В последнее время СМИ неоднократно сообщали о действиях боевиков «ИГИЛ», систематически уничтожающих памятники древней языческой культуры. Крылатый бык Шеду, содержимое мосульского музея, упомянутая в [footnote text=’Берешит, 10:11.’]Библии[/footnote] древняя столица Ассирии Калах… «Дворец за дворцом воздвигались на высокой платформе, блистая позолотою, живописью, глазуровкой, ваянием и резьбою, стремясь затмить великолепием все прежние постройки, между тем как каменные львы, обелиски, храмовые башни и святилища разнообразили и скрашивали убийственную монотонность местности. Когда закат зажигал в небе те пышные краски, которые можно увидеть только на Востоке, Калах должен был казаться путнику, впервые созерцавшему его с долины, видением из волшебного мира» — так представляет себе английский археолог [footnote text=’Цит. по: Д. С. Садаев. История древней Ассирии. Москва, «Наука», 1979.’]Г. Роулинсон[/footnote] древний Калах (Нимруд), развалины и памятники которого были окончательно разрушены во имя борьбы за торжество монотеизма.

Вандализм? А может быть, языческие капища, памятники лжи и крайней [footnote text=’Особой жесткостью и на фоне ассирийских нравов отличался Ашшунасирпал II, сделавший Калах столицей империи и построивший в нем великолепный дверец. Его анналы полны описаний пыток, казней, мучений. «Многих пленных я сжег огнем, многих взял живыми. Некоторым я отрубил руки и ноги, некоторым носы и уши, многим выколол глаза. Я выложил гору живых тел и гору голов…» — похваляется он в надписи, найденной археологами в руинах Калаха (цит. по: J. M. Rodwell. Babylonian and Assyrian Literature. Colonial Press, 1901).’]жестокости[/footnote], и не заслуживают лучшей участи? Да и разве не требует от нас таких же действий религиозный закон иудаизма? Ведь в Библии сказано: «И разрушьте жертвенники их, и сокрушите их памятники, и священные деревья их спалите огнем и разбейте истуканы богов их, и истребите имя их с места того»; «разбейте истуканы богов их»; «изваяния божеств их сожгите огнем»; «жертвенники их разрушайте и памятники их [footnote text=’Дварим, 12:3, 7:5, 25; см. также: Шмот, 34:13.’]сокрушайте[/footnote]». Заметим, что идея музейного экспоната, служащего наглядным свидетельством прошлого, отнюдь не чужда [footnote text=’См.: Шмот, 16:33‑34.’]иудаизму[/footnote]. Тем не менее Моше не отнес золотого тельца в музей, но «взял тельца, которого они сделали, и сжег его в огне, и рассыпал по [footnote text=’Шмот, 32:20.’]воде[/footnote]». «Этим прощен будет грех Яакова, и плодом очищения его от греха будет то, что сделает он все камни жертвенника подобными толченой извести, чтоб не встали больше священные деревья и кумиры [footnote text=’Йешаяу, 27:9.’]солнца[/footnote]», — предрекает пророк. Уничтожение идолов было неотделимой частью религиозной, культурной и политической борьбы с язычеством на протяжении древней еврейской [footnote text=’См., например: Шофтим, 6:25‑31; Млахим II, 10:26‑7; 23:6, 12, 15.’]истории[/footnote].

Следует отметить, что Тора предписывает разрушение идолов в контексте грядущего вступления евреев в страну Израиля. В рамках устной традиции развиваются два подхода к интерпретации этого запрета: один, присущий школе рабби Акивы, придает ему универсальное значение, распространяя требование уничтожать объекты языческого культа на весь [footnote text=’См.: Сифрей Дварим, 59. В рамках этого подхода разница между Страной Израиля и прочим миром сохраняется, однако она выражается в том, что лишь в Стране Израиля евреям предписывается активно заниматься поисками объектов языческого культа с целью последующего уничтожения. См.: Сифрей Дварим, 61.’]мир[/footnote]; другой, сохранившийся в источниках, восходящих к школе рабби Ишмаэля, ограничивает его сферу действия пределами страны [footnote text=’Мехильта Дварим, ad loc. (см.: Каана. Ктаэй Мидраш алаха мин а‑гниза. Иерусалим, 2005. С. 347–348).’]Израиля[/footnote]. Эта разница во мнениях, вызванная различными взглядами двух мудрецов на то, в какой степени иудаизму надлежит стремиться к преобразованию окружающего мира, и на характер отношений между Б‑гом и народами [footnote text=’См.: Моти Арад. «Совершенно уничтожьте все места, где народы, которых вы изгоняете, служили богам своим»: искоренение идолопоклонства в алахе танаев (на иврите). Укимта, 1, 2012/3. С. 25–69.’]мира[/footnote], находит свое выражение и в алахических трудах средневековых авторитетов: так, [footnote text=’Мишне Тора, 7:1.’]Маймонид[/footnote] принимает широкую интерпретацию данного повеления, в то время как [footnote text=’Хидушим ле‑Кидушин, 37а.’]Нахманид[/footnote] склонен ограничить его действие пределами Земли Израиля. Однако какой бы ни была сфера действия (Земля Израиля или весь мир) и характер применения (активный поиск подлежащих уничтожению идолов или пассивное «ожидание» случая) данного повеления, само его существование не вызывает сомнения. Маймонид приводит это повеление как отдельную заповедь [footnote text=’Сефер а‑мицвот, повелевающая заповедь 185.’]Торы[/footnote]; следуя ему, автор «Сефер а‑хинух» следующим образом разъясняет заповедь 434 «об уничтожении предмета поклонения язычников и всего, что с ним связано: заповедано уничтожать все языческие храмы наиболее подходящим для этого способом: разбивать, сжигать, разрушать, сносить — то есть так, чтобы разрушение было как можно более быстрым и полным. Цель этого в том, чтобы от язычества не осталось и следа». И, как указывает «Шульхан [footnote text=’Йоре деа, 146:14.’]арух[/footnote]», «нашедшему идола заповедано его уничтожить».

Казалось бы, delenda est. Осталось выяснить лишь один вопрос: что же именно должно быть разрушено? Оказывается, ответ на него не так‑то прост. В Мишне рассказывается, как некий Прокл поинтересовался у раббана Гамлиэля, почему тот посещает баню со статуей Афродиты, несмотря на запрет извлекать пользу из [footnote text=’Мишна рассматривает проблематику контактов с объектами языческих культов не в терминах уничтожения, а в терминах запрета на извлечение выгоды. Это может быть частично объяснено утратой политической независимости; мы коснемся этого вопроса ниже.’]идолов[/footnote]. Тот ответил: «Это не я пришел в ее пределы, а она пришла в мои пределы. И не говорят: “Сделаем баню для Афродиты”, а: “Сделаем Афродиту как украшение для бани”. К тому же, даже если тебе дадут много денег, неужели ты предстанешь перед твоим божеством нагим или после поллюции или помочишься перед ним? А ведь она стоит у сточной канавы и все мочатся перед ней? Написано именно: “богов их” — те, к кому относятся как к божеству, запрещены; те, к кому не относятся как к божеству, [footnote text=’Мишна, Авода зара, 3:3; см. также: Тосефта, Авода зара, 5(6):6.’]разрешены[/footnote]». В этом ответе, четко разделяющем эстетическое и сакральное назначение статуи, прослеживается функциональный подход к определению сакральности. Установить, что тот или иной объект, являясь сакральным, подлежит разрушению (или запрещен к использованию) можно, лишь рассмотрев контекст, в котором он существует, и его назначение в глазах его [footnote text=’См. об этом: Ишай Розен‑Цви. Совершенно уничтожьте все места: полемика об обязанности уничтожения идолов в литературе танаев (на иврите). Решит, 1, 2009. С. 91–116.’]владельцев[/footnote]. Принятие Мишной точки зрения рабби Акивы, согласно которой идол, сделанный язычниками, запрещен с момента его изготовления, а идол, сделанный евреями, лишь с того момента, когда он стал объектом [footnote text=’Мишна, Авода зара, 4:4, см. полемику рабби Акивы и рабби Ишмаэля в Тосефта, 5:4.’]поклонения[/footnote], может быть также объяснено культурной презумпцией, существующей в рамках функционального подхода. Этот подход делает возможным «аннулирование» — особую технику, которая, отделяя значение объекта от его физического присутствия, заменяет собой [footnote text=’G. J. Blidstein. Nullification of Idolatry in Rabbinic Law. Proceedings of the American Academy for Jewish Research. Vol. 41/42 (1973–1974). Р. 1–44.’]разрушение[/footnote]: объект не уничтожается, а меняет свою [footnote text=’Алаха ограничивает подобное изменение объектами языческого культа неевреев: применительно к идолам, принадлежащим евреям или ставшим объектами их поклонения, техника аннулирования не работает. См.: Тосефта, 5 (6):7; ВТ, Авода зара, 52б; это ограничение впрямую следует из интерпретации Писания. Впрочем, следует отметить, что изначальное обоснование функционального подхода основывалось на стихе Писания, в котором говорится именно о богах других народов (Сефер йераим, 70). ‘]функцию[/footnote].

Языческие сакральные объекты подлежат уничтожению, а в случае невозможности такого из них запрещается извлекать пользу. Однако сакральность не является имманентным свойством материального артефакта: она функциональна и определяется человеческим сознанием. Поэтому ее аннулирование основано на изменении сознания. Именно поэтому оно может быть осуществлено только неевреем‑язычником (но не монотеистом), который при этом должен иметь общее представление о данном [footnote text=’Авода зара, 53а; Рамбам, Мишне Тора, Авода зара, 8:9; см. также: Шульхан арух, Йоре деа, 146:5.’]культе[/footnote]. Казалось бы, принципу определяющей роли субъективного сознания противоречит то алахическое правило, согласно которому аннулирование сакральности может быть осуществлено по принуждению; представляется однако, что это коррелирует с концепцией преданности божеству (или Б‑жеству) как показателю аутентичности религиозности.

Процедура аннулирования сводится к наглядной демонстрации внутренней готовности отказаться от сакрального назначения объекта. Таковой демонстрацией может послужить символическое повреждение объекта культа, а при определенных условиях даже его [footnote text=’Мишна, Авода зара, 3:10, 4:5. По мнению ряда алахических авторитетов, физическое повреждение объекта культа необходимо лишь в случае внешнего принуждения; добровольное аннулирование может происходить и на словах, и в мыслях (см. сборник средневековой респонсы Сефер а‑Мордехай, Авода зара, 283). ‘]продажа[/footnote]. Наконец, аннулирование сакральности происходит и в том случае, если язычники просто оставили объект культа — при том условии, что это было сделано добровольно, «в мирное время», а не вынужденно, «в час войны» или стихийного [footnote text=’Мишна, Авода зара, 4:6.’]бедствия[/footnote]. Талмудическое пояснение этого закона возвращает нас на землю Ассирии: «Здание Нимрода подобно идолу, покинутому его приверженцами в мирное время, и разрешено. Хотя рассеяние их (поколения Нимрода) Г‑сподом было подобно [footnote text=’Т. е. произошло в результате воздействия неодолимой внешней силы. ‘]войне[/footnote], если бы они хотели, они могли бы вернуться; они не вернулись, стало быть, они ее отменили».

Два столь разных действия — уничтожение объекта культа и аннулирование его сакральности — имеют одну функцию: устранение влияния язычества и очищение мира от идолопоклонства. Как же они соотносятся друг с другом? Что предпочтительнее, изменение бытия или изменение сознания? Мишна завершает изложение данной темы следующей историей: «В Риме спросили старцев: “Если Ему не угодно идолопоклонство, почему Он его не [footnote text=’Глагол «отменять/аннулировать» выступает здесь в необычном значении «уничтожать», что наглядно выражает общность двух этих действий.’]отменит[/footnote]?” Те ответили: “Если бы поклонялись никому не нужным вещам, Он бы их отменил. Но они поклоняются солнцу, луне и звездам. Что же, всему миру гибнуть из‑за этих глупцов?” Сказали они: “Если так, пусть уничтожит то, что никому не нужно, а то, в чем нуждается мир, оставит”. Те ответили: “Это только поддержало бы поклоняющихся (светилам). Они бы сказали: „Знайте, что светила — боги, ведь они не [footnote text=’Мишна, Авода зара, 4:7. См. ее анализ в статье: Ноам Зоар. Идолопоклонство и его аннулирование» (на иврите). Сидра, 2001/2. С. 17, 63–77.’]уничтожились[/footnote]“”». Влияние физического действия ограничено, поскольку человеческое сознание воспринимает реальность в рамках изначальной парадигмы. Разбив идола, можно защитить народ от языческих влияний и выразить свою веру в истинного Б‑га, но не это положит конец идолопоклонству. Таким образом, неверно видеть в стратегии Мишны, направленной на изменение сакрального характера объектов языческого культа в рамках общего с неевреями [footnote text=’См.: Halbertal Moshe. Coexisting with the Enemy: Jews and Pagans in the Mishnah // G. N. Stanton and G. Stroumsa (Eds.) Tolerance and Intole­rance in Early Judaism and Christianity (1998). Р. 159–172.’]социума[/footnote], отступление от неуклонной борьбы с язычеством, предписанной Писанием, или уступку, вызванную потерей политической независимости и экономическими трудностями. В первую очередь она являет собой органичное развитие подхода самого Писания. Можно предположить, что это стало возможным именно в результате изменения мировоззрения язычников и усиливающейся критики идолопоклонства в самом классическом [footnote text=’См.: C. E. Hayes. Between the Babylonian and Palestinian Talmuds Accounting for Halakhic Difference in Selected Sugyot from Tractate Avoda Zara. NewYork, 1997.’]мире[/footnote].

 

Некогда был я чурбан, от смоковницы пень бесполезный

Долго думал художник, чем быть мне, скамьей иль Приапом

«Сделаю бога!» сказал; вот и бог я! — С тех пор я пугаю

Птиц и [footnote text=’Гораций. Сатиры. 1.8.1‑4 / Пер М. Дмитриева.’]воров[/footnote].

 

Так стоит ли уничтожать идола, превращенного римским поэтом в огородное пугало?