Еврейская община Аргентины, одна из самых больших общин диаспоры, обладающая интереснейшей многогранной историей, тем не менее почти никогда не фигурирует в исследованиях в области еврейской истории и литературы. В этой статье я хочу отчасти заполнить этот пробел, рассказав о еврейской прессе, о еврейском вкладе в современную журналистику Аргентины, о самых интересных материалах в еврейской печати в разные периоды аргентинской истории.

Я сосредоточусь на нескольких основных функциях, которые выполняла еврейская печать самых разных политических и религиозных позиций, будь то сионизм или идишизм, и которые можно сформулировать следующим образом:

1. Еврейская пресса идеологически консолидировала те или иные группы, например анархистов и социалистов («Дос арбетер лебн» и, позже, «Дос фрайе ворт») и особенно кооперативистов Бунда («Дер авангард», «Ди прессе»), и помогала этим группам справиться с новыми задачами — обработкой земли и жизнью колонистов («Идишер колонист ин Аргентине», «El colono cooperador»). Сионисты тоже довольно рано завели собственные издания («El Sionista», «La esperanza de Israel», «Нахрихтн»).

2. Пресса помогала евреям успешно интегрироваться в Латинской Америке, основываясь на понимании испанского как, по сути своей, «еврейского» языка, используя опыт Сефарада и попытку еврейских просветителей, маскилов, возродить традицию еврейского рационализма (Саадьи Гаона, Маймонида, Герсонида), прерванную изгнанием из Испании в 1492 году. Еврейские журналисты характеризовали Латинскую Америку как континент с еврейским бэкграундом, сложившимся задолго до их собственной иммиграции, как «новую родину для изгнанных инквизицией», заявляя тем самым о более чем 400‑летней истории еврейского присутствия на континенте.

3. Пресса легитимировала в новой среде еврейскую культуру, переводила, служила посредником между еврейскими и нееврейскими элементами («Judaica», «Heredad»), а также между поколениями внутри самой общины («Давке»).

4. В периодике звучал «еврейский голос» Аргентины, обращенный к широкой аудитории, интересующейся как общими, так и еврейскими темами, а также Израилем и ситуацией на Ближнем Востоке («Raíces»).

5. Еврейская печать отстаивала идеалы социальной справедливости, выступала за «словесную борьбу», которая предпочтительнее вооруженной, противостояла диктатуре, защищала жертв государственного насилия и оказывала поддержку их семьям («Nueva Presencia»).

Последний пример я разберу более подробно, поскольку он лучше всего иллюстрирует то, что я имела в виду, называя статью «Новый мидраш». Конкретно эта газета называлась «Nueva Presencia», «Новое присутствие», но в общем‑то все еврейские издания так или иначе старались создать новый еврейский голос в аргентинском обществе.

 

О центральности обочин

Говорить о мидраше — еврейской герменевтике — это говорить с обочины и об обочине, и эта статья маргинальна более чем в одном смысле. Говорить об иудаизме в Аргентине — это говорить о самом дальнем крае периферии, но мы знаем, как центральны границы и обочины в еврейской традиции — с них мы учимся читать.

Еврейская община в Аргентине, официально основанная в 1894 году, в свои золотые годы насчитывала более полумиллиона человек, но с тех пор это число сократилось [footnote text=’Об истории евреев в Аргентине см.: Haim Avni. Argentina y las migraciones judías. Buenos Aires, 2004; Ricardo Feierstein. Historia de los judíos argentinos. Buenos Aires, 2006.’]вдвое[/footnote]. В лучшие времена она составляла около 2% населения страны, а теперь — примерно 0,7%, что для еврейской общины все равно немало. 20% аргентинских евреев — сефарды, и 80% — ашкеназы, но поскольку государственный язык в стране — испанский, в результате получается интересная «встреча» между Сефарадом и Ашкеназом.

Первая волна иммиграции достойна отдельного внимания, потому что это была коллективная затея. За исключением нескольких людей и семей, прибывших в Аргентину разными путями, большинство первых евреев приехали как участники проекта барона Гирша. Под впечатлением погромов и ужасающей бедности он купил для российских евреев землю под сельскохозяйственные колонии, и первый корабль с 820 евреями на борту прибыл из Гамбурга в 1889 году. Колонии были своего рода протокибуцами. Российские евреи приехали работать в поле и обрабатывать землю. Их стали называть gauchos judíos — еврейскими гаучо.

Аргентинский иудаизм всегда был довольно маргинальным. В Аргентине не было знаменитых раввинов и талмудистов, хотя среди иммигрантов было несколько замечательных ученых, которые переписывались со своими европейскими коллегами по алахическим вопросам. Но большинство евреев, прибывших «ойф ди брегн фун Плата» (на берега Рио‑де‑ла‑Плата), были людьми физического труда. Со временем они создали собственную, богатую еврейскую жизнь и культуру, включающую, например, идишский философский журнал «Давке» («Именно» или «Наоборот»), основанный в 1949 году. «Давке» — единственное издание такого рода в мире, и его редактор Соломон Сускович не без иронии писал в 1979 году:

 

У «Давке» столько проблем, что им не видно конца. Это не такой журнал, который просто печатает статьи, даже если эти статьи — лучшие. Каждый материал в журнале должен быть посвящен центральной идее этого номера, поскольку каждый номер — это самодостаточное и независимое издание. Как мы этого достигаем, притом что среди нас нет философов и тем не менее «Давке» выходит регулярно? Пока что это [footnote text=’Moshe Korin. Salomón Suskovich y su revista «Davke» // Mundo Israelita. 26.11.2007.’]секрет[/footnote].

Укрепление кооперативизма и писательства: объединение колоний «словесной сетью»

Первое издание, о котором пойдет речь, это «Идишер колонист ин Аргентине», издаваемый с ноября 1909 года Общинным фондом колонии Клара и Еврейским сельскохозяйственным обществом колонии Люсьенвиль. В дополнение к «Колонисту» в начале века в Буэнос‑Айресе выходили и другие издания: «Ди фолкштиме», «Дер авангард», «Бройт ун эре». Интересно, что «La Protesta», испаноязычный орган социалистов и анархистов, ежедневно печатал блат (страницу) на идише для рабочих‑евреев. Другим группам иммигрантов тоже предложили делать полосу на своем языке, но только еврейские рабочие воспользовались этой возможностью. Буэнос‑Айрес в то время был центром анархистской и социалистской печати во всей Латинской Америке.

«Идишер колонист» старался, чтобы звучал собственный голос колонистов, стремился объединить колонии, разделенные сотнями километров, через письменное слово, пытался образовывать поселенцев в вопросах, связанных с земледелием и скотоводством, а также в вопросах кооперативистской теории и еврейской культуры. Издание хотело построить невидимую сеть, которая спасала бы колонистов от географической изоляции и давала им возможность вновь, вместе с другими евреями, стать «общиной текстов».

В отличие от большинства еврейской периодики, издаваемой единолично, «Колонист», в соответствии с принципами кооперативизма, был коллективным проектом, и его редакция включала самые громкие имена в еврейско‑аргентинском кооперативистском движении, среди них — М. Сахарофф, С. Пустыльник, Б. Бендерский, Гальперин, Школьник, Ярхо. Содержание «Колониста», как и других современных ему изданий, было довольно эклектичным: там были статьи по еврейской литературе и культуре наряду с материалами по сельскому хозяйству и личными объявлениями — о бар мицве или свадьбе. «Колонист» перестал выходить в 1912 году в связи с экономическими трудностями в колониях, вызванными затяжными дождями и плохим урожаем. После пятилетнего перерыва в 1917 году «Колонист» вновь стал издаваться под названием «El colono cooperador»; хотя прилагательное «еврейский» из названия исчезло, издание продолжало оставаться еврейским. Редакционное предисловие к первому номеру гласило:

 

В меру наших возможностей мы будем стремиться объяснять основные идеи кооперации, приводя примеры из истории кооперативного движения. Кооперативизм стал вкладом первых еврейских поселенцев в аргентинское общество. Эта философия, которую евреи принесли в Аргентину, сломала олигархическую структуру этой страны — не только для евреев, но для всех.

 

«El сolono сooperador» выпустил почти 700 номеров. На протяжении пяти десятилетий он сохранял отличительную черту многих еврейских периодических изданий — двуязычие. К нему добавлялась еще одна примечательная особенность — «марранское» письмо. Журнал можно было открывать и читать слева направо (испанскую часть) и справа налево (идишскую часть). Большинство читателей, знавших лишь один из двух языков, вероятно, думало, что одна часть является дословным переводом другой. Внимательное изучение испанского и идишского текстов показывает, однако, что это не совсем так, в некоторых местах — это как будто два разных издания. Испанская часть состояла из материалов по вопросам сельского хозяйства, ветеринарии, кооперативизма — с вкраплениями испанских переводов рассказов, написанных на идише. Идишская же часть содержала литературу и новости «еврейского» содержания, например, о судах над нацистскими военными преступниками в Европе, новости из Израиля и из других еврейских общин диаспоры, анонсы новых книг на идише и т. п.

Эта «марранская» стратегия использования идиша для протаскивания текстов, предназначенных исключительно для еврейского читателя, была позднее заимствована газетой «Ди прессе», но в более политизированном ключе. В годы диктатуры от газеты требовалось печатать редакционную колонку также на испанском, чтобы цензоры могли ее прочесть. В результате все испаноязычные передовицы так или иначе благоприятно отзывались о правительстве, в то время как в идишской версии, недоступной для цензоров, говорилось что‑то другое.

Журналистика сельскохозяйственных колоний представляет интереснейший период в истории еврейской прессы. Она являла собой толкование и комментарий на уникальную ситуацию в еврейской истории, реакцию печатного слова и еврейской традиции на вызовы времени.

 

Ежедневные газеты в большом городе: «Ди идише цайтунг» и «Ди прессе»

Если жизнь аргентинских евреев‑колонистов требовала отражения в прессе и журналистского комментария, то политические события, касающиеся тех еврейских общин, откуда приехали новые аргентинские гаучо, также нуждались в освещении в печати.

«Ди идише цайтунг» стала издаваться в Буэнос‑Айресе в 1914 году, «в первые месяцы великой европейской войны, отвечая насущной потребности еврейских читателей знать о событиях, происходящих в это время».

Община росла, и новые голоса желали быть услышанными. В 1918 году стала выходить «Ди прессе», первая кооперативная газета в столице. Редакция вспоминала четверть века спустя:

 

Капитал у нас был мизерный, но энтузиазм основателей и дух самопожертвования преодолели все трудности, и со временем «Ди прессе» достигла состояния процветания. Это проект, зародившийся и оформившийся в теплой атмосфере кооперативизма, и в этом смысле «Ди прессе» — исключение во всем семействе аргентинской журналистики. «Ди прессе» всегда руководствовалась принципами, которым и сейчас следует: приверженность идишу, поддержка любых проектов, направленных на развитие еврейской культуры, борьба за дело рабочих и других трудящихся — за дело [footnote text=’Rodolfo Rocker. El 25 aniversario de «Di Presse» // Judaica. 1943. № 11. Р. 271 ff.’]народа[/footnote].

 

В дни своего расцвета обе газеты выходили ежедневным тиражом 20 тыс. экземпляров. Для сравнения: в Аргентине в 1920 году итальянская община выпускала 18 периодических изданий, французы — 5, немцы — 10, а евреи — 23. Иммигранты, населявшие улицы Буэнос‑Айреса, привыкли видеть киоски с газетами, напечатанными еврейским алфавитом и справа налево. Идишское письмо утвердилось не только в сельских колониях, но и в большой многонациональной метрополии.

 

Перевод, легитимация и сохранение еврейского наследия: «Judaica», «Heredad» и «Давке»

Мы, Альберто, испанский отряд

Пророков и мудрецов,

Что удваивает в своих ладинских ходатайствах

Единственность Иерусалима.

Мы — кастильская квадратура

Иудейского круга, Синаи

На добром романсе, сефардские Торы,

Псалмы и молитвы, обращенные к толедству.

Карлос М. Грюнберг. Герчунофф

 

Еврейское меньшинство — одно из тех немногих, у которых нет посольства, нет «страны происхождения», нет дипломатов, которые поддержали бы его против местных расистов. В отличие от итальянских или испанских иммигрантов у евреев не было иного оружия, кроме слова. И они использовали его. Как отметил в своем первом исследовании этой темы Шенкман, «мир букв — это пространство, в котором евреи защищают свою культуру и в то же время доказывают свое членство в плавильном котле рас». Это достигается с помощью разных стратегий, таких как особый педантизм и перфекционизм в испанском с целью продемонстрировать блестящее владение языком; осмысление испанского как, по сути своей, еврейского языка на основании сефардского опыта и в то же время защита «культурной бигамии» путем перевода и распространения «сокровищ» идиша. В этой символической борьбе периодика, особенно журнальная, занимает существенное место.

В 1917 году стала выходить «Vida nuestra» («Наша жизнь»), это была первая попытка создать литературную платформу для еврейской культурной идентичности. После «трагической недели» в январе 1919‑го, когда заводская забастовка переросла в погром в еврейском квартале, в течение нескольких дней на людей нападали на улицах, сожгли библиотеки бундовцев и «Поалей Цион», а под конец полиция арестовала еврейского журналиста и обвинила его в организации заговора с целью установить в Аргентине еврейско‑большевистскую власть, — после всего этого «Наша жизнь» провела знаменитый опрос нееврейских аргентинских интеллектуалов (Леопольда Лугонеса, Хуана Хусто и других) на темы антисемитизма и роли евреев в стране.

Но самую важную роль в деле легитимации еврейского наследия сыграл журнал «Judaica», издаваемый Соломоном Резником. Он выходил в ужасный период торжества национал‑социализма в Европе (1933–1946, всего 154 номеров). И в этот исторический момент Резник и его команда решили показать на страницах «Иудаики» богатство еврейской культуры и известить о праве евреев «быть дома» в испанском языке и на латиноамериканском континенте. Содержание журнала было намеренно эклектично: с испанскими переводами из европейских еврейских классиков (Моисея Мендельсона, Шолом‑Алейхема, Йосефа Опатошу) соседствовали выразительные биографии сефардских знаменитостей (Ибн‑Габироля, Маймонида, Йеуды а‑Леви) и эссе о роли марранов в становлении того, что авторы журнала называли «Иудеоамерика» (Judeoamérica), — континента, который, по их мнению, еще не осознал фундаментальной важности еврейского элемента в своей истории.

«Judaica» добивалась поддержки от ИВО, регулярно публикуя новости о деятельности института и даже посвятив ему целый номер в июне 1934 года, и важной задачей считала сохранение идиша. И в то же время шлифовала письменный испанский, чтобы нести его знамя, в пику тем аргентинским интеллектуалам, которые требовали «испанской чистоты» и исключения иммигрантов, особенно евреев, из определения понятия «Аргентина». Что удивительно в этом начинании, так это то, что к Сефараду «возвращались» ашкеназские евреи — и в этом ирония вынесенного в эпиграф стихотворения, посвященного Грюнбергом Альберто Герчуноффу, патриарху еврейской литературы на испанском в Аргентине и автору классической книги «Еврейские гаучо» (1910).

В попытках найти точки пересечения и слияния еврейской и испанской культур «Иудаика» опубликовала несколько стратегически важных материалов. Один из них — перевод на испанский предисловия Х.‑Н. Бялика к его переводу «Дон Кихота» на иврит; в этом предисловии Бялик призывает видеть в Рыцаре печального образа воплощение еврейской любви к литературе, иронии и поиска справедливости.

«Judaica» боролась одновременно на нескольких фронтах, включая местный антисемитизм, войну в Европе и страх, что будущие поколения забудут идиш и еврейскую культуру. Со страниц журнала Энрике Эспиноза (Самуэль Глузберг) призывал к солидарности с испанскими республиканцами, а А. Коральник — к поддержке «наших братьев армян». В первые годы национал‑социализма в целом ряде статей (оригинальных или переводных) обсуждались расистские теории и выдвигались гипотезы вроде той, что Гитлер сам еврей или даже весь немецкий народ имеет еврейские корни. Делались попытки надавить на правительство с целью открыть въезд в страну еврейским беженцам. Судя по редакционным колонкам и другим материалам «Иудаики», новости из Старого Света сообщали аргентинским евреям чувство отчаяния и беспомощности и они пытались организовать помощь своим европейским соплеменникам.

«Иудаика» выступала как коллективный переводчик, который пытается сохранить наследие идишеязычного еврейства и в то же время участвовать в жизни свободной и толерантной страны как законный наследник величия Испании, Сефарада. Идеал несколько утопический, но необходимый для выживания в мире, где сгущался мрак ненависти.

 

«Heredad»

В 1946 году, когда журнал «Judaica» закрылся со смертью своего редактора Соломона Резника, ему на смену пришел журнал «Heredad» («Наследие») во главе с Карлосом Грюнбергом. Среди его авторов были многие сотрудники «Иудаики»: Максимо Ягупский, Авраам Росенвазер, Йоси Мендельсон, Болеслао Левин — и переводили в «Наследии» тех же писателей, что прежде в «Иудаике»: Макса Брода, Арнольда Цвейга, Шолом‑Алейхема, Ицхака‑Лейбуша Переца. Свою задачу журнал видел в том, чтобы подхватить знамя еврейской культуры, выпавшее из рук уничтоженного европейского еврейства.

Интересно, что знаменитый рассказ Цви Колица о Варшавском гетто «Йоси Раковер обращается к Б‑гу» был впервые опубликован в «Heredad» на испанском в 1947 году. И свидетельством того, насколько мало знали в Европе о латиноамериканской еврейской прессе, служит тот факт, что аж в 1993 году по‑прежнему обсуждалось, не исторический ли это документ из Варшавского гетто — притом что этот текст был опубликован полвека назад в Буэнос‑Айресе как художественное произведение под именем его настоящего автора, проживавшего на тот момент в Аргентине.

 

«Давке»

Несколькими годами позже, в 1949‑м, родился другой проект — высоколобый философский журнал на идише. Его редактор Соломон Сускович (Шлойме Шмушкович) и его команда переводили Спинозу и Мендельсона, Фрейда и Маркса, Бергсона и Кассирера и многих других авторов ровно в противоположном — сравнительно с переводами в «Иудаике» и «Наследии» — направлении: на идиш. «Вероятно, в те послевоенные годы Сускович выбрал слово давке (наоборот, назло) с тем смыслом, что вопреки всему, что казалось очевидным в свете реальности Холокоста, новые огни зажглись в еврейской и мировой [footnote text=’Moshe Korin. Salomón Suskovich y su revista «Davke».’]мысли[/footnote]».

Как и «Judaica», «Давке» выполнял функцию перевода и легитимизации, но иным путем и для иной еврейской аудитории. Переводя на идиш великих еврейских мыслителей, журнал стремился познакомить своих читателей с западной философией и в то же время продемонстрировать способность идиша к абстракции и научной мысли — способность, в которой со времен Хаскалы сомневались, называя идиш «жаргоном», народным языком необразованных масс.

Сускович прямо заявлял о содержательной эклектике своего журнала, отталкивающегося от различных философских систем, но не примыкающего ни к одной из них. По его словам,

 

в «Давке» вы не найдете ни ригидного дисциплинированного германского мышления, ни прагматичного англосаксонского подхода. Мы хотим, чтобы журнал был не догматичным, а критическим и эклектичным, ибо это так близко как еврейской, так и латинской [footnote text=’Давке. 1967. № 60. С. 125.’]культуре[/footnote].

 

Очевидно, Сускович видел в этом преимущество, а не недостаток. Дальше он отмечает, что как еврейская философия хотя и содержала оригинальные идеи, но в основном на протяжении всей своей долгой истории впитывала, адаптировала, «переводила» элементы чужих культур, так и сам идиш считается Mischsprache, «смешанным языком», комбинацией элементов из других языков, составивших гибридную и потому увлекательно новую систему.

Сускович, самоучка, слыл среди своих последователей «скромником». Он родился в России в 1906 году, в 9 лет осиротел, к 13 уже работал меламедом, а в 18 отправился в Буэнос‑Айрес, где стал коробейником. В 1930‑м он стал писать литературную критику, а в 1944‑м составил «Антологию еврейской литературы в Аргентине» на испанском языке.

«Давке» выходил каждые три месяца, но случались большие перерывы — в связи с денежными затруднениями. Большинство оригинальных статей, часть из которых была подписана псевдонимом Эстрин, принадлежало самому Сусковичу. Всего вышло 83 номера, последний — в 1982 году. Это была уникальная попытка объединить периодику, философию и идиш.

 

«Raíces» («Корни»): выход в большое общество

Как еврейское издание для аргентинских читателей журнал «Raíces» был, до некоторой степени, антиподом «Давке». Он начал выходить после Шестидневной войны, с 1968 года, и пытался быть еврейским рупором для всей страны. Первая редакционная статья обещала основываться на «нашей еврейской идентичности», но при этом «отражать национальные, континентальные и мировые события», а не «запираться в духовном гетто»: «Мы хотим быть услышанными как евреи, но мы не хотим слышать только еврейские голоса или говорить только на еврейские темы. Мы не отказываемся — напротив, мы настаиваем на нем с тем только условием, чтобы никто не пытался отнять самое дорогое, что у нас есть: нашу идентичность».

Журнал — большого формата, в стилистике журнала «Time», 102 страницы плюс 32‑страничное приложение — выходил ежемесячно, и в нем появлялись произведения лучших писателей Аргентины и всего мира, в том числе нееврейских писателей на нееврейские темы. Постоянными рубриками были: «Страна», «Континент», «Мир и люди», «Современные еврейские проблемы», «Корни “Корней”», «Израиль и Ближний Восток», «Наука в XXI веке», «Искусство, литература и развлечения», «Психология» и «Юмор». Первый номер вышел тиражом 10 тыс. экземпляров, журнал продавался по всей стране, совершенно разные люди, в том числе священники и домохозяйки, читали его в метро, попадал он и в соседние страны. Редакция получала множество писем читателей, и мало‑помалу «Корни» превратились в «массовый еврейский журнал» — то, чего раньше никогда не бывало. Здесь сказалось влияние времени — культуры конца 1960‑х и еврейской эйфории после Шестидневной войны, большую роль также играло то, что с журналом сотрудничал целый ряд выдающихся людей, в том числе неевреев, среди них — Хорхе Луис Борхес, Марк Шагал, Хосе Луис Ромеро, Йеуда Амихай, Мартин Бубер, Нахум Гольдман, Эли Визель, Моше Даян, Александр Солженицын, Давид Бен‑Гурион, Марсель Марсо, Амос Оз, Луис Арагон.

«Корни» продержались пять лет — изначальный импульс иссяк, сокращалось число авторов и читателей, в Аргентине начались экономические сложности и ухудшение политического климата, приведшее к возвращению Хуана Перона, — и в 1973‑м вышел последний, 45‑й, номер журнала. Но и по сей день, 40 лет спустя, «Raíces» вспоминают как большой успех еврейской общины, сумевшей создать СМИ, обращенное ко всем аргентинцам.

 

«Nueva Presencia» («Новое присутствие»): борьба за справедливость

В своей статье «Der neue Midrasch» («Новый мидраш») Эрнст Симон пишет об использовании риторических стратегий в еврейском письме в Германии 1930‑х годов:

 

Преследуемое меньшинство по‑прежнему верило, как и в эпоху составления мидрашей, в свой собственный язык, который нужно использовать в ситуации конфронтации с окружающим миром. Враги лишь изредка будут понимать этот язык, а соплеменники и единоверцы будут его понимать всегда. <…> И так сформировался особый стиль, особый интимный и заговорщицкий язык, объединяющий говорящего и [footnote text=’Ernst Simon. Der neue Midrasch // Idem. Aufbau im Untergang. Tuebingen, 1959. P. 77.’]слушающего[/footnote].

 

Наследие «марранского» письма явственно видно также в периодике еврейского сопротивления в годы военной диктатуры в Аргентине (1976–1983). Этот режим террора и репрессий ответственен за «исчезновение» 120 независимых или оппозиционных журналистов (среди 30 тыс. «пропавших» граждан). В таких условиях мало кто из журналистов мог обманывать цензоров или осмеливался сообщать информацию о реальной ситуации в стране. Один из таких успешных примеров — подпольное информационное агентство ANCLA, основанное писателем Родольфо Уолшем для партизанского движения Montoneros [footnote text=’Уолш был убит из засады на улице в 1978 году, на следующий день после того, как обнародовал свое «Открытое письмо военной хунте», обличающее преступления правительства.’](«Партизаны»)[/footnote]. Другой — «Humor Registrado», формально сатирический журнал, который стал практически единственным массовым оппозиционным изданием. Два других примера — это издания аргентинских этнических общин: «Buenos Aires Herald» («Буэнос‑Айресский вестник»), издаваемый на английском и потому ограниченный англоязычной аудиторией, и еврейская газета «Nueva Presencia». Эта газета начала издаваться еврейской общиной, а со временем стала рупором нескольких правозащитных организаций.

«Новое присутствие» стало выходить летом 1977 года как еженедельное приложение к идишеязычной газете «Ди прессе», а затем в течение десяти лет — до 1987 года — издавалось как независимая еженедельная газета. Впервые в Аргентине сугубо еврейское издание оказалось в политическом авангарде и получило признание в различных секторах общества — несмотря на непрезентабельный внешний вид и несмотря на то, как им приходилось выполнять свою работу. Своим успехом газета обязана прежде всего тому, что в страшные дни диктатуры занимала непримиримую позицию. «Nueva Presencia» для значительной части аргентинского общества стала проводником в мир мидраша, она учила, как читать между строк и как применить библейский призыв «Правды, правды ищи» (Втор., 16:20) к современной ситуации.

В начале своей деятельности «Nueva Presencia» пыталась сказать то, что никто другой сказать не решался. Поскольку делать это открыто было слишком опасно, нужно было научиться говорить не говоря. Консонантное еврейское письмо учит всех быть толкователями: каждый читатель, читая, реконструирует текст. Соответственно, и «Новое присутствие» стало рассчитывать на читательское додумывание, используя такой прием: газета рассказывала о событиях в еврейской общине, намекая на события, происходящие в стране. Ожидалось, что цензоры хотя и заподозрят неладное, но не найдут законных поводов, чтобы закрыть газету.

Как был устроен этот «марранский» язык? Накаленная атмосфера тех лет — крайнее политическое давление, убийства на улицах, цензура — не располагала к тому, чтобы использовать сложные семиотические теории. Самым распространенным типом такого зашифрованного сообщения было замещение. Например, газета публиковала «Документальную хронику еврейского вопроса в Аргентине» — обзор антисемитских проявлений последних лет, получавших поддержку полиции и армии. Упомянув Нюрнбергский процесс, автор называет также проблему «фашизма, который продолжает жить и действовать в разных уголках планеты». Другой пример: в день 200‑летия со дня рождения генерала Хосе де Сан‑Мартина, героя Войны за независимость латиноамериканских колоний, величайшей фигуры в исторической иконографии Аргентины, газетная передовица была озаглавлена: «Сан‑Мартин, генерал чистых войн». И хотя текст состоял исключительно из похвал в адрес генерала, читатель без труда видел в нем критику «грязной войны», которую вела [footnote text=’«Грязной войной» в Аргентине времен военной диктатуры называли совокупность государственного террора: похищения, пытки, бессудные казни. ‘]хунта[/footnote]. Средством для передачи всяких намеков служили еврейские памятные даты и праздники. Например, Песах, праздник Исхода из Египта, подавался как «праздник свободы». Рассказ о восстании в Варшавском гетто был рассказом о борьбе «за нашу и вашу свободу» — это был один из слоганов, выдвинутых лидером восстания Мордехаем Анилевичем. История Хануки излагалась как история партизанской войны против агрессоров, а Пурима — как борьбы древних евреев «против предрассудков и притеснителей». Каждый праздник или памятная дата превращались в повод для рефлексии над нынешней ситуацией, уроком с практическим выводом для современной политической борьбы.

Замещение подразумевалось также при переводе или републикации материалов зарубежной печати, в которых речь шла об одном (например, о «Цензуре в иудаизме»), а читатели видели другое (цензуру в Аргентине). Тема цензуры присутствует в целом ряде карикатур, перепечатанных из иностранных газет. Например, человек пишет на стене непонятные слова и объясняет: «Вообще‑то я имел в виду “Да здравствует свобода!”, но зашифровал, чтобы избежать опасности». Другие карикатуры, например огромный карандаш с надписью: «Цензура» или «символическая дуэль» между Вуди Алленом и Джозефом Маккарти, достаточно эксплицитны.

Другая стратегия состояла в том, чтобы передавать чужую речь. Во‑первых, газета не несла ответственности за чужое мнение, во‑вторых, появлялась возможность «вытащить» опасные суждения в ходе диалога. Например, интервью со знаменитой аргентинской актрисой Индой Ледесма, посвященное миру театра, было озаглавлено следующей цитатой из ее реплик: «Мы живем в момент затмения, но солнце засияет вновь». Более прямо высказывался консервативный раввин Маршалл Мейер в интервью, посвященном различным течениям внутри иудаизма. Заголовок гласил: «Иудаизм не может выжить в обществе, где не соблюдаются права человека», а подзаголовок: «Я как раввин не вижу оправдания молчанию европейских раввинов в 1930‑х годах». Здесь явственно проводится параллель между национал‑социализмом и аргентинской хунтой. Защищенный своим американским паспортом, Мейер мог себе позволить назвать убийц убийцами.

Эта борьба не была безопасной. Наверняка имели место телефонные звонки с угрозами, попытки запугать, антисемитские граффити на стенах напротив офиса редакции. Две бомбы были заложены в типографии, где печаталась газета. Главным фактором, спасавшим жизни журналистов, было, по‑видимому, невежество властей, которые полагали, что «Nueva Presencia» — часть всемирной еврейской сети, обладавшей большим влиянием в Соединенных Штатах. Главный редактор газеты знал об этом параноидальном видении ситуации и старался обратить его себе на пользу. В частности, он публиковал статьи об «Американском еврейском комитете» и пытался создать впечатление, будто у газеты есть прочные связи с этой организацией. Хунта, судя по всему, не хотела наживать себе врагов в США, особенно среди еврейского лобби, которое казалось ей особенно могущественным. По этим же причинам была спасена жизнь журналиста Якобо Тимермана, которого военные выкрали и пытали, но в конце концов освободили. Газета играла главную роль в борьбе за освобождение Тимермана. На газетной карикатуре он изображен рядом с Дрейфусом, который похлопывает его по плечу. На расстоянии в 80 лет и 10 тыс. километров несправедливость и абсурд по‑прежнему с нами. Но и отзвуки «J’accuse» тоже слышны.

Старый анекдот гласит, будто бы Дьердь Лукач, когда после вторжения в Венгрию в 1956 году советских войск его арестовали и спросили, есть ли при себе оружие, полез в карман и достал ручку. В духе Бёрне и Гейне и лучших представителей еврейской традиции, вооруженных словом и готовых словом защищаться против всех современных фараонов, горстка журналистов подняла свои ручки в дальнем уголке планеты, чтобы бороться с одной из самых кровавых диктатур ХХ века. Переводчики, кооперативисты, пророки, борцы, маргинальные мыслители, марраны, дрейфусары, мечтатели: история еврейской периодики в Аргентине заслуживает того, чтобы быть рассказанной.

Перевод с английского [author]Галины Зелениной[/author]