидеров украинского националистического движения во время Гражданской войны 1918–1920 годов, военный министр в правительстве Центральной Рады и главнокомандующий Украинской народной республики, в 1919 году — глава правительства УНР. В эти годы на Украине произошли еврейские погромы, в которых погибли более 50 тыс. евреев; ответственность Петлюры за эти погромы (т. е. вопросы о том, насколько Петлюра контролировал погромщиков, мог ли он им помешать, действительно он наказывал отдельных погромщиков и насколько это было эффективно) дискуссионна. ‘]погромы 1917–1920 гг.[/footnote]

Поводами к моему истолкованию послужили два обстоятельства:

1) летом прошлого года я поместил в нью-йоркской газете «Морген-Журнал» статью, где было сказано, что, хо­тя я Петлюру никогда не видал, убежденным погромщиком его, однако, не считаю; и что вообще в погромах вижу результат не столько субъективного «антисемитизма людей», сколько резуль­тат объективного «антисемитизма событий»;

2) осенью 1921 года я подписал с [footnote text=’Максим Антонович Славинский (1868–1945) — публицист, поэт, политический деятель и дипломат, активный участник украинского нацио­нального возрождения, в частности, в 1918 году — дипломат на службе у гетмана П. Скоропадского, с 1919 года — глава чрезвычайной дипломатической миссии Украинской народной республики в Чехословакии. В 1923 году миссия была ликвидирована, Славинский остался в Праге, ставшей одним из центров украинской эмиграции, где преподавал и писал в эмигрантскую прессу статьи против большевизма. В мае 1945 года задержан «Смершем», этапирован в Киев, обвинялся в «активной борьбе за отторжение Украины от Советского Союза и создание украинской буржуазной державы», умер в заключении в ноябре 1945 года. ‘]М. А. Славинским[/footnote], пражским представителем тогда уже зарубежного правительства Петлюры, договор об учреждении при армии Петлюры (остатки ее в то время были интернированы в Галиции) особой еврейской жандармерии специально для предотвращения погромов. (Договор этот не был осуществлен, так как вскоре после того армия Петлюры была ликвидирована.)

Из всего этого часть украинской печати сделала вывод, будто я считаю Петлюру неответственным за погромы. Полагаю полезным объяснить этой части украинской печати, что она глубоко оши­бается.

Вопрос совершенно не в том, был ли Петлюра в душе сторонником по­громов или нет. На эту тему возможны какие угодно предположения или догадки. Свое предположение я высказал и считаю его правдоподобным — хотя це­нность его, конечно, сильно ослабляется тем обстоятельством, что я Петлюру, как и сказано было в той статье, ни­когда в жизни не видал, и вообще с 1915 года в России и на Украине не был. Но если это мое предположение и верно, то я самым резким образом настаиваю, что к вопросу об ответственности Петлюры за погромы оно решительно никакого отношения не имеет. Петлюра был главой украинского правительства и украинской армии в течение двух лет и больше; почти все это время продолжались погромы; глава пра­вительства и армии их не подавил, виновных не покарал и сам в отставку не подал. Значит, он принял на себя ответственность за каждую каплю пролитой еврейской крови. Это так ясно, что тут не помогут никакие отговорки. Та­ково не только мое представление о долге и ответственности главы правитель­ства и армии, но и представление каждого грамотного человека.

Не поможет оправдателям Петлюры и ссылка на ту теорию, что погромы, с точки зрения философии истории, являются следствием не столько «антисемитиз­ма людей», сколько «антисемитизма событий». Это теория разумная, и она применима не только к погромам, но и к другим видам преступности. В каждом элементарном учебнике социологии сказано, что воровство, бандитизм и пр. объясняются не столько злой волей отдельных людей, сколько давлением социальных условий. Но отсюда никто еще не делал вывода, что индивидуальный вор или бандит «невиновен». Виновен и подлежит каре. Также были виновны и погромщики, резавшие евреев во время управления Петлюры, и подлежали строгой каре. Петлюра их не карал, хотя был главой правительства и армии и хотя это продолжалось больше двух лет. Тут философия истории ни при чем: такой глава прави­тельства, такой глава армии виновен в неслыханном и непростительном преступлении по должности пред еврейским народом, пред народом украинским и пред всем человечеством.

Что Петлюра, если бы серьезно захотел, мог бы принять меры к действительному подавлению погромов, — это лучше всего доказывается именно договором моим с его собственным уполномоченным г. Славинским. В этом договоре решено было учредить еврейскую жандармерию: иными словами, легализировать еврейскую самооборону и дать ей право поддерживать порядок силой орудия. Значит, средство против погромов есть. Но это самое средство ведь было налицо и в 1917–1920 гг. Ведь и тогда были на Украине организации еврейской самообороны: значит, можно было и тогда их легализировать, дать им оружие, призвать к участию в них всю еврейскую молодежь, создать еврейскую жандармерию. Но Петлюра этим средством не воспользовался. Напротив: еврейскую самооборону, под предлогом искоренения большевизма, истребляли его собственные солдаты.

Чем бы ни был Петлюра в душе, ответственность за погромы падает на него; отклонять ее значит не понимать, что такое глава правительства и армии.

Если часть украинского общества сделает из этого моего разъяснения вывод, будто я стал недругом украинского национального движения, это будет только второй нелепостью, такой же нелепой, как предположение, будто я считал Петлюру «невиновным». Я остаюсь другом украинского движения. Буду по-прежнему стараться ослабить накопившееся в душе евреев справедливое негодование, хотя бы и пришлось для этого ссылаться на философию истории, или строить гипотезы о психологии деятелей, мне лично незнакомых. Более того: буду и впредь стремиться к соглашению с украинским движением — как сделал это, между прочим, в до­говоре с М. А. Славинским — несмотря на тяжкий грех этого движения пред евреями. Но отрицать этот грех или трактовать его как пустяк — считаю недопустимым. И если есть в украинском движении люди или группы, кото­рые думают, будто погромы есть про­стительная мелочь, будто можно допустить систематическую резню евреев и оста­ваться героями и чистыми — то таким людям и группам я не друг, а враг; и предупреждаю украинское общество, что такие люди или группы и ему не друзья, а враги.