Университет: Неразрезанные страницы,

HHhH

Лоран Бине 6 апреля 2016
Поделиться

В переводе на русский выходит роман «HHhH», за который французский писатель Лоран Бине получил Гонкуровскую премию 2010 года в номинации «Лучший дебют». «HHhH» — немецкая присказка времен Третьего рейха: «Мозг Гиммлера зовется Гейдрихом». Документальный роман рассказывает о секретной операции «Антропоид»: 27 мая 1942 года герои

Автор романа «HHhH» Лоран Бине. Предоставлено «Фантом Пресс»

Автор романа «HHhH» Лоран Бине. Предоставлено «Фантом Пресс»

чехословацкого сопротивления Йозеф Габчик и Ян Кубиш смертельно ранили Рейнхарда Гейдриха, протектора Богемии и Моравии, одного из главных идеологов Холокоста. Писатель задействовал внушительный материал и подробно описал хронику сбора этого материала, таким образом, сам роман стал символической казнью нацистского преступника. «Лехаим» предлагает вниманию читателей несколько фрагментов из романа, предоставленных для публикации издательством «Фантом Пресс».

Я прочел гениальную книгу. Фоном для действия в этом романе служит покушение на Гейдриха, написан он чехом Иржи Вейлем, называется «Мендельсон на [footnote text=’Иржи Вейль, или Вайль (1900–1959) — чешский прозаик, журналист, переводчик. Рус. перевод: Вайль И. На крыше Мендельсон. Главы из романа / Пер. В. Каменской // Нева. 2011. № 5.’]крыше[/footnote]».

Название объясняется в первой же главе, которая читается почти как анекдот: двое чешских работяг бродят по крыше Оперы и ищут статую композитора Мендельсона, чтобы сбросить ее, поскольку композитор — еврей. Приказ убрать статую был отдан самим Гейдрихом, страстным поклонником классической музыки, недавно назначенным протектором Богемии и Моравии; о том, чтобы не выполнить, не может быть и речи, но ведь какая незадача! На крыше оказывается целая толпа статуй, ни одна не надписана, Гейдрих не уточнил, где тут статуя Мендельсона, и, кажется, никто — даже из немцев — не способен опознать нужную. При этом все боятся побеспокоить Гейдриха из‑за подобной ерунды. Эсэсовец, наблюдающий за выполнением приказа, решается наконец посоветовать рабочим: «Обойдите статуи еще раз и внимательно глядите на носы. У которой нос больше всех, та и есть этот жид!» И вот уже большеносому накидывают петлю на шею, и вот… Но — кошмар! — это оказывается [footnote text=’Немецкий композитор Рихард Вагнер (1813–1883) был любимым композитором Гитлера.’]Вагнер[/footnote]! И все‑таки ошибки в последний момент удастся избежать: несколькими главами дальше статуя Мендельсона наконец‑то падает. Правда, несмотря на все старания чешских рабочих «свалить ее так, чтобы не слишком повредилась», одна рука при падении отламывается…

Рассказанная в книге Вайля забавная история основана на реальных фактах: статую Мендельсона действительно в 1941 году положили на бок, и рука у нее отвалилась. Интересно, а потом эту руку приклеили обратно?.. Поди знай, но в любом случае выдуманные человеком, жившим в то время, приключения бедолаги‑эсэсовца, которому поручают валить статуи, — это вершина бурлеска, типичного для чешской литературы, всегда отличавшейся этим особым, чуть сладковатым и одновременно уничижительным, местами черным, юмором, крестным отцом которого был Ярослав Гашек, бессмертный создатель похождений бравого солдата Швейка.

 

Моравец наблюдает за тренировкой парашютистов. Одетые в спортивные костюмы, солдаты бегают, прыгают и стреляют. Полковник замечает низкорослого, но ловкого и энергичного мужичка, который в рукопашной укладывает на лопатки любого соперника, и спрашивает у инструктора, служившего в свое время в колониях пожилого англичанина, как у этого парня со взрывчаткой. «Знаток!» — отвечает англичанин. А с огнестрельным оружием? «Талант!» И как же его зовут? «Йозеф Габчик». Вроде бы имя словацкое. Полковник, не откладывая дела в долгий ящик, вызывает коротышку к себе.

 

Полковник Моравец, в полном соответствии с пожеланиями президента Бенеша, обращается к двум парашютистам, выбранным им для операции «Антропоид», к двум сержантам — словаку и чеху, Йозефу Габчику и Карелу Свободе:

«Вы слышали по радио и читали в газетах о бессмысленных убийствах, которые совершаются у нас дома. Немцы убивают лучших из лучших. Но это означает лишь то, что идет война, потому не надо плакать и жаловаться, надо сражаться.

У нас дома наши побеждены и находятся сейчас в положении, когда возможности их ограничены. Стало быть, наступило время помощи извне. Выполнить одну из задач, предусмотренных этой помощью извне, доверяется вам. Октябрь — месяц нашего национального [footnote text=’28 октября 1918 года Чехословакия была провозглашена независимой республикой.’]праздника[/footnote], самый печальный месяц в году с тех пор, как мы разделены. Нужно отметить этот праздник так, чтобы он запомнился. Потому и решено отметить его акцией, которая войдет в историю наравне с убийствами наших людей в нашей стране.

Что за акция? В Праге сейчас находятся два человека, олицетворяющих собой это истребление нации, — Карл Герман Франк и Рейнхард Гейдрих, он прибыл недавно. Мы считаем, и тут мы сходимся с нашим руководством… мы считаем, что один из них должен заплатить за всех, чтобы стало понятно: вот ответ ударом на удар. Такова миссия, которую вам поручат. Это означает, что вы вернетесь на родину, вернетесь вдвоем и будете поддерживать друг друга. Взаимная поддержка окажется вам совершенно необходима, ибо — скоро вы поймете почему — вам придется осуществлять свою миссию без помощи соотечественников, оставшихся на родине. Говоря “без помощи соотечественников”, я имею в виду, что до тех пор, пока задача не будет выполнена, вы можете полагаться только друг на друга. Только после этого вам обеспечат и помощь, и защиту.

Как и когда действовать, вам придется решать самим.

Вы спуститесь на парашютах в наиболее удобном для приземления месте, у вас будет с собой все, что можно взять с собой. Насколько нам известна ситуация в стране, вы можете рассчитывать на наших соотечественников, если обратитесь к ним при каких‑то затруднениях, но вы, со своей стороны, должны действовать осторожно и хорошенько обдумывать каждый шаг. Нет смысла повторять, что ваша миссия имеет громадное историческое значение и что риск очень велик. Успех зависит от условий, которые вы создадите сами своей ловкостью и сноровкой. Мы еще поговорим об этом после вашего возвращения со специальных тренировок, но, как уже сказано, задача вам ставится весьма серьезная, и вы должны вложить в ее выполнение всю душу — искренне и с верой в то, что делаете. Если у вас есть какие‑то сомнения насчет того, что вы сейчас услышали, скажите об этом сразу».

У Габчика и Свободы нет никаких сомнений. И если командование пока еще, может быть, колеблется в выборе объекта покушения (такой вывод можно сделать из слов Моравца), для них‑то самих все ясно. Их сердца сделали выбор. Пусть заплатит Пражский палач, Пражский мясник, пусть заплатит белокурая бестия.

<…>

 

«Я обожаю Кундеру, однако мне куда меньше других нравится единственный его роман, действие которого происходит в Париже. Потому что там он все‑таки не в своей стихии — ну, как будто надел очень красивый пиджак, но на полразмера меньше своего или на полразмера больше… (Смех.) А вот когда Милош и Павел идут по Праге, я во все верю».

Я процитировал интервью Маржан [footnote text=’Маржан Сатрапи (р. 1969) — иранская писательница и художник, автор комиксов и книг для детей, кинорежиссер. Живет во Франции, пишет на французском языке. В 2000 году опубликовала автобиографический комикс об иранской революции «Персеполис», имевший огромный успех. Экранизация «Персеполиса» (реж. Маржан Сатрапи и Венсан Паронно), вышедшая на экраны в 2007 году, получила огромное количество премий на международных кинофестивалях и конкурсах, но вызвала преследования со стороны религиозных фундаменталистов Ливана и Сирии.’]Сатрапи[/footnote], данное ею журналу «Les [footnote text=’«Les Inrocks» (полное название «Les inRocKuptibles») — один из самых влиятельных и популярных французских журналов в области искусства, выходит еженедельно тиражом около 60 000 экземпляров.’]Inrocks[/footnote]» по случаю выхода на экраны ее очень хорошего фильма «Персеполис». Читая это интервью, я ощущаю смутное беспокойство. Делюсь им с молодой женщиной, в чьем доме листаю журнал, но она меня успокаивает: «Да, но ты‑то бывал в Праге, ты жил там, ты любишь этот город!» Конечно, только ведь у Кундеры с Парижем ровно то же самое! Впрочем, Маржан Сатрапи сразу же добавляет вот что: «Даже если я проживу во Франции еще двадцать лет, выросла я не здесь. И в моих произведениях всегда будет чувствоваться Иран. Конечно, я люблю Рембо, но имя Омар Хайям говорит мне куда больше». Странно, я никогда о таком не задумывался, тем более — в этом ключе. Разве Деснос мне ближе Незвала? Не уверен… И не думаю, что Флобер, Камю или Арагон мне ближе Кафки, Гашека или [footnote text=’Владимир Голан (1905–1980) — чешский поэт‑антифашист, близкий к сюрреализму, автор книг «Триумф смерти», «Ночь с Гамлетом», «Петух Асклепия» и др. Переводчик Бодлера, Рильке, русских поэтов. Лауреат международных поэтических премий, номинировался на Нобелевскую премию (1969).’]Голана[/footnote]. Как, впрочем, и Маркеса, Хемингуэя или Анатолия Рыбакова. Неужели Маржан Сатрапи почувствует, что я не рос в Праге? Неужели она мне не поверит, когда

Обложка романа Лорана Бине «HHhH» . М.: Фантом Пресс, 2016

Обложка романа Лорана Бине «HHhH» . М.: Фантом Пресс, 2016

«мерседес» выедет к повороту? Еще она говорит: «Хотя [footnote text=’Эрнст Любич (1892–1947) — немецкий и американский киносценарист, режиссер, актер и продюсер, один из основателей так называемой джазовой тематики в кинематографе.’]Любич[/footnote] и стал голливудским режиссером, он всегда, раз за разом, заново сочинял, заново придумывал Европу — Европу восточноевропейского еврея. Даже когда действие его фильмов происходило в Соединенных Штатах, для меня это были Вена или Будапешт. Ну и пусть, так даже лучше». Но ведь раз так, у Маржан будет впечатление, что действие моей книги разворачивается в Париже, где я родился, а не в Праге, куда я всегда стремлюсь всем своим существом? Неужели, когда я поведу «мерседес» по пражским предместьям, по Голешовице к повороту на Тройский мост, Маржан станут мерещиться парижские пригороды?

Нет, моя история начинается в одном из городов на севере Германии, продолжается в Киле, Мюнхене, Берлине, потом действие перемещается в Восточную Словакию, ненадолго задерживается во Франции, затем в Лондоне, в Киеве, возвращается в Берлин и заканчивается в Праге, Праге, Праге! Прага — город ста башен, сердце мира, око [footnote text=’Око (атмосферный глаз) циклона — самый его центр, где образуется безоблачное окно, диаметр которого может достигать 150–300 км. Движение этого «глаза» наблюдается с искусственных спутников Земли, по нему прогнозируют погоду.’]циклона[/footnote] моей фантазии, Прага с пальцами дождя, барочная мечта императора, каменный очаг Средневековья, музыка души, протекающая под мостами, император Карл IV, Ян Неруда, Моцарт и Вацлав, Ян Гус, Ян Жижка, [footnote text=’Йозеф К. — герой романа Ф. Кафки «Процесс» (1925).’]Йозеф К.[/footnote], Praha s prsty [footnote text=’ Praha s prsty deště — название сборника стихотворений Незвала по‑чешски, а также музыкальная пьеса.’]deště[/footnote], «шем» на лбу [footnote text=’Когда Голем был вылеплен из глины, его создатель рабби Лев прочитал цитату из книги Бытия, где говорится о сотворении человека, и налепил ему на лоб (по другим версиям — вложил в рот или в специальное отверстие во лбу) табличку (камешек) с так называемым шемом, или шем а‑мефораш (Имя Неназываемого, или Тетраграмматон), то есть тайным Именем Б‑га, которое нигде в священных книгах не названо и которое можно только вычислить, обладая высокой мудростью. Шем, как считалось, был способен вдохнуть жизнь в мертвую материю.’]Голема[/footnote], Лилиова улица с ее всадником без [footnote text=’Согласно легенде, раньше на улицу Лилиова выезжал между полуночью и часом ночи безголовый всадник на белой лошади. В чем была вина этого человека, неизвестно, но его обезглавили, и он умер без покаяния. Было известно, что рыцарь найдет покой только тогда, когда кто‑нибудь проткнет его лошадь мечом, но он тщетно просил об этом встречных. Когда монастырь, где рыцаря казнили, был закрыт, ему стало некуда деваться между прогулками по Лилиовой, и он, воскликнув: «Если нация больше не ценит своих привидений, то и с меня довольно!» — исчез.’]головы[/footnote], Железный человек, который ждет невинную девушку: лишь она может его спасти, да и то раз в сто лет; меч, замурованный в кладке [footnote text=’ В чешском предании рассказывается о принадлежавшем князю Брунцвику чудесном мече, способном срубить столько вражеских голов, сколько ему прикажут. Меч этот будто бы замурован в кладку Карлова моста, никто не знает, где именно, но когда чехам станет тяжелее всего, на помощь им выедут рыцари из горы Бланик во главе со Святым Вацлавом, конь Святого Вацлава запнется на мосту о камень, вывернет его, а под камнем окажется меч. Святой Вацлав трижды взмахнет мечом, воскликнет: «Всем врагам — головы с плеч!» — и сразу все враги земли Чешской станут на голову ниже, а чехи будут отныне жить в мире на веки веков.’]моста[/footnote], и этот слышный мне сегодня, сейчас топот сапог… сколько еще он будет слышен? Год. Может быть, два. На самом деле — три. Я в Праге, не в Париже, а в Праге. В сорок втором году. Только начинается весна, а у меня нет куртки. «Экзотика — то, что я ненавижу», — говорит дальше Маржан. А в Праге нет никакой экзотики, потому что это сердце мира, гиперцентр Европы, потому что именно в Праге той весной 1942 года разыграется один из самых великих эпизодов великой трагедии вселенной.

Конечно, в отличие от Маржан Сатрапи, Милана Кундеры, Яна Кубиша и Йозефа Габчика я не изгнанник, не политический ссыльный. Но может быть, именно потому я и могу говорить откуда хочу, не возвращаясь постоянно в исходную точку, ведь мне не надо ни перед кем отчитываться и не надо ни с кем сводить счеты в родной стране. Я не страдаю душераздирающей ностальгией по Парижу, и мне не свойственны разочарование и меланхолия великих изгнанников. Вот почему я могу думать и свободно мечтать о Праге.

Перевод с французского [author]Натальи Васильковой[/author]

КОММЕНТАРИИ
Поделиться

University of Cambridge: Арамейское ханукальное стихотворение об Антиохе: T‑S A45.14

Свиток, составленный, вероятно, в Земле Израиля первоначально на арамейском языке, напоминает по стилю «Таргум Онкелоса» и сознательно написан архаичным языком, имитирующим «библейский стиль» — больше всего похожим на подражание свитку Эстер... Однако история, рассказанная здесь, местами весьма причудлива и лишь кое в чем совпадает с традиционной «историей», содержащейся в Первой и Второй книгах Маккавеев и у Иосифа Флавия. По этой причине многие скептически относятся к этому тексту, и, вероятно, поэтому со временем он был отвергнут

Учение Хабад. Борьба и гармония: Связана ли Ханука с военной победой

Меири считает, что, действительно, первый день Хануки установлен в память о чуде военной победы. Так он отвечает на известный вопрос: почему праздник продолжается восемь дней, хотя чудо заключалось в том, что помимо первого дня масла в кувшине хватило на дополнительные семь дней (ведь на один, первый, день масла было и так достаточно безо всякого чуда)? Но в первый день праздника, по мнению Меири, мы отмечаем не чудо горения масла все восемь дней, а чудесную военную победу евреев и удивительную находку — кувшин с маслом

Раскрытие сокровенного: Ханука

Аризаль объяснил слова «время, когда человек властвует над другим, ему во вред» так: время, когда злодей властвует над святым человеком, наносит вред злодею. В результате этой схватки святой человек отбирает у злодея все его положительные качества. Так произошло при столкновении Израиля с Грецией. В результате такого столкновения греческая философия пришла в упадок, еврейская же вера настолько обогатилась, что стала светить всем народам мира. Именно поэтому важно поставить ханукальные свечи так, чтобы они светили вовне