Согласно Торе, семейство Яакова переселилось в Египет в количестве семидесяти душ, однако всего через несколько поколений евреи стали столь многочисленны, что стремительный демографический рост серьезно обеспокоил руководство страны: «И было всех душ, происшедших от чресл Яакова, семьдесят душ, а Йосеф был в Египте. И умер Йосеф, и все братья его, и весь род тот. А сыны Израиля расплодились и размножились, и возросли и усилились чрезвычайно, и наполнилась ими земля та. И восстал новый царь над Египтом, который не знал Йосефа, и сказал народу своему: вот, народ сынов Израиля многочисленнее и сильнее нас» (Шмот, 1:5‑10).

Можно было бы предположить, что такое значительное увеличение численности евреев было связано, помимо прочего, с многочисленными смешанными браками с египтянами. Однако традиция категорически отвергает такую возможность, предлагая вместо этого сверхъестественное объяснение: «И наполнилась ими земля — еврейские женщины рожали сразу шестерых» (Раши к Шмот, 1:7 по мидрашу Танхума).

Но даже если все годы пребывания в Египте евреи не роднились с египтянами, во время Исхода, как свидетельствует Тора, многие уроженцы страны покинули ее вместе с Моше и Аароном: «И отправились сыны Израиля из Рамзеса в Сукот, до шестисот тысяч пеших мужчин, кроме детей. А также многочисленная толпа иноплеменников (эрев рав) вышла с ними, и мелкий и крупный скот, стадо весьма большое» (Шмот, 12:37‑38).

Тора не объясняет, что заставило многочисленных египтян покинуть страну вместе с бывшими рабами. По мнению рабби Йосефа (Джозефа) Герца (1872–1946), занимавшего с 1913 года пост главного раввина Британии, вместе с евреями из Египта ушли местные монотеисты, разочаровавшиеся в египетской языческой религии и ее богах, которые не сумели защитить страну и ее обитателей, пораженных Десятью казнями. «Основную часть примкнувших составляли люди, которые еще до исхода оставили идолопоклонство и жили в той или иной степени обособленной от египтян жизнью. Это подтверждается тем, что из Египта вышли только те, кто накануне принес пасхальную жертву и сделал обрезание». Это мнение основано на сказанном в мидраше (Шмот раба, Бо, 18:10): «Хорошие египтяне принесли пасхальную жертву и вышли с евреями».

Сообщив нам о многочисленных неевреях, покинувших Египет вместе с евреями, Тора впоследствии не проявляет к ним никакого интереса. Никаких упоминаний об их дальнейшей судьбе в Писании нет. Логично предположить, что они бесследно растворились в народе Израиля и не играли в его истории никакой самостоятельной роли.

Однако через много веков после Исхода тема эрев рав всплыла в мидрашах, проявивших огромный интерес к судьбе этих иноплеменников и поведавших множество подробностей об их жизни в пустыне. Прежде всего, согласно некоторым источникам, неевреи, присоединившиеся к евреям во время Исхода, сразу же стали жертвами дискриминации: во‑первых, они сопровождали сынов Израиля, идя за пределами Облака, как и стада, выведенные евреями из Египта. Кроме того, эти неевреи не получали индивидуальных порций мана («манны небесной»), которым питался в пустыне народ Израиля, и были вынуждены питаться остатками (Зоар, Шмот, 191б).

Естественно, все это озлобило этих людей, и они воспользовались первой же возможностью, чтобы отомстить, и в результате стали виновниками одного из самых тяжких грехов того поколения: именно они подбили народ сделать золотого тельца, пока Моше получал Тору на Синае. Ведь слова «вот твои боги, Израиль» (Шмот, 32:4) могли быть сказаны только кем‑то извне, так как еврей сказал бы «вот наши боги» (Ваикра раба, Эмор, 27).

Эти источники были записаны уже после разрушения Храма. Чем можно объяснить столь резко негативное отношение их авторов к иноплеменникам, много веков назад покинувшим Египет вместе с их предками? Однозначного ответа на этот вопрос, разумеется, нет. Возможно, свою роль сыграл опыт наблюдения за судьбой т. н. sebomenoi — «богобоязненных», или «чтящих Б‑га» — многочисленных неевреев, испытывавших симпатии к еврейской религии, однако формально так и не присоединившихся к народу Израиля. Оставаясь неевреями, богобоязненные отвергали языческих богов и поклонялись единому Б‑гу Израиля; некоторые из них молились в [footnote text=’См., напр., Деян., 16:17: «Итак он рассуждал в синагоге с Иудеями и с чтящими Б‑га, и ежедневно на площади со встречающимися».’]синагогах[/footnote], исполняли определенные еврейские ритуалы (например, соблюдали субботу) и даже совершали паломничества в Иерусалимский [footnote text=’См., напр., Ин., 12:20: «Из пришедших на поклонение в праздник были некоторые эллины».’]храм[/footnote].

О многочисленности «богобоязненных» свидетельствует Иосиф Флавий, с гордостью писавший в одном из трактатов: «Нет ни эллинского, ни варварского города и ни единого народа, у которого не было бы обычая почитать седьмицу, когда мы отдыхаем от трудов, и не соблюдались бы посты, обычаи зажигания свечей, а также многочисленные из бытующих у нас предписаний относительно [footnote text=’Против Апиона, 2:39.’]пищи[/footnote]». Его слова подтверждает римский философ Сенека (4 год до н. э. — 65 год н. э.), слова которого приводит прославленный христианский богослов Аврелий Августин: «Между тем обычай этого злодейского народа возымел такую силу, что принят уже по всей земле: будучи побеждены, они дали законы [footnote text=’О граде Божьем, 6:11.’]победителям[/footnote]».

Какова была последующая судьба этих «богобоязненных», доподлинно неизвестно. Однако, по мнению многих историков, с появлением и распространением христианства именно эта среда оказалась наиболее восприимчивой к проповеди новой религии. В Писидийской Антиохии «многие иудеи и чтители бога, обращенные из язычников, последовали за Павлом и Варнавою…» (Деян., 13:43). В Иконии, Листре и Дервии «уверовало великое множество иудеев и эллинов» (Деян., 14:1). В других городах вне Палестины, например в Фессалониках, «некоторые из них уверовали и присоединились к Павлу и Силе, как из эллинов, чтящих бога, великое множество, так и из знатных женщин немало» ([footnote text=’Ср.: И. Свенцицкая, «Раннее христианство: страницы истории»: «Кроме иудеев в их молитвенных собраниях в синагогах городов восточных провинций Римской империи принимали участие и местные жители, заинтересовавшиеся иудейской религией. В первой главе уже было сказано о том, что для населения Римской империи были характерны религиозные поиски, неудовлетворенность традиционными античными верованиями. Результатом этого был интерес к монотеистическим религиям, в частности к иудаизму. Иудеи диаспоры охотно принимали в свою среду подобных “сочувствующих”. Вопреки требованию ортодоксов эти люди, своего рода послушники (“чтящие бога”, названы они в Новом Завете) не всегда подвергались обрезанию. По‑видимому, именно из этой категории людей первоначально выходило больше всего сторонников христианского вероучения».’]Деян., 17:4[/footnote])». Поэтому нельзя исключить, что, говоря об «иноплеменниках», живших более двух тысяч лет назад и поклонявшихся золотому тельцу, авторы мидрашей имели в виду в первую очередь своих современников, ушедших из синагоги в церковь.

Как уже было сказано, потомки неевреев, покинувших Египет вместе с евреями, бесследно растворились в народе Израиля. Тем не менее мудрецы полагали, что иногда их можно опознать, поскольку им якобы чужды традиционные еврейские добродетели. К примеру, в Талмуде (Бейца, 32б) приводится история о еврее, прибывшем на заработки в Вавилон из Палестины. Видимо, он надеялся на помощь вавилонской общины, однако местные евреи не только не дали ему работы, но даже отказали в пище. Отчаявшись, еврей воскликнул: «Эти произошли от эрев рав, нет у них милосердия, как у потомков Авраама».

Тема эрев рав получила дальнейшее развитие в средневековой мистической традиции, где «иноплеменники», покинувшие Египет вместе с Моше, стали одним из олицетворений изначального зла и нечистоты. В результате «толпа иноплеменников» в своем мистическом духовном аспекте оказалась виновной не только в поклонении золотому тельцу, но и во всех ошибках Моше, а также во всех прегрешениях, совершенных евреями во всех поколениях, и даже в грехопадении первого человека: «Причиной греха первого человека было присутствие в нем душ Великого смешения. Все изгнание наше, разрушение Храма и горести — это следствие принятия Моше‑рабейну эрев рав. Все нахальные и злые люди поколения — из них, из их душ, это их инкарнация. Они хуже народов мира [уничтожающих нас физически], поскольку они препятствуют выполнению Израилем [footnote text=’Моше Цуриэль. Антология Виленского гаона / Пер. с ивр. Авигдора Эскина).’]заповедей[/footnote]».

В XVII–XVIII веках, по мере распространения и популяризации каббалистической традиции и терминологии, эпитет эрев рав постепенно превратился в ругательство, которым щедро обменивались участники внутринациональной полемики. Так, «пророк» Натан из Газы, правая рука лжемессии Шабтая Цви, называл «толпой иноплеменников» всех евреев, которые, соблюдая все заповеди и предписания Торы, не признают Шабтая Мессией. В свою очередь, рабби Яаков Саспортас и другие противники саббатианства называли «толпой иноплеменников» последователей лжемессии. Столетием позже аналогичная история повторилась в ходе полемики сторонников и противников другого лжемессии, Яакова [footnote text=’P. Maciejko. The Mixed Multitude: Jacob Frank and the Frankist Movement, 1755–1816. С. 2–4.’]Франка[/footnote]. Наконец, прославленный талмудист рабби Элияу из Вильно (Виленский гаон) порой использовал эпитет эрев рав в отношении самых разных категорий евреев, ведущих недостойный образ жизни:

Пять видов эрев рав есть в Израиле:

а) склочники и злоязычники;

б) те, кто следует за своими страстями;

в) лицемеры;

г) гонящиеся за почетом, чтобы заработать себе репутацию;

д) гонящиеся за деньгами.

По мнению Виленского гаона, именно присутствие и влияние эрев рав является главной преградой, мешающей окончательному Избавлению. Поэтому Машиах не придет, пока народ Израиля не очистится от этой духовной скверны:

 

Полного очищения не будет, пока не очистят от эрев рав, которые соответствуют отрубям, очень сильно соединенным с пшеничными зернами. Они (эрев рав) — отходы, соответствующие Яакову. Они крепко прилепились к Израилю, и евреи перенимают их поведение. Они — богаты и горды. Мудрецы говорили о них (Сангедрин, 98): «Сын Давида не придет, пока не исчезнут грубые в Израиле». И подобно тому как невозможно отделить отруби от пшеницы, если не перемолоть ее, так же и отделить эрев рав от Израиля могут только тяготы [footnote text=’Рабби Элияу бен Шломо‑Залман, Гаон из Вильно. Эвен шлема (Совершенная мера). Иерусалим: Швут Ами, 1998. ‘]изгнания[/footnote].

 

По мнению гаона, присутствие эрев рав в значительной степени предопределило развитие иудаизма. Поскольку своим присутствием эти люди наносят неизмеримый духовный ущерб, это делает народ Израиля более уязвимым для сил скверны. Соответственно, чтобы удержать евреев от греха, раввинам приходится издавать все новые запреты.

«Поскольку поколения мельчают [в духовном аспекте], а эрев рав усиливается, мудрецы Торы в каждом поколении были вынуждены издавать новые постановления и ограды для законов, чтобы закрыть проломы, которые проделал [footnote text=’Там же.’]эрев рав[/footnote]».

Почему эрев рав стало термином для обозначения различных ересей и просто национальных недостатков, понять достаточно просто. Причиной здесь могли послужить по меньшей мере две традиции. Согласно одной из них, восходящей к «Зоару» и другим средневековым каббалистическим источникам, святая душа является частицей («искрой») самого Всевышнего, тогда как души язычников происходят из ритуально нечистых источников (клипот): «Души язычников происходят от остальных, совершенно нечистых “клипот”, в которых нет добра совершенно, как сказано в книге “Эц хаим”, врата 49, глава 3: “И все добро, что творят язычники, творят они лишь ради себя”. И как комментирует Гемара выражение “Милосердие народов — грех”: “Все справедливые и милосердные деяния народов мира совершаются лишь из тщеславия и т. д.”… Душа, отличающая каждого еврея, — частица безграничной сущности Б‑га [footnote text=’Танья. Гл. 1, 2.’]свыше[/footnote]». Поэтому еврейским мыслителям, особенно тяготевшим к мистике, психологически было легче объяснить еврейские недостатки «инородческой примесью».

Другая традиция связана с именем прославленного поэта и мыслителя Йеуды Галеви. В своем ставшем классическим полемическом трактате «Сефер а‑кузари» он постулировал превосходство не только еврейской веры, но и в определенном смысле — еврейской «расы»: как считал поэт, только урожденные евреи обладают необходимым духовным потенциалом, позволяющим человеку стать пророком: «Сыновья Яакова… были ядром и избранной частью человечества. Их отличала причастность Божественному влиянию, так что они были как бы особым видом в человеческом роде, обладающим ангельской сущностью. Все они стремились к пророческой ступени, и большинство достигло ее… Принявший нашу веру не равен тому, кто родился в ней, ибо только для того, кто в ней родился, возможен пророческий дар, предназначение же остальных народов заключается в том, чтобы принять пророчество. Они могут быть мудрецами и праведниками, но не [footnote text=’Сефер а‑кузари, 1:103, 115.’]пророками[/footnote]».

К сожалению, поведение настоящих евреев далеко не всегда (можно даже сказать — достаточно редко) соответствовало столь высокому идеалу. И чтобы примирить теорию с практикой, трудно было избежать соблазна списать все «уклоны» и «перегибы» на тлетворное влияние лиц неправильного происхождения.

Полемическое использование термина эрев рав имеет место и в наши дни. Однако поскольку чаще всего это делается по принципу «кто не с нами, тот эрев рав», ценность этого полемического приема близка к нулю, а его использование лишь приводит к разжиганию ненависти к другим евреям. А поскольку именно «беспричинная ненависть», согласно традиции, является причиной разрушения Храма и главной преградой на пути Избавления, то лучше, по возможности, воздерживаться от подобных аргументов.