Чудеса Твои, которые Ты совершаешь с нами каждый день
Свиток Эстер:
все происходит по законам природы
В Пурим мы добавляем отрывок «за чудеса» в молитвы и в благословение после еды, а перед началом чтения свитка книги Эстер произносим благословение «совершивший чудеса для наших отцов». Однако на первый взгляд во всей книге Эстер нет ни одного чуда. Она представляет собой описание последовательности событий, которые, сплетаясь в удивительно закрученный сюжет, тем не менее могут быть объяснены с точки зрения разума, без привлечения чудес и сверхъестественных явлений.
Книга Эстер записана как повествование, в цепочке событий которого присутствуют все звенья. Бывает, что в рассказе есть пробелы, пропуски, но в этой Книге описаны все этапы происходящего, и перед читателем раскрываются причинно-следственные связи между ними. История предстает перед нами как цельная — без промежутков — конструкция, которая возведена в полном соответствии с законами природы. В сюжете книги Эстер есть кульминационные моменты — точки максимального напряжения, но в ней отсутствует элемент чудесного. Части сюжета четко и наглядно связаны между собой, действия последовательно вытекают одно из другого, и все происходящее поддается рациональному объяснению.
Рассмотрим ряд примеров, которые могут показаться нелогичными и даже содержащими элемент чуда, и убедимся в том, что именно они в наибольшей степени соответствуют логике и здравому смыслу.
Возвышение Мордехая
Мордехай-иудей, который жил при дворе, проводя время у царских ворот, заранее позаботился о том, чтобы у него во дворце был свой «тайный агент». Мордехай, принадлежавший к элите персидской знати — и сам по себе, и как представитель евреев, — был дальновидным политиком, заблаговременно готовившим почву для укрепления своих позиций. Эстер не обратилась в спасительницу в критический момент, но была «заслана» во дворец в качестве «своего человека» изначально; это видно из слов стиха: «И кто знает, не для такой ли поры ты и достигла (достоинства) царского»
Эпизод с Бигтаном и Терешем, который на первый взгляд кажется не относящимся к делу, также служит хорошим способом продемонстрировать свою лояльность — правильное вложение в нужном месте для того, чтобы проложить себе дорогу к царю в будущем.
Царский перстень
Причина того, что царь передает власть во всей ее полноте одному человеку — сначала Аману, а затем Мордехаю — является сугубо политической. Власть в Персии носила авторитарный, деспотический характер, царь обладал неограниченными полномочиями. Даже тогда, когда он отличался разумностью и не был склонен потакать своим страстям, он не мог управиться со всеми делами государства в одиночку; поэтому персидские монархи обычно назначали себе помощников, которые имели право подписывать любой указ его именем. Само собой разумеется, эти люди представляли для царя наибольшую опасность; он не мог позволить им стать чересчур могущественными.
Одним из путей разрешения этой проблемы была возможность время от времени менять влительных помощников; кроме того, на эту роль обычно выбирались инородцы, не обладавшие связями, источниками поддержки и симпатии в персидском обществе. На этих людей можно положиться, поскольку они сделают все ради возвысившего их царя, однако не смогут захватить трон, так как не пользуются общественной поддержкой. Если такой ставленник выигрывает, это приносит выгоду и царю; за свой проигрыш расплачивается он сам. Аман достиг вершины, поскольку был из потомков амалекитянина Агага, то есть чужеземцем, не обладавшим никаким общественным весом; об этом свидетельствует и то обстоятельство, что его повешение проходит с такой легкостью, никто не подает признаков несогласия и протеста. По этой же причине Мордехай так легко сменяет его: ведь и он происходит из чужаков, из евреев.
Уловка Эстер
И в действиях царицы Эстер мы видим ту же ясность и логичность, которая отличает книгу Эстер в целом. В чрезвычайно опасной игре, которую она ведет, и ставкой в которой является ее жизнь, она делает успешную попытку представить Амана, второго человека в государстве после царя, чрезмерно могущественным и значительным. Ахашверош не должен быть слишком проницательным или подозрительным для того, чтобы почувствовать себя неловко на этом пиру, на который, кроме него самого, приглашен только один человек — его честолюбивый заместитель. Аман, припадающий к ложу царицы, — это последняя капля, переполнившая чашу его терпения.
Аман, в свою очередь, совершает двойную ошибку. Во-первых, он добивается казни преданного царю Мордехая. На этой стадии повествования Ахашверош, возможно, еще не знаком с Мордехаем лично, однако убежден в его преданности, ведь тот спас ему жизнь. Вторая ошибка заключается в его предложении, как именно наградить «того человека, которому царь хочет оказать почет» . По еврейскому закону на царских лошадях запрещено ездить кому бы то ни было, кроме самого царя, и после смерти царя их убивают или калечат. В такой же стране, как Персия, где царь имел статус полубога, предложение посадить какого-то человека на царского коня и одеть в церемониальное царское одеяние — просто неслыханная дерзость, сравнимая с попыткой бунта против властителя. Так Аман укрепил подозрения царя против себя и приблизил свой конец.
Приказ повесить Амана, отданный Ахашверошем, также следует из логики событий и вполне предсказуем. Напротив, было бы удивительно, если бы его не повесили, поскольку Аман — кандидат на виселицу с того самого момента, когда он был назначен министром. С тех пор как царь возвысил его над всеми министрами, попадание на виселицу стало для него лишь вопросом времени. Когда такой человек становится слишком сильным, его убивают, и это самый естественный исход.
Уничтожение евреев и их спасение
Решение об уничтожении евреев также не было для Ахашвероша чем-то исключительным, но вполне обыденным, как и решение об их избавлении. Его занимали пирушки с вином, а политика для него была делом незначительным и второстепенным; когда Аман жалуется ему на евреев, Ахашверош едва ли хорошо понимает, о чем идет речь. Его не заботит и не интересует, что погибнут тысячи человек; основной предмет его беспокойства — царская казна, и если Аман обещает обеспечить его средствами на вино до конца жизни, то почему бы не исполнить его просьбу. А когда Амана отправляют на виселицу, его имущество, разумеется, конфискуют в пользу царя, так что деньги тот получает в любом случае, и ему незачем убивать евреев — пусть лучше живут и платят налоги.
Отсутствие чудес
Все приведенные здесь примеры — а можно привести еще множество других — показывают, до какой степени книга Эстер представляет собой рассказ, не выходящий за рамки естественного, построенный по законам логики, в соответствии с причинно-следственными связями. Важно отметить, что хотя имя Всевышнего в тексте книги и не упоминается, но вся она наполнена ощущением Его присутствия: в ней говорится о посте, о молитве, о зове к Небу, о вере в избавление. А чудеса — отсутствуют. Бросается в глаза отличие книги Эстер от других книг Танаха, изобилующих рассказами о чудесах, большинство которых вступают в явное противоречие с законами природы.
Это различие можно сделать еще более ощутимым, сравнив чудо Пурима с чудом Хануки. В Хануку, которая сходна с Пуримом тем, что оба праздника не упомянуты в Торе, также произносят благословение «за чудеса» и объясняют: «Отдал многих в руки немногих, оскверненных — в руки чистых, злодеев — в руки тех, кто исполняет Твою Тору». Суть — это военная победа, которая разве что удивительна, поскольку ее одержали те, кто не должен был победить. Таким образом, и в Хануку не происходит чудес (кроме истории с сосудом масла в Храме), если под этим понимать нарушение законов природы, однако в этом празднике все же присутствует элемент чудесного. В противоположность этому в событиях Пурима мы не видим ничего чудесного, все это могло случиться — и более того, определенные вещи должны были случиться — в любое время.
Чудо и знамение
Для того чтобы объяснить, в чем заключается чудо Пурима, следует понять, что слово «чудо» может употребляться в двух значениях . В первом значении оно определяет нечто необычное, удивительное, не поддающееся логическому объяснению. Второе значение слова «чудо» близко к слову «знамение», во многих случаях они выступают как синонимы. Оно относится к явлению, заключающему в себе особый смысл; при этом такое явление может быть сверхъестественным, а может соответствовать законам природы. Главное в знамении — это смысл, которое оно несет, а каким образом оно совершается, естественным или сверхъестественным, это вопрос, относящийся к чисто механической сфере. Глядя на это в более широком теологическом контексте, отметим, что с точки зрения Всевышнего, который всемогущ, вопрос механизма, которым производится чудо, не имеет никакого значения, поэтому и нам не стоит придавать ему особую важность. Гораздо важнее понимать, что именно произошло, а не каким образом это случилось.
Здесь наш подход меняется. Явление, которое происходит в соответствии с законами природы, также может быть исполнено значимости. «Биркат ѓа-Гомель» подразумевает не то, что, к примеру, исцеление от болезни произошло необыкновенным способом, а то, что оно имеет большое значение. Любое событие, которое заключает в себе глубокий смысл, становится чудом. Определение явления как чуда основано не на его исключительности или необъяснимости, а на его значимости. Явление, обладающее глубоким смыслом, определяется как чудо, даже если в нем нет ничего загадочного и сверхъестественного.
Три раза в день мы произносим: «Будем благодарить Тебя и провозглашать Тебе хвалу… за Твои чудеса, которые Ты каждый день совершаешь с нами». Какие чудеса совершаются каждый день? Ведь не каждый день скачет навстречу дорога, и не на всякого падает с неба ман. В самом деле, если бы здесь слово «чудеса» означало странные, непонятные явления, то следовало бы возразить, что такие чудеса происходят отнюдь не каждый день. Но если под чудесами имеются в виду вещи, исполненные смысла, то они происходят ежеминутно, и за них надлежит воздавать благодарность.
Это одна из причин, побудивших мудрецов — благословенна память о них — сказать, что, даже если будут отменены все праздники, Хануку и Пурим не отменят никогда . Их уникальность не только в том, что о них не сказано в Торе, но и в том, что в оба эти праздника отмечают неявные чудеса, которые не носят сверхъестественного характера, и при этом произносят на них благословения. Некоторые назовут это скрытым чудом, но, по правде говоря, такое чудо нельзя определить как скрытое: ведь оно явное и публичное, поскольку в эту категорию оно попадает оттого, что произошло великое избавление народа Израиля. В книге Эстер во всех подробностях описан механизм, приведший к избавлению; в описании присутствуют все детали, не пропущен ни один винтик, приведены все причинно-следственные связи между явлениями. Вчитываясь в Мегилат Эстер, мы замечаем, что каждое событие имманентно связано с последующим и предыдущим. Складывается впечатление, что каждый винтик находится на положенном ему месте, каждая ось направлена туда, куда нужно. И, несмотря на все это, перед нами чудо.
О чем они молятся?
Несмотря на то что, как отмечалось выше, имя Всевышнего ни разу не упомянуто в книге Эстер, отношение к Нему так или иначе в ней затронуто. Эстер велит Мордехаю молиться и поститься и говорит, что и она со своими служанками будет поститься и просить помощи Святого, благословен Он. Когда хотят, чтобы произошло что-то определенное, необходимо молиться о ниспослании помощи Свыше. Но когда молятся и просят о помощи, не имеется в виду, что она выразится в том, что с неба ударит молния и поразит Амана или что Ахашверош внезапно превратится в селедку. Сразу же после «постов и молитв» Эстер надевает свой самый лучший наряд и отправляется к царю, стараясь очаровать его, как только умеет. С одной стороны, полагаются на помощь Всевышнего, и вместе с тем все идет, как обычно, никто не пытается изменить естественный порядок вещей. В своих молитвах Мордехай и Эстер просят о тех самых чудесах, которые совершаются «каждый день», а не о сверхъестественном вмешательстве и изменении законов материального мира.
Опыт поколений показывает, что сверхъестественные явления не переворачивают обычный ход событий и не ведут к существенным изменениям. Именно повседневные чудеса могут оказать положительное влияние и повлечь за собой подлинные перемены, как те, о которых сказано: «Установили иудеи и приняли на себя» , — установили и приняли на себя заново то, что получили на Синае . И хотя представляющие собой сверхъестественные явления чудеса происходят благодаря непосредственному вмешательству высших сил и без участия человека, тем не менее понятно, что чудеса второго типа, приводящие к тому, что «установили и приняли», — важны не в меньшей степени. Главное, чтобы свершилось чудо — случилось нечто, и вовсе не обязательно, чтобы оно было исключительным, из ряда вон выходящим. Исключительное событие, может быть, запомнят надолго, но, скорей всего, будут помнить его в качестве диковинки. Современники пророка Элияѓу, видевшие своими глазами, как огонь спустился с небес, наверняка рассказывали об этом и многие годы спустя, но влияние этого зрелища было минимальным. А к значительным переменам приводят те чудеса, которые Всевышний совершает для нас каждый день.
Другие чудеса
В эпоху Первого Храма чудеса, как правило, носили сверхъестественный характер. При Хизкияѓу евреи были спасены, когда все солдаты Санхерива превратились в гору трупов за одну ночь; этот путь избавления целиком выходит за рамки действия законов природы, однако в конечном итоге в результате этого народ Израиля не приблизился к Торе. В эпоху Второго Храма было значительно меньше сверхъестественных явлений, однако было множество знамений и, поскольку ради совершения этих знамений приходилось молиться, они оставались в памяти.
Воздействие чудес, относящихся к категории
«повседневных», не ограничилось периодом Мордехая и Эстер и временем Матитьяѓу и его сыновей; оно продолжилось и в последующие поколения. В эти дни Всевышний словно бы говорит:
«Я не хочу показывать вам чудеса, про которые любой глупец, убогий или ребенок скажут: “Глядите, какое чудо!” Сейчас вы увидите такие чудеса, которые нужно осмысливать и изучать». Выясняется, что такие чудеса оказывают более глубокое влияние. Попросту говоря, «установили и приняли» современников Мордехая и Эстер остается в силе до сих пор, в то время как «Г-сподь — Он Б-г» времен пророка Элияѓу продержалось лишь сравнительно короткое время.
Чудесность стирается по мере привыкания
Еще один момент: когда привыкают к какому-то явлению, его исключительность стирается, и уже не возникает ощущение чего-то необыкновенного. Так, например, евреи в пустыне очень быстро привыкли к ману Ман — согласно Библии, пища, которой был накормлен Богом Моисей и его соплеменники во время 40-летних скитаний после Исхода из Египта. и уже не удивлялись тому, что он каждый день выпадает с неба. Родив Каина, Хава воскликнула в восхищении: «Приобрела я человека с Г-сподом» , сделала человека вместе со Святым, благословен Он! И сегодня рождение каждого человека — это не меньшее чудо, однако, поскольку это происходит так часто, мы относимся к нему как к чему-то само собой разумеющемуся.
Таким образом, можно сказать, что мы называем чудесным или сверхъестественным то, к чему еще не привыкли. Не имеет значения, противоречит ли явление законам природы; существенно лишь то, как мы сами рассматриваем его.
Большая часть входящих в молитву благословений относится к вещам, которые кажутся нам простыми и будничными: открывание глаз, выпрямление, способность встать и пойти и т. п. Это происходит потому, что смысл вещей теряется в ежедневной рутине, но с точки зрения объективной истины он всегда присутствует. Нам свойственно обнаруживать важность привычного только когда чего-то не хватает. Так, когда болит нога и трудно ходить, понимают, как важно благословение, «направляющее шаги человека». Когда сыны Израиля шли по суше, они не видели в этом чуда, и только проходя по «суше посреди моря» , они поняли, какое чудо в этом заключено. Порой мы нуждаемся в сверхъестественном для того, чтобы вернуть себе ощущение значимости обычных вещей. Наблюдая нечто необычное, мы вновь обретаем способность замечать чудесное в обыденном и привычном. Резкое изменение необходимо для того, чтобы мы смогли, увидев то, что затушевано повседневной жизнью, понять, что поистине важно, а что нет.
Новый взгляд на действительность
Чудеса, которые Всевышний осуществляет естественным образом, так что это не вступает в противоречие с законами природы, — это чудеса высокого уровня, оказывающие на нас наибольшее влияние. Творец раскрывается во всем Его величии в реальности, в которой Он действует, невидимым для нас образом поддерживая и видоизменяя ее. С этой точки зрения природа и Провидение, действующее в соответствии с естественными законами, представляют собой вершину Творения.
Аналогичным образом можно рассматривать и исторические процессы: некоторые мелкие происшествия не оказывают влияния на будущее, иные более значительные события и фигуры входят в историю, однако еще более важные вещи носят настолько основополагающий характер, что мы не можем дать им определение и установить, откуда они берут свое начало. Мы не знаем, кто и когда начал использовать огонь, кто изобрел колесо, как сформировались первые понятия и термины. Как ни парадоксально, про вещи, которые на самом деле изменили мир, нам ничего не известно. Точно так же природу можно считать самым великим творением, поскольку, подобно другим великим творениям, она не поддается нашей интерпретации.
Для того чтобы такие чудеса оказывали воздействие, нужно научиться их распознавать — уметь видеть и обращать внимание. То, что человек подводит итоги случившемуся за день и за месяц, анализирует происходящее в его жизни, сравнивает и сопоставляет большие и малые события, выявляет связи между ними и видит «Твои чудеса, которые Ты совершаешь с нами каждый день»,— само по себе уже поднимает его на новый духовный уровень.
Совершенствование мировоззрения такого рода происходит ежегодно в Пурим, с ним связан аспект «и перевернулось» . Результат «и перевернулось» состоит в том, что человек, находясь в той же действительности, — действительности, в которой царят естественные законы, — обретает способность иного видения мира. Он замечает чудесное, которое скрыто в окружающем. Озарение, когда человек начинает видеть «Твои чудеса, которые Ты каждый день совершаешь с нами», происходит в Пурим и простирается дальше, выходя за его рамки.
Свиток изгнания
Cвиток Эстер как модель
Вне всякого сомнения, Пурим является исключением в ряду еврейских праздников. Можно насчитать великое множество деталей — относящихся к галахе, обычаям или историческому повествованию — которыми Пурим отличается от остальных праздников. Это различие выражается не только в обычаях, сформировавшихся на протяжении многих поколений, но и в самом источнике — Мегилат Эстер.
Некоторая инородность Пурима заметна даже в сравнении с Ханукой, ближайшим к нему праздником, с точки зрения смысла и исторической хронологии. Несмотря на то что книги Маккавеев не были включены в Писание, по стилю и содержанию они сходны с поздними книгами Танаха: это проявляется в характере описываемых событий, в образах героев, в сущности национальнорелигиозного конфликта, лежащего в основе повествования. В отличие от них книга Эстер находится на другом берегу пропасти меж возвышенным и комическим. Ее герои — это чванливый и переменчивый Ахашверош, мелочный злодей Аман, достигающая, подобно сказочной Золушке, царского величия Эстер и праведник Мордехай, который замешан в интригах при дворе восточного деспота. Комментаторы уже отмечали то, что во всей книге Эстер нигде не упомянуто имя Всевышнего. Поэтому неудивительно, что еще в период Мишны не все еврейские мудрецы считали, что Мегилат Эстер следует включать в канон Писания .
Объяснение всем этим «странностям» находится в одном-единственном обстоятельстве: Пурим — это праздник изгнания и рассеяния, диаспоры и книга Эстер — это книга изгнания, это парадигма пребывания народа Израиля в изгнании. Рассказ, содержащийся в Свитке Эстер, с его героями и событиями, выглядящий как мелодрама или как оторванная от реальности повесть, приобретает совершенно иной смысл, когда рассматривается через призму истории народа Израиля.
Является ли вымышленным персонажем великий царь Ахашверош, правящий «ста двадцатью семью областями» , «землей и островами морскими» , проводящий свои дни в пирах и усладах в гареме? Тот царь, который, движимый нелепым ощущением собственного величия, издает указы обо всем на свете и который бездумно, не помышляя о последствиях, повелевает «истребить, убить и погубить всех иудеев»? Не встречаем ли мы его практически в каждом поколении, под другим именем, в другой стране и ином одеянии? Пускай Ахашверош сам по себе — фигура незначительная и карикатурная, но он служит воплощением идеи, что даже самый слабый и глупый правитель способен навлечь ужасную катастрофу на народ Израиля, когда тот находится в изгнании.
То же самое относится и к Аману, биографию которого Агада расцветила дополнительными подробностями. Тот, кто «в течение двадцати двух лет был цирюльником в деревне Карцум» и дорос до должности фактического главы государства, решил, что личная вражда или суеверие оправдывают уничтожение всех евреев. Не прибегая к длительным поискам, мы вновь и вновь сталкиваемся с таким Аманом, вполне реальным и очень грозным.
Для нас (даже в отдельных местах книги Эстер, не говоря уж о мидрашах) Аман выступает в роли едва ли не комического персонажа, но в нашей истории его появление сопровождается потоками слез и крови. Клеветнические наговоры Амана: «Есть один народ, рассеянный среди народов и обособленный /от них/; и законы у них иные, чем у всех народов, а законов царя они не выполняют, и царю не стоит оставлять их /в живых/» , — не слишком усовершенствовались за прошедшие с того времени две с половиной тысячи лет. Эти же речи, с незначительными вариациями, снова и снова звучат из уст различных аманов — нацистов и коммунистов, мусульман и христиан — по всему свету. И убогая фигура оратора, бывшего цирюльника и банщика, уже не смешит, а пугает нас.
Можно продолжить и показать на других примерах, как странный, удивительный и нелепый сюжет книги Эстер, который казался бы смешным, если бы не был столь трагичным, повторяется из поколения в поколение в разных краях земли. Как заступники спасали народ Израиля, как женщины, подобные Эстер или уступающие ей по уровню и по рангу, приводили к избавлению и выкупу. Как уже сказано в мидраше, герои книги Эстер имеют значение, выходящее за рамки конкретных персонажей: «Ахашверош — глава продавцов, Аман — глава покупателей» , и т. д. Они выступают как самостоятельные персонажи, но также и как архетипы сотен и тысяч им подобных.
История изгнания
Все эти беды проистекают из основного зла — пребывания народа Израиля в изгнании. Народ не имеет прочной опоры, заслуги его всегда забываются, недостатки преувеличиваются, и любой каприз и перемена настроения правителя оборачиваются против вечного козла отпущения.
Изгнание — эта иная эпоха, новый этап еврейской истории, который отличается от всего, что было до этого. Суть его выходит за политико-географические рамки — проживают ли евреи в Стране Израиля — но является отражением внутреннего состояния народа: на месте ли Шехина, Б-жественное присутствие, или же она — в изгнании, в других краях и скрыта от нас иным обличьем. И поэтому данный праздник связан с тайной «Прячущего Свой лик», который скрыт и присутствует одновременно повсюду, в любой вещи. Этот аспект праздника Пурим находит символическое выражение в имени Эстер, означающем «сокрытие».
Книга Эстер, таким образом, это книга «сокрытия Б-жественного лика», книга народа Израиля в изгнании. Самые зловещие угрозы и опасности для народа поначалу кажутся фарсом, а чудеса, приводящие к спасению, также совершаются в форме, соответствующей особенностям периода изгнания.
Рассказывают, как внук одного из хасидских ребе однажды, плача, пришел к своему деду. «Что случилось?» — спросил его дедушка. Внук рассказал, что, играя со своими товарищами в прятки, спрятался, но никто не пошел его искать. И тогда заплакал, и дедушка и сказал: «Ведь это то, что говорит Святой, благословен Он: «Я прячусь, но никто не идет Меня искать!»
Тот, кто прячется, хочет, чтобы его искали. Сообщая, что прячется, он тем самым объявляет, что он есть: «Может быть, вы не видите меня, но уверяю вас, что я где-то здесь». Этот подход противоположен позиции некоторых философов, утверждавших, что если проявления Б-жественного незаметны и неощутимы, для нас это означает, что Его не существует. Наша позиция является обратной: мы Его действительно не видим и не воспринимаем, но это не значит, что Он присутствует меньше — напротив, Он присутствует в большей степени. В этом одновременно и проблематичность, и сила Пурима по сравнению с другими праздниками, в которые мы отмечаем не Его удаленность от нас, а Его присутствие — то, что вопреки и благодаря сокрытию Он с нами. Потому что невидимое, спрятанное наверняка важнее того, что у всех на виду.
Один из хабадских напевов называется «В самом деле, Ты — Б-г скрывающийся» (Ахен, Ата Э-ль Мистатер). Как ни странно, это не грустный напев, выражающий тоску разлуки, но мелодия, полная веселья и радости. Она говорит: в самом деле, Ты — Б-г скрывающийся, но мы-то знаем: Ты с нами! Пурим — это праздник изгнания, поскольку смысл его в том, что Всевышний с нами, вопреки сокрытию, среди тьмы и теней, несмотря на бедствия и неизвестность.
Это противоречие создает атмосферу бурного веселья в Пурим. Когда Всевышний открывается нам, это тихий, последовательный процесс продвижения — ступень за ступенью: мы видим, слышим и постигаем. В Пурим, когда Б-жественное присутствие сокрыто и мы пребываем в изгнании, все основано на сюрпризах. Мы чувствуем, что не видим и не слышим, ищем — и вдруг обнаруживаем. И это вызывает вспышку радости, которая не свойственна спокойной, размеренной жизни. Так рассказ о влюбленных порой особенно трогает нас, оттого что в нем есть период разлуки и неизвестности.
С этой точки зрения книга Эстер — это рассказ об изгнании, который сопровождает нас в изгнании и доходит с нами до самого его конца. Изгнание предстает в виде процесса, длительного периода сокрытия, на протяжении которого мы ищем в темноте и время от времени находим нечто, что вызывает особую радость, поскольку это не просто удаление сокрытия, но сокрытое само раскрывает себя перед нами.
Только особая прозорливость, предвидение будущего еврейского народа на много поколений вперед вместе с непоколебимой верой привели к решению включить Мегилат Эстер в Писание. Ведь она выражает самую сущность жизни евреев в изгнании и веру в то, что за внешними причинно-следственными связями стоит Страж Израиля. Книга Эстер преподносит урок, заключающийся в том, что народ Израиля должен научиться жить такой жизнью и рассчитывать на чудеса этого типа. Не чудеса Исхода и рассечения моря, совершенные «рукою сильною и мышцею простертою», но чудеса, возникающие в хитросплетениях и изгибах истории. И мы верим в то, что «спасение и избавление придут к евреям» , ибо в трудные времена даже обитателей царских дворцов не спасут ассимиляция и маскировка, а с другой стороны, несмотря на все это, есть надежда.
Рассказ Мегилат Эстер продолжается, пока существует изгнание и пока все происходит так, как в наши дни — при сокрытии лика Святого, благословен Он, и незримой работе Провидения. И да наступят скорее дни, в которые мы не будем воспринимать серьезно смысл книги Эстер, а сможем от души веселиться, читая ее как предание, дошедшее из времен, которые никогда не вернутся.
Установили иудеи и приняли на себя
Странный праздник
У праздника Пурим — два проявления, которые не вяжутся друг с другом. С одной стороны — и это сразу приходит в голову — он выглядит праздником менее высокого ранга, чем остальные еврейские праздники. Большинство праздников установлены Торой, и в ней отмечены основные особенности их празднования, в то время как Пурим берет начало в Мегилат Эстер, и его законы и обычаи установлены мудрецами. Даже при более пристальном рассмотрении трудно сравнивать чудо Пурима с чудесами, описанными в Торе. В чуде Пурима нет ничего сверхъестественного. Оно облечено в оболочку обыденного, естественного и материального, оно выглядит как последовательность обычных событий, лишенных направленного вмешательства Провидения.
С другой стороны, мудрецы чрезвычайно высоко оценивали Пурим, вплоть до того, что, по их утверждению, приведенному в Иерусалимском Талмуде, в будущем упразднят все книги пророков и Писания, за исключением Свитка Эстер Иерусалимский Талмуд, Мегила, 1:5. . А мидраш сообщает, что, даже если все праздники отменят, Хануку и Пурим будут праздновать всегда . Как мы видим, статус праздника Пурим чрезвычайно высок.
Более того, вызывают удивление некоторые законы Пурима. Во все праздники нам заповедано Торой радоваться, однако ни в один праздник, кроме Пурима, нет предписания пить, «пока не перестанет отличать Мордехая от Амана» . Что именно в Пуриме вызывает столь особое, исключительное веселье?
На основании этих вызывающих удивление особенностей можно заключить, что внутренний смысл Пурима куда глубже, чем кажется на первый взгляд, это не только праздник избавления сынов Израиля от вполне вещественной, ощутимой опасности, которая нависла над их головами; последовательности внешних событий в дни Пурима присущ тайный, глубоко скрытый смысл.
Избавление от египетского рабства
Для того чтобы понять во всей полноте значение озарения Свыше, которое свершилось и свершается в дни Пурима, следует сравнить его с духовным откровением в дни «первого Избавления», когда наши предки были спасены во время Исхода из Египта.
Во всем рассказе об Откровении в дни Исхода из Египта, которое началось с десяти казней, продолжилось во время перехода через Красное море, когда «рабыня на море видела то, чего не видели Йешаяѓу и Йехезкель» , и, наконец, достигло кульминации в даровании Торы на горе Синай, — мы нигде не находим описания духовного состояния евреев в означенное время. «Египет» обозначает не только место изгнания, где народ подвергался физическим истязаниям. «Египет» — это также определенная духовная ступень, на которой находился Израиль — столь низкая, что евреи почти не отличались от египтян: «И те, и другие — идолопоклонники» . В те дни евреям была присуща только одна особенность, самая что ни на есть базовая и существенная, но скрытая от глаз — глубокая, беспредельная вера, которая характеризовала наших праотцев, Авраѓама, Ицхака и Яакова, однако она не проистекала из осознания и оставалась неосознанной. С одной стороны, народ Израиля в Египте не утратил ее, с другой стороны, она не препятствовала «идолопоклонству». И все же у евреев была и готовность, и способность воспринять духовное влияние в тот момент, когда оно на них изольется.
И этот момент наступил. В тот час, когда благодаря заслугам праотцев Всевышний пожелал приблизить избавление и вывести свой народ из Египта, пролился поток духовного света и откровение было явлено во всех мирах. Не одно лишь море Суф расступилось перед народом Израиля, но завесы всех миров приподнялись, раскрывая сокровенные тайны. Всевышний спустился, чтобы вывести Свой народ из Египта. На земле открылся непостижимый и неизмеримый свет Творца. Само собой разумеется, чудеса Исхода из Египта превысили законы природы, ведь и сама природа растворяется, отступая «пред Б-гом Яакова» , Который открылся. У моря и простая рабыня внезапно удостоилась чести лицезреть возвышенные видения, которые в иные времена выпадают лишь на долю пророков. Вершина всех откровений — это Дарование Торы, когда Всевышний нисходит и открывается всему Своему народу и когда каждому дарована возможность достичь уровня пророков.
Водрузил над ними гору
Мудрецы, благословенной памяти, рассказывают в мидраше, будто Святой, благословен Он, сделал так, что гора Синай нависла над сыновьями Израиля как пресс, чтобы побудить их принять Тору . Не следует понимать этот мидраш буквально, ведь и в молитве мы произносим: «И добровольно признали Его царскую власть» . «Гора», которая нависла над нами, была горой близости к Творцу. Народ Израиля, находящийся на высочайшем уровне видения, подобного которому не было и не будет, добровольно и с любовью принял власть Всевышнего и Его заповеди. И тем не менее в этом было принуждение, ибо кто способен оказаться столь близко к Нему и не принять Его по собственной воле? Кто может в пламени видеть Б-га живого — и не стушеваться перед Ним полностью, лишившись всех собственных качеств, утратив самого себя в процессе слияния с Б-жественным. Это принуждение любовью и Откровением, когда «гора» любви довлеет над нами. Понятно также, отчего принуждение было необходимо. Без него, двигаясь прямо, медленно и постепенно, евреи не смогли бы достичь высшего уровня Откровения. Для того чтобы народ Израиля поднялся на ступень, намного превышающую их подлинный уровень, ему должна была помочь рука Всевышнего.
Однако этот духовный «прыжок» остается в силе, только пока действует содержащееся в Откровении «принуждение». Когда озарение Дарования Торы немного померкло, люди того поколения не смогли удержаться на той ступени, на которой находились, и падение — изготовление тельца — последовало мгновенно. Это однозначно доказывает, что даже когда приходят самые возвышенные откровения с Неба и люди откликаются и принимают их, это не создает устойчивую опору в отношении к Творцу само по себе. Связь между Ним и людьми не обретает прочности и полноты, само ее существование зависит от продолжения эманации Свыше. А поскольку наш мир основан на сокрытии и исчезновении, эта подпитка откровения не может продолжаться бесконечно. После света раскрытия наступает темнота, а с ней приходят неустойчивость и падение.
Пробуждение снизу
Совсем иначе обстояло дело во времена Персии и Мидии. И там большая часть народа пребывала в изгнании (а оно всегда представляет собой сравнительно низкую ступень состояния), и тогда тоже начался период пробуждения. Однако на этот раз происходящее носило совсем другой характер. Указы Амана и Ахашвероша должны были привести к истреблению евреев. Но это была даже не столь физическая, сколь духовная война — война потомков Амалека против духа народа Израиля. Час, когда в полной мере исполняется сказанное:
«А Я совершенно скрою лицо Мое» , когда людям кажется, что «оставил Г-сподь эту землю» и в мире заправляют законы джунглей, право сильного — это час великого испытания.
В дни Мордехая и Эстер Амалек-Аман находился на пике своего могущества. Аман, высказывавший вслух тайные пожелания Ахашвероша, был всесильным правителем. Амалек, правивший в мире, стремился сломить народ Израиля, оторвать его от его духовных корней. Вне всякого сомнения, в те дни евреям все вокруг представлялось темным и беспросветным — казалось, весь мир против них, и нет никакого способа спастись от беды. В отличие от дней Исхода из Египта, в которые происходило откровение, в дни Пурима тьма была двойной — наружная и внутренняя, неизвестность и невозможность сделать чтото, чтобы изменить свою участь.
И именно в этот час — когда Амалек угрожает завоевать весь мир и кажется, что он на это способен, — усиливается внутренняя искра, частица Свыше, которая присутствует в душе каждого еврея. Внезапно Амалек утрачивает свое место в душе еврея, еврей отвергает предложенный Аманом соблазн уподобиться ему самому; теперь он готов пожертвовать всем ради сохранения своего еврейства. Готовность евреев к самопожертвованию ради сохранения верности Всевышнему и Его Торе — это более глубокое и имманентное возвращение к Творцу, нежели получение Торы на горе Синай, и об этом сказано: «Установили и приняли на себя евреи» — приняли на себя то, что уже было установлено /на Синае/» . Тора, которая была дана на горе Синай с использованием принуждения, теперь принимается всем сердцем, несмотря на сокрытие и тьму, в дни Мордехая под тенью Амана. Там не было принуждения при помощи «горы любви»; напротив, все «противостоящие» силы сражались против Израиля и его веры, и тем не менее евреи отказались от своего эго и даже от стремления к выживанию и вернулись к изначальной ситуации: «Установили и приняли на себя».
И в результате этого единодушного и всеобщего, от мала до велика, принятия на себя заповедей, то есть «пробуждения снизу» — обращения людей к Всевышнему, по принципу соответствия и дополнения «как в воде: лицо — к лицу» — следует откровение Свыше. Новое откровение по своей внутренней сути было даже еще более возвышенным, чем откровение на горе Синай: оно смогло произойти не только посредством сверхъестественных явлений и знамений, как в дни Исхода из Египта, но и в рамках материального мира. В этом откровении приняли участие силы, постоянно работающие в мире, которые по своей природе связаны с аспектом сокрытия, и сама природа стала частью чудес, приведших к избавлению Израиля.
Пурим подобен дню Йом Кипур
В свете того что откровение явилось результатом великого самоотречения евреев ради Единого и того, что оно приравнивается по внутреннему значению к дарованию Торы на Синае, становится понятно удивительное высказывание, которое можно часто услышать: «Йом Кипур («День искуплений») — день «как Пурим» . Сравнение, при котором самый святой день в году рассматривается лишь как подобие Пурима, на первый взгляд кажется очень странным. Осознав, сколь масштабно было проявление сущности еврейской души в событиях Пурима, когда народ Израиля достиг вершин самоотречения ради Всевышнего, мы понимаем, в чем сходство Пурима с Йом Кипуром, временем, когда евреи стремятся приблизиться к Нему.
Духовные явления Пурима возвращаются к нам каждый год, когда наступает этот праздник. Так проясняется, почему мудрецы многократно давали самую высокую оценку этому дню, который не будет отменен никогда. В это время евреи побеждают не только земного Амалека, материализовавшегося в Амана, но и Амалека духовного, воплощающего соблазны ереси и неверия — да не будет у него власти над Израилем вовеки.
Вследствие особых духовных явлений Пурима, отражающихся как в душе каждого еврея, так и в высших мирах, столь велико веселье в Пурим, более чем в другие праздники, ведь по своей духовной сущности они превосходят все, что произошло в иные времена.
Подготовка к опьянению в Пурим
Связь между Йом Кипуром и Пуримом известна, и сходство между ними в том, что оба они выходят за пределы обычной, повседневной рутины.
Мы вырываемся за рамки своего Я и ведем себя так, словно это вовсе не мы: в Йом Кипур приходит раскаяние, а в Пурим — освобождение от здравого смысла обывателя, опьянение до степени, когда «не различит между Аманом и Мордехаем».
Однако существует принципиальная разница между этими двумя видами выхода за рамки обыденного: Йом Кипур — это по своей сути день прощения и отпущения грехов, «сущность этого дня как такового очищает и искупает грехи» , даже если человек не подготовился к нему, проведя надлежащую внутреннюю работу. В то же время веселье в Пурим требует серьезной подготовительной работы заблаговременно; временная утрата рассудка должна происходить осознанно, так, чтобы человек понимал, чего он хочет этим достичь, иначе ничего путного не произойдет. И Пурим может быть всего-навсего днем, который прошел, не оставив после себя ничего, кроме головной боли и запачканной одежды (и тогда жалко усилий, ведь можно было ограничиться минимумом в отношении «до того, как не различит» ).
Под масками
Обычным элементом праздника Пурим является маскарад. Хотя он и не упоминается в источниках, в книге Эстер — книге Сокрытия — присутствует целый ряд «переодеваний»: мудрецы, благословенной памяти, рассказывают, что Аман на самом деле был всего лишь банщиком и цирюльником из деревни Карцум , он только перерядился в правителя. Эстер тоже «переоделась», утаив свой народ и свое происхождение. А самое главное состоит в том, что чудо Пурима совершается в «переодетом» виде. Бывает, что спасают явные чудеса, здесь же чудо словно спрятано под маской, так что все выглядит простым и кажется, что спасение совершается в силу естественных законов.
Сама природа — это маска мира, и гематрия слова «природа», равная гематрии слова «Б-г», показывает, кто на самом деле скрывается за ней. Источники сообщают, что природа названа так, поскольку в ней тонет смысл . Видна только поверхность, но не то, что таится внутри.
Таким образом, в Пурим требуется опьянение для того, чтобы разглядеть вещи, которые прячутся под масками. Чудо Пурима не заканчивается на том, что многие из народов той земли приняли иудаизм, поскольку и это, в конечном итоге, было лишь маской. Чудо, в частности, состоит в том, что маски сбрасывают с себя сами евреи. Потребовался жестокий указ Ахашвероша для того, чтобы они сняли их с себя и решили, что они евреи.
Почему полезно пить вино
С точки зрения физиологии алкоголь представляет собой вещество, которое подавляет деятельность мозга (крайнюю степень этого подавления можно видеть у того, кто выпил большое количество алкоголя и погрузился в сон, от которого его очень трудно пробудить). Подавление происходит постепенно: на первой стадии подавляется деятельность тех центров в мозге, которые контролируют определенные виды поведения, — снимаются запреты или побуждения, и тогда могут выйти наружу вещи, обычно дремлющие и затаенные внутри. Алкогольный напиток не задает никакого направления, его роль — дать возможность раскрыться другим вещам. То, что проявляется при опьянении, может быть весьма разнообразным: одни люди впадают в состояние веселья, другие могут начать плакать. У некоторых выходит на свет всевозможная скверна, а у иных, наоборот, могут всплывать только святые вещи.
Для того чтобы опьянение принесло человеку пользу, а не сделало его низменным и безобразным, следует заранее определить, какова цель этого процесса и в какой форме должен произойти выход за рамки привычного. Необходимо заблаговременно продумать, куда должен привести этот прорыв, рассчитать, как будет происходить высвобождение из пут обыденности.
Подобно тому, как в Ѓалахе действие, начало которого лежит в определенном намерении, рассматривается как исполнение этого намерения, в том, что касается опьянения, все зависит от намерения, которое было у человека перед тем, как он начал пить. Если пьют для того, чтобы напиться, чтобы побуянить или для того, чтобы поскорее заснуть, эти цели в итоге и будут достигнуты. Но если намерение заключается в том, чтобы достичь чего-то значительного — даже если не знают, чего именно (ведь Пурим — это день сюрпризов), это предоставляет особую возможность действовать не по обычным соображениям рассудка, но возвыситься над ними.
Человек должен сказать: я сейчас выхожу за рамки рассудка и здравого смысла, это возможность освободиться от обычных ограничений, в Пурим я могу воспользоваться походящим случаем для того, чтобы открыть вещи, до которых я не в силах добраться во все остальные дни.
Превыше ограничений разума
В жизни много раз случается, что мы боимся проявить инициативу; порой мы стоит на пороге важных решений, но нам не хватает воли или смелости, чтобы их принять. Жизнь устроена так, что никогда не бывает пауз и ни в одной точке нельзя остановить круговорот времени. Мы привыкаем смотреть на все статично, каждый говорит себе:
«Я такой, какой я есть, все знают меня таким, и таким я и должен быть». В Пурим предоставляется возможность отклониться от стереотипов мышления, поскольку все движется и меняется.
Это касается не только исполнения заповедей и служения Всевышнему, но и иных сфер жизни. Мы нуждаемся в помощи, которая могла бы расшевелить нас и сдвинуть с места, и, хотя смелость из бокала вина — это не настоящая смелость, все же хорошего глотка может хватить на то, чтобы мы приняли решение изменить что-то в своей жизни.
Рассказывают, что один человек пришел в Пурим к своему ребе и сказал ему: «Ребе! Я хочу у вас кое-что попросить». — «С чего бы это вдруг?» — удивился раввин. «Ведь написано в святых книгах, что в Пурим “подают всякому, кто протягивает руку”. Так вот, сейчас я прошу, чтобы ребе дал мне это, и еще вот это, и вот то». Правило, что в Пурим «подают всякому, кто протягивает руку», распространяется как на материальное, так и на духовное. И можно обратиться ко Всевышнему, протянуть к Нему руку, ибо это день, когда дают всем нуждающимся!
Иногда человек опасается последствий тех глубинных перемен, которые он собирается совершить. Он говорит себе: «Если я начну подниматься на разные ступени и уровни, то кто знает, где я окажусь в конце?» Так же, когда мы молимся и заняты служением Всевышнему, у нас возникают опасения: «А вдруг я превращусь в слишком праведного человека?» Пурим — это время, подходящее для кардинальных перемен, для решений, которые прежде мы откладывали из-за различных страхов, порожденных разумом. Подавление контроля рассудка, с одной стороны, дает человеку способность совершить прегрешения, которые его всегда тянуло совершить, однако, с другой стороны, предоставляет возможность исполнить те заповеди, которые ему всегда хотелось исполнить, но он не решался.
Пурим — это время для скачка, для перехода с одного берега на другой с тем, чтобы назавтра остаться там, где оказался. Выход за пределы происходит не только на время опьянения: это подходящий случай для того, чтобы высвободиться — ведь так или иначе человек уже выбился из привычной колеи; Пурим — это двигатель, влекущий к переменам, из которых мы надеемся выйти обновленными.
Освобождение от тормозов
На протяжении всего года есть немало вещей, которые мы хотели бы сделать или сказать, но нам это не удается. Иногда это вещи, которые не соответствуют правилам вежливости и некрасиво выглядят, а иногда мы не уверены, что они действительно выражают наше мнение. Когда наступает Пурим, из нас внезапно выходят слова, которые мы обычно не произносим, высказывания, имеющие особое значение. Мне хотелось бы сказать кому-то: «Когда я вижу тебя, мне делается тепло на душе», но у меня не получается, потому что мы слишком давно и хорошо знакомы и уже както неудобно выразить словами тот факт, что мы закадычные друзья. В Пурим можно высказать самые разные вещи. Возможно, назавтра мы оба забудем эту хмельную беседу, но где-то внутри навсегда останется какой-то след.
Откуда выходят эти слова? Подобно тому, как в Йом Кипур человек может сказать: «Сегодня времени не существует, можно вернуться в прошлое и вести себя так, как будто грех не был совершен», в Пурим возможно все, любые слова и поступки, как будто бы мир только что был сотворен. Пурим — это праздник, когда скидывают маски, и заранее нельзя узнать, что окажется под ними. Что именно обнаружится, зависит в основном от ответа на вопрос, как мы вступаем в этот праздник. В жеребьевке какого сорта мы участвуем? Что определяется в ней — получим ли мы приз побольше или поменьше или же сколько мы потеряем — много или очень много? Выбор правильного жребия, выходящий за рамки человеческого рассудка и логики, позволяет нам принять решения, превосходящие обычные наши возможности. Пурим — это день неудержимого веселья и буйства, единственный день, в который еврею дозволяется выйти из равновесия, день, в который намзаповедано отключить сознание для того, чтобы перед нами открылись новые горизонты. Что откроется нам там? Это зависит от того, кем мы были до этого.
Стереть Амалека
Сотри память об Амалеке
На протяжении всей своей истории народ Израиля страдал от ударов, нанесенных его многочисленными ненавистниками, которые его притесняли и преследовали. Тем не менее полное неприятие и месть заповеданы только по отношению к Амалеку, подобное отношение не предписано даже по отношению к семи кнаанейским народам. Амалек заслужил столь особенное отношение к себе высочайшей степенью ненависти к Израилю — ненавистью, у которой нет ни смысла, ни причины.
В нападении Амалека во время Исхода из Египта невозможно углядеть логику. У евреев, скитавшихся в пустыне, была стоянка столь огромных размеров, что напасть на нее можно было только под влиянием иррациональной ненависти; эта сила, лишающая ненавидящего способности мыслить, является самим воплощением ненависти. В пророчестве Билама: «Первый из народов — Амалек» — содержится намек на то, что Амалека характеризует не обычная, фоновая ненависть, соответствующая сказанному: «Известное правило: Эсав ненавидит Яакова» , а ненависть, побуждающая к активному действию, к агрессии.
Ненависть, которую испытывает Амалек к Израилю, проистекает из противостояния между двумя силами, находящимися в вечном противоборстве. На какой бы ступени ни находился Израиль, он сохраняет самосознание и внутреннюю веру. Даже когда кажется, что все потеряно, в мире царит полный произвол, и тогда Израиль продолжает верить простой, нерассуждающей верой, без доводов — сам не зная почему. Это упорство проникающей в самую суть «жестоковыйного народа» веры, которая таит в себе решимость не сдаваться силам зла и держаться за Всевышнего и Его Тору. Антитеза Израиля — Амалек.
Амалек воплощает крайнюю степень низости, это самая низшая ступень в иерархии сил зла. Всюду, где только есть какая-то слабость и неуверенность, в момент, когда еврей не видит перед собой пути, указанного Всевышним, появляется Амалек. Особенно велика его опасность там, где человек движется вперед, ведомый лишь верой, лишенной понимания.
«Война у Г-спода с Амалеком из рода в род» — это вечная война веры с неверием, Сил, несущих в мир свет Творца, с силами, вселяющими в души сомнение и смятение. Война эта продолжается до тех пор, пока Амалек существует в мире в какой-либо форме; пока всходы посеянных Амалеком семян сомнения в вере и охлаждения порывов сердца не искоренены из сердец.
Ненависть Амана произрастает из того же корня. Хотя Книга Эстер рассказывает о том, как Мордехай вызвал гнев Амана, обобщение, которое делает последний, распространяя свой гнев на весь «народ Мордехая» , указывает на наличие у него предвзятой, сущностной ненависти к Израилю. Аргументы Амана (схожие высказывали антисемиты во все времена): «Есть один народ, рассеянный среди народов и обособленный от них; и законы у них иные, чем у всех народов» — верны, если смотреть на факты, но не они лежат в основе борьбы Амана с евреями — теми, кто, в отличие от всех остальных, находится на противоположной стороне: на стороне веры.
Корень зла
Есть такая книга воспоминаний — «Беседы с Гитлером», написанная бывшим членом партии нацистов и другом диктатора. В одной из бесед заходит речь о евреях, и автор книги говорит Гитлеру:
«Между нами, мы оба знаем, что большинство обвинений против евреев несостоятельны, почему же тогда ты их так ненавидишь?» Гитлер ответил:
«Я не прощу евреям то, что они выдумали химеру морали». Этот ответ можно назвать архетипическим для Амалека: это не неприязнь, вызванная личной обидой, но сопротивление внутренней сущности евреев, символизирующей в его глазах Всевышнего: «Они — народ Г-спода» — вот, что вызывает его ярость. Ведь Амалек хотел бы уничтожить все, что связано с Всевышним, а поскольку это принципиально невозможно, он обращает свою ненависть на Его представителей на земле — на народ Израиля.
Ишмаэля злит запрет «не укради», для Эсава мучителен запрет «не убий»; однако Амалек, в отличие от них, противится принципу: «Я — Г-сподь». Каждый народ символизирует тот или иной недостаток или порок, но Амалек, «первый из них», олицетворяет корень всех пороков — антитезу святости. Ненависть Амалека вне соображений здравого смысла, ни от чего не зависящая, и поэтому она не проходит никогда .
Почему человек грешит? Как правило, потому, что считает нечто запрещенное хорошим, по глупости или недостатку понимания, но не потому, что его тянет ко злу как таковому. Амалек, «ненавидящий ради ненависти», относится к категории абсолютного зла, его существование — порок нашего мира.
Ответом на абсолютную ненависть Амалека является тотальная война с ним Израиля, в соответствии со сказанным: «То в противовес этому сделал Бог» . У всех войн, которые заповеданы Израилю, есть причины, но война с Амалеком — война на истребление — превыше конкретных причин. До тех пор пока в мире существует воплощенное зло, мир не совершенен. Только когда стирают зло — семя Амалека — возникает другой мир, в котором «Г-сподь один (для всех), и имя Его едино» .
Война внутри нас
И внутри каждого из нас постоянно, во всех поколениях должно происходить стирание Амалека. Эта внутренняя война ничем не отличается от внешней.
Гематрия слова «Амалек», намекающая, как известно, на его скрытое содержание, равна гематрии слова «сомнение». Сомнение бывает двух видов. Первый вид — это сомнение, вызванное тем, что человек не имеет о чем-то точных сведений; оно устраняется прояснением вопроса, его вызвавшего. С сомнением такого рода, а также с порожденными им проблемами вполне можно справиться. Но на стадии, когда человек старается справиться с охватившим его недоумением и разрешить возникшие проблемы, вмешивается Амалек, усиливая сомнение и стремясь закрепить его навечно.
Сомнение, порождаемое Амалеком, вызвано размыканием связи между мыслями и чувствами. Если бы сердце могло почувствовать все, что понимает разум, не осталось бы места для сомнений. Однако то, что воспринимается разумом во всей ясности, тускнеет, когда спускается вниз, в сферу чувств, и именно там находится точка, уязвимая для сомнения. Вся человеческая жизнь наполнена высокими идеями и возвышенными чувствами, однако переход от мысли к живому чувству, а от него — к поступку связан с существенными трудностями — с внутренней борьбой против Амалека.
Размыкание связи между чувствами и мыслями — это не только работа Амалека. Это общечеловеческая проблема, которая в терминах каббалы определяется как «узкое горло». Два центра — мозг и сердце — разнесены друг от друга. Между ними располагаются препятствия , мешающие осуществлению непосредственной связи, отделяющие мозг от сердца, осознание — от восхищения и прочувствованности.
Разрыв между мыслью и чувством лежит в основе дурных поступков, совершаемых людьми. Иногда человеку со всей определенностью известно, что поступок нехорош, однако он все же совершает его; бывает и наоборот: мы знаем, что следовало бы сделать нечто, однако чувства наши безмолвствуют и не побуждают разум к действию. Это базовая, сущностная проблема, у которой нет принципиального решения, поскольку в некоторых случаях этот разрыв также служит нам защитой. Если бы все, что приходит нам в голову, моментально переводилось бы на язык действия, вокруг нас воцарились бы бедлам и сумятица. Эта преграда, с одной стороны, является помехой, а с другой — функционирует как средство защиты. Амалек стремится закрепить размыкание связи и таким образом породить вечное сомнение.
А вот и нет!
Сомнение второго вида, связанное с одним лишь Амалеком, происходит от так называемого «корня Амалека». Это сомнение, которое не нуждается в доводах, выражающееся в словах: «А вот и нет!», в соответствии со сказанным: «Знает, кто Господин, и стремится восстать против него» . Это упрямство, которое заставляет человека каждый, раз и в любой ситуации спрашивать: «Ну и что?», «Ну, так что из этого?»
К примеру, нам иногда случается забыть, как пишется какое-то слово. Стараясь восстановить его в памяти, мы перебираем разные варианты его написания, но все равно не можем вспомнить. Если в этой ситуации кто-то попробует помочь мне, подсказав, как нужно писать это слово, я не буду уверен, поскольку сомнение уже поселилось во мне и обволокло меня. Меня переполняют подозрения, и я не могу выйти из этого душевного тупика — когда одно подозрение порождает другое, и так далее до умопомрачения, без всякого рационального объяснения. Механизм сомнения Амалека работает сходным образом. Ему не требуется логика. Меня занимает совершенная ерунда, но я не могу избавиться от мыслей о ней.
Основное свойство Израиля — его вера — состоит в убежденности, что Творец управляет миром и наполняет его, что на каждого человека постоянно распространяется действие Провидения. Амалек охлаждает сердце, вызывает в нас сомнения, опасения, домыслы по типу «а может быть…», «а что, если…». Даже на пике духовной жизни, когда еврей приходит к полному осознанию и просветлению, когда он воспринимает льющийся на него поток света, — и тогда Амалек становится у него на пути и с настойчивостью и упорством, поддерживаемыми всеми силами зла, все еще нашептывает ему: «А что, если это всего-навсего природа? А что, если есть только природа и нет Б-га?»
Порой дети начинают сомневаться, являются ли папа и мама их подлинными родителями. Обычно эта мысль возникает, когда ребенок чувствует себя обиженным, забытым, и на этом основании он строит теории и возводит башни спекуляций. Так же действует и Амалек — смутные, необоснованные зачатки идей он умудряется развить в сомнения, подтачивающие веру. Сомнение не проистекает из какой-либо концепции или идеи, оно порождается миром хаоса, возникает из суеты и пустоты и, если ему оставляют место, оно растет.
Избавиться от сомнения
Теперь мы доходим до вопроса, как же нужно бороться с сомнением, порожденным Амалеком. Неслучайно война с ним называется «стирание Амалека». Стереть память о нем означает полностью его уничтожить. Для того чтобы с ним справиться, нужно игнорировать его и задаваемые им вопросы. Амалека невозможно переубедить в принципе, поскольку его доводы заимствованы не из мира причинно-следственных связей. Если бы они основывались на логике и рациональных причинах, то достаточно было бы отклонить причину для того, чтобы опровергнуть выводы из нее. Полное стирание Амалека произойдет только тогда, когда «увидят воочию» , когда воцарится абсолютная очевидность, достигнутая при помощи внутреннего зрения.
В Зоѓаре См. Реайя меѓемна, Насо, 124 сказано, что вопросы, задаваемые в Талмуде, происходят от того же корня, что и деятельность сил нечистоты. Различие между двумя видами вопросов состоит в том, что талмудические вопросы задаются с целью построения — анализируют и разбирают предмет обсуждения на части для того, чтобы построить его заново, в улучшенной, более устойчивой форме. Обсуждения Талмуда рассматривают отношения и связи между различными составляющими действительности и призваны привести их в соответствие друг с другом. Амалек задает вопросы другого рода: их целью не является выяснение, как следует действовать в этом мире. Смысл вопроса вторичен, цель его — внедриться в душу человека, чтобы расшатать его верования и убеждения.
История царя Шауля со всей ясностью иллюстрирует сказанное выше. Вместо того чтобы немедленно и в самой решительной форме стереть Амалека, подобно тому как поступил с Агагом Шмуэль, Шауль выбирает путь компромисса. Рассматривая историю жизни Шауля в более широкой перспективе, мы видим, что вся она полна сомнений и колебаний. Он перебил священников Нова из-за того, что усомнился в их преданности, и преследовал Давида и после того, как признал, что Давид унаследует его трон . Сомнения подтачивали его разум и постепенно охватили все события реального мира, так что даже помыслы о раскаянии не вызволили Шауля из ловушки.
Очевидность, которая откроется в будущем
Во многих местах разъясняется, что стих «Шла ты за Мною по пустыне, по земле незасеянной» описывает ситуацию тотальной неопределенности, в которой находит себе место Амалек. Он может нанести вред только «ослабевшим позади тебя» , то есть тем, у кого есть уязвимые места. Сомнение не возникает, когда правда очевидна, когда она предстает «воочию» . Такая степень ясности существовала при даровании Торы на горе Синай, при непосредственном контакте со Святым, Благословен Он. Тора Моше не вызывала вопросов, ибо она была совершенна. Моше не обсуждал сомнения, а обращался прямо к Всевышнему, как сказано в стихе: «Постойте, я послушаю» , и только после его смерти начали забываться отдельные установления.
Так будет и в грядущие дни, когда исполнится сказанное: «И увидит всякая плоть, что изрекли уста Г-спода» , «И дух нечистоты удалю с земли» .
А до тех пор, пока еще не наступило время видения правды воочию, у нас есть праздник Пурим — праздник войны с Амалеком, основанный не на рассудке и включающий, в частности, заповедь, которая велит отказаться от рассудочного мышления. Амалека невозможно победить при помощи разума, путем споров и убеждения. Мы должны не применять к нему рациональный подход, но подавлять и истреблять его в себе — удаляться от сомнения.
Старый добрый Пурим
Кдушат Леви. Комментарий к празднику Пурим
