Материал любезно предоставлен Tablet

Во время Шестидневной войны некоторые арабские страны, находившиеся в состоянии войны с Израилем, — Египет, Тунис и Ливия — ужасно обращались со своим еврейским населением, вынуждая его к массовой эмиграции.

Мы много слышим про войну, развязанную несколькими арабскими странами против Израиля 50 лет тому назад. Но была и другая война, которую часть из этих стран вели на той же неделе и о которой мы практически ничего не слышали: это война против евреев.

Даже в июне 1967 года, после двух десятилетий угроз, изгнаний и неприкрытой враждебности со стороны арабских лидеров к своему еврейскому населению, в странах арабского мира по‑прежнему оставалось некоторое количество отважных евреев. Надо признать, не слишком много.

К концу 1960‑х годов подавляющее большинство еврейского населения арабских стран, которое когда‑то насчитывало 800 тыс. человек, покинуло земли своих предков. Всего два десятилетия ушло у арабского мира — вполне приемлемого дома для евреев на протяжении столетий, — чтобы избавиться от большей части своих евреев. Некоторые страны — например, Алжир — после обретения независимости от Франции в 1962 году подтолкнули своих евреев к массовой эмиграции, да так, что мало кто остался.

И все‑таки некоторые евреи отбились от большинства и не покинули своих домов. То ли они остались из принципиальных соображений, что Ближний Восток — это их дом, то ли не располагали необходимыми для переезда средствами, то ли думали, что смогут выдержать любые невзгоды, — Б‑г знает почему. Так или иначе, маленькие еврейские общины сохранились на всем протяжении от Каира до Туниса.

Та роковая неделя в июне, в которую вместились ужасные еврейские погромы, поджоги еврейских лавок, массовые аресты и даже убийства, изменит эту картину, уничтожив последние иллюзии насчет своей родины, которые оставались у евреев относительно их будущего в арабских странах.

Мы, конечно же, знаем, как многочисленные арабские армии, рассчитывавшие стереть Израиль с лица земли, сами были наголову разбиты. Все это было так унизительно, что неудивительно, что весь арабский мир бурлил от негодования. Что непростительно — даже сейчас, 50 лет спустя, — так это то, на ком жители этих стран решили выместить свою ярость: на своих евреях, большая часть которых были последовательно аполитичны и никак не причастны к войне — ни к ее началу, ни к ее исходу.

Даже в тех странах, которые, как кое‑кто из нас любит говорить, были «добры к евреям», например в Тунисе, где к 1967 году оставались вполне значительные по численности еврейские общины, проходили пугающие демонстрации, местные жители выражали злобу и ненависть по отношению к евреям. Евреи Марокко покинули страну в массовом исходе. В Ливии имели место покушения на убийство, которые привели к экстренной эвакуации сотен евреев.

Египет, страна, в которой я родилась и провела первые годы своего детства, проявила себя особенно мерзко. Моя семья покинула Египет в 1963 году наряду с десятками тысяч соплеменников. Уезжали мы неохотно. Мой отец уезжать не хотел, детям пришлось долго и настойчиво убеждать его. Он просто не мог представить себе жизни за пределами Египта.

Его чувства разделяли многие египетские евреи. Они любили Израиль тоже, но себя считали египетскими евреями. До сих пор у меня в ушах стоят крики отца: «Рагауна Маср, верните нас в Каир», — кричал он с корабля, увозившего нас из Александрии.

Но наш кораблик продолжал свой путь. Он не повернул назад. У меня ушли годы на то, чтобы — при всей моей прежней страстной любви к Египту — понять : нам очень повезло.

В 1967 году в Египте, в Каире и Александрии, все еще оставалось примерно 2500–3000 евреев — от тех 80 тыс., которые проживали там до 1948 года.

В ту июньскую неделю в 1967 году египетские власти начали задерживать еврейских мужчин, собираясь отправить их в тюрьмы или трудовые лагеря. По тогдашним подсчетам, 400–500 евреев действительно попали в тюрьму.

Любезно оставив в покое девушек и женщин, власти хватали всех мужчин — от юношей до стариков. Был арестован даже главный раввин Александрии. Придя в ярость от своей неспособности победить еврейское государство, египтяне обратили свой гнев на местных евреев, вся вина которых, насколько я понимаю, состояла в том, что они жили в Египте.

Последствия войны также не привели к немедленному освобождению арестованных. Некоторые, действительно, пробыли в тюрьме всего пару недель, пока некоторые посольства западных держав не помогли им освободиться. Но другие оставались там на протяжении месяцев и даже лет — Египет выпускал узников крайне неохотно и очень медленно.

Альберт Габай, раввин почтенной конгрегации «Микве Исраэль» в Филадельфии, в июне 1967‑го еще жил в Каире со своими тремя старшими братьями, двумя сестрами и овдовевшей матерью и ходил в школу. Ему тогда было 18. Их отец, портной при короле Фаруке, умер за несколько лет до того, и старшие братья Альберта вместе с матерью продолжали его швейный бизнес. Четверо других братьев отправились в Америку, и семья планировала последовать за ними.

Раввин по сей день помнит, как полиция в те июньские дни уволокла в тюрьму сначала двух его старших братьев. Через несколько недель полицейские пришли за третьим братом и за ним самим. У них были с собой автоматы, при этом они были исключительно вежливы, приглашали его пройти с ними таким тоном, будто приглашали на кофе. Четыре брата Габай оставались в тюрьме три года, до июня 1970‑го.

Евреи пострадали и в других арабских странах Ближнего Востока. В Тунисе, собирая материал для книги о евреях арабских стран, я разговаривала с пожилыми евреями, которые отчетливо помнят эту неделю в 1967 году, неделю, за которую их страна, всегда относившаяся к ним чрезвычайно доброжелательно, изменилась до неузнаваемости.

Они рассказывали мне, как толпы вышли на улицы и стали громить еврейские лавки. Не пожалели они и великолепную Большую синагогу, чья огромная звезда Давида была свидетельством былой толерантности к евреям тунисской культуры.

Погромщики обратили свою ярость на кошерные мясные лавки на авеню де Пари, круша их с безумной свирепостью, выволакивая мясные туши из магазинов и бросая их тротуарах. Это было, как мне рассказывали, совершенно чудовищное зрелище. Многие тунисские евреи прямо тогда и уехали, побросав все, что имели: дома, мебель, одежду. Это называли: оставить «la clef dans la verouille» — ключ в замке.

И даже Ливия, в которой некогда было очень значительное еврейское население, в ту неделю была особенно жестока к своим евреям, которые пытались забаррикадироваться в своих домах, чтобы защититься от разъяренных толп. «Еврейские магазины, дома, синагоги были сожжены и разрушены, люди — избиты или убиты», две семьи были истреблены целиком (за исключением одного человека, который в тот момент был в другом месте). Так говорит Вивьен Румани, ливийская еврейка, уроженка Бенгази, которая покинула Ливию в 1962 году, а в 2007‑м сняла фильм «Последние евреи Ливии». В конце июня 1967 года многие евреи были эвакуированы из Ливии в Италию. Оставаться дальше в Ливии было уже небезопасно.

Наверно, поэтому, когда приверженцы движения за бойкот, отзыв инвестиций и санкции против Израиля утверждают, что они выступают только против Израиля, но не против евреев, я отношусь к этим заявлениям очень скептически, памятуя о том, каким ложным оказалось это разделение для евреев арабских стран в июне 1967 года. И сегодня оно столь же ложно, сколь было 50 лет назад. 

Оригинальная публикация: There Were Once Jews Here