В этой главе подробно изложены многие законы, причем один из разделов целиком посвящен разводу. В беседе разбирается само понятие развода, идет ли речь об отношениях между мужем и женой или между человеком и Б‑гом. Рассматриваются некоторые парадоксы из соответствующего трактата Талмуда. Анализируемые парадоксы косвенно дают нам понять, что, если внешне развод и выглядит как разделение, суть его совершенно в ином.

РАЗВОДНОЕ ПИСЬМО

В этой главе затрагивается тема развода (Дварим, 24:1 и далее) и здесь же упоминается «свиток с разводным письмом» — сефер критут — документ, с которым развод вступает в силу. Само это название соединяет два противоположных понятия. «Развод» указывает на отделение, раздел. С правовой точки зрения предполагается (Гитин, 84б), что этот документ с безусловной ясностью разрывают любые узы, связывающие мужа и жену. Но при этом термин «свиток» указывает, что данный документ должен соответствовать положениям, данным в свитке Закона — в Сефер Тора: так, «свиток с разводным письмом» должен быть написан правильными строками, а длина его должна быть больше ширины (Тур, Шульхан арух, Эвен а‑эзер, гл. 125). Однако Сефер Тора — символ единства. Как сказал Рамбам, «Тора дана была, чтобы установить мир в мироздании» (кон. Законов Хануки). Заметим: разводное письмо должно быть написано на одном листе, а это ведь тоже символизирует единство (Гитин, 20б).

То же самое противоречие просматривается и в правиле писать разводное письмо длиной именно в 12 строк, «соответствующих 12 строкам, которые отделяют первые четыре книги Торы от последней» (Тосафот, нач. Гитин) в Сефер Тора. И в этом правиле опять просматривается идея разделения.

БРАК И РАЗВОД

Этот парадокс, заложенный в практике развода, объясняется тесной взаимосвязью между разводом и браком в Законе.

Брак выражает идею единства и совместности: «Поэтому оставляет человек отца своего и мать свою и прилепляется к жене своей, и они становятся одной плотью» (Берешит, 2:24). И все же еврейский брачный закон — описание трех способов, которыми может быть заключен брак, — выводится из того самого фрагмента анализируемой нами главы, где говорится о разводе (ср. Кидушин, 2а, 4б, 5а). С другой стороны, трактат Талмуда, посвященный разводу (Гитин), оканчивается замечанием, предостерегающим от него: «Школа Шамая утверждает, что не должен муж разводиться с женой, если только не доказано, что на ней лежит вина в том, что она не соблюла чистоту» (Мишна, Гитин, 1:1). И даже школа Гилеля, предоставляя мужу значительно бо́льшую свободу действий, допускает развод только в случае второго брака. В Талмуде трактат о разводе завершается следующим утверждением: «Если же мужчина разводится с первой женой, жертвенник и тот источает слезы» (Гитин, 90б).

Сходное отношение к разводу косвенно выражено и в разделе, открывающем трактат Гитин: «Податель свитка с разводным письмом, что написано [мужем, пребывающим] в чужой стране [то есть — за пределами страны Израиля] должен объявить: “В моем присутствии был он написан, и в моем присутствии поставлена под ним подпись”» (Мишна, Гитин, 1:1).

Это очень необычное начало. Казалось бы, трактат должен начинаться основными положениями — когда допусти́м развод (а мы видели, что именно этим перечислением трактат заканчивается), как он происходит, как о нем объявляется и т. д. Но вместо этого он начинается, казалось бы, частным случаем применения закона, а не общим правилом. Более того, речь идет о чем‑то косвенном: не о разводе, но о правиле, определяющем порядок вручения посланцем разводного письма. И к тому же рассматривается исключительный случай, когда разводное письмо прислано от мужа, находящегося в другой стране.

Дело в том, что, составляя Мишну, рабби Йеуда а‑Наси выбрал для начала раздела именно этот фрагмент, чтобы подчеркнуть саму природу развода. Формула «податель свитка с разводным письмом, написанном в чужой стране…» говорит нам, что сам развод берет свое происхождение в «чужой стране» духа. И этим начальным предложением рабби Йеуда а‑Наси дает понять, что развод противоречит природе вещей. А, изложив все подробности законов о разводе, он вновь напоминает нам в последнем абзаце (Мишна, Гитин): «Не должен муж разводиться с женой, если только…»

ИЗРАИЛЬ И Б‑Г

У всего этого есть и более глубокие духовные уровни. Брак мужчины и женщины — метафора отношений Б‑га и Израиля (фактически вся книга Шир а‑ширим основана на этом представлении). Союз Б‑га и Израиля был установлен на горе Синай. И мы используем один и тот же глагол, когда говорим о Б‑жественных заповедях или приносим брачную клятву, — в первом случае сказано «Тот, кто посвятил нас в заповеди Его», а во втором «Ты посвящена мне этим кольцом, по закону Моше и Израиля» (Танья, ч. I, гл. 46, с. 65б).

В свою очередь, находясь в рассеянии, Израиль испытал на себе, что значит быть в разводе с Б‑гом. В Талмуде (Сангедрин, 105а) рассказывается о том, как пророки призывали общество Израиля покаяться и вернуться к Б‑гу, а в ответ слышали: «Если муж развелся с женой, может ли он предъявлять претензии бывшей супруге?» Тем самым подразумевалось, если Б‑г развелся с Израилем, отправив его в рассеяние, то Он не может требовать, чтобы Израиль хранил Ему верность. В Талмуде ответ этот назван «сокрушительным возражением».

Почему? Ведь Талмуд приходит к совершенно иному. Там дана цитата из пророка Йешаяу: «Так сказал Г‑сподь: где то письмо развода матери вашей, которым Я прогнал ее?» (Йешаяу, 50:1). И действительно, как может развестись Израиль с
Б‑гом? Закон учит, что развод считается совершенным и вступает в силу только тогда, когда разводное письмо передано из рук в руки: перестав принадлежать мужу, оно перешло в собственность жены. Но разве может что‑нибудь перестать принадлежать Б‑гу? Ведь Ему принадлежит все мироздание.

Ответ на это в начале трактата — он заключен в словах о том, что истоки развода «в чужой стране» духа. Ибо Б‑г пребывает в «чужой стране», в том царстве, что лежит выше нашего понимания. А потому порой нам кажется, что Он удален от нас. И значит, сама возможность развода есть не что иное, как порождение нашего сознания, будь то развод между Б‑гом и человеком или между мужем и женой.

Однако в действительности все иначе. Ибо когда Б‑г говорит «Я совершенно сокрою лик Мой» (Дварим, 31:18), Он тем самым дает знать, что, даже если лик Его сокрыт, мы все же можем открыть Его сущность. Развод между Б‑гом и Израилем только видимость. На самом деле их связывают нерушимые узы.

В ЧУЖОЙ СТРАНЕ

Кажущееся удаление Б‑га в «чужую страну» есть следствие удаления самого Израиля. Ибо все, происходящее в царстве духа, является следствием наших деяний в этом мире.

«Чужая страна» в контексте Талмуда означает удаленное от земли Израиля место — то, откуда нелегко попасть в страну Израиля, ибо для этого надо перейти море или совершить нечто подобное (сам термин, который используется в иврите, «мединат а‑ям», означает «страна за морем»).

Переводя вышесказанное на язык духовной реальности, страна Израиля, страна Б‑жественной милости, олицетворяет желание и волю Б‑га (ср. Малахи, 3:12; Берешит раба, 5:8). Когда же человек удаляется от этой воли, когда между ним и волей Б‑га возникают препятствия (когда разум и сердце человеческие не могут пересечь море, отделяющее от Б‑га), тогда человек оказывается в «чужой стране». Он оказывается там, где в свою очередь Б‑г удаляется от него. Ибо, когда человек удаляется от Б‑га, удаляется и Б‑г от человека.

ВЕСТНИК

Предположим, мы представили, что Б‑г может сокрыть Свой лик и удалиться в «чужую страну», которой не достичь человеку, — что Б‑г может отринуть народ Свой, разведясь с ним окончательно и бесповоротно, так что проляжет между Б‑гом и Израилем запрет.

Но на это Мишна говорит нам: «Податель свитка с разводным письмом, что написан в чужой стране, должен объявить: “В моем присутствии был он написан, и в моем присутствии поставлена под ним подпись”». Иными словами, податель разводного письма должен подтвердить, что он — не муж, а только вестник, им посланный.

Это означает, что те силы, которые сокрушили Израиль и отправили его в рассеяние, сами глубоко сознавали: они лишь посланники Его воли, и не им дано истинное владычество над Израилем. Израиль же есть и всегда будет народом Б‑га. А значит, разводное письмо никогда не покидало рук «мужа» и развод не имеет силы.

СВЯЩЕННЫЙ БРАК

Мы раскрыли два факта, касающиеся связи между Б‑гом и Израилем: внешне Израиль пребывает в разводе с Б‑гом, а внутренне узы, связующие их, все столь же нерушимы. Чтобы понять это, мы должны коснуться самой природы данного брака.

Еврейский брак характеризуется тем, что, хотя муж посвящает себе жену, а не наоборот (Кидушин, 5б), это посвящение может произойти только тогда, когда женщина знает о том и согласна (Кидушин, 2б). На горе Синай в момент священного бракосочетания Б‑га и народа Израиля Б‑г открыл Израилю Свою любовь, чтобы вызвать встречную любовь в Израиле (Тора ор, 98г), которая нашла свое выражение в известной формуле «сделаем и услышим». И хотя любовь эта была вызвана Самим Б‑гом, она пустила корни в душах народа Израиля, так что стала самой основой его существования. Настолько, что, как пишет (Рамбам, Законы Герушин, кон. гл. 2), еврей «желает исполнять все заповеди и воздерживаться от их нарушения», а потому грешит лишь тогда, когда это сущностное желание заслонено или замутнено неким неодолимым соблазном. Любовь еврея к Б‑гу есть некая константа. Порой что‑то может затмить эту любовь, как при затмении тень закрывает Солнце, но не погасить ее.

Рассеяние не есть развод. Оно есть сокрытие любви. Вот почему, когда рассеяние придет к концу и любовь вновь обнаружит себя, Б‑гу и Израилю не нужен будет новый Синай, новое бракосочетание. Ибо первый брак никогда не кончался.

ЛЮБОВЬ ВНЕШНЯЯ И ВНУТРЕНЯЯ

Есть еще один момент, значительно более существенный. Дело не только в том, что отторжение Израиля от Б‑га — лишь видимость, а не реальность. Дело и в том, что это отторжение, это рассеяние раскрывает более глубокую любовь, связывающую их. Предположив возможность реального отторжения, мы могли бы тогда предположить и то, что любовь Б‑га обусловлена чем‑то внешним, зависящим от покорности Израиля Его воле. Но и в рассеянии мы убеждаемся в скорби Б‑га («Если же мужчина разводится с первой женой, жертвенник и тот источает слезы»), в которой выражается любовь вне всяких условий, любовь, присущая Б‑гу и евреям в самой их сущности.

Вот почему трактат Гитин оканчивается словами «Она есть спутница Твоя и любовь завета Твоего»: эти слова должны показать, что кажущийся развод Израиля с Б‑гом служит тому, чтобы явственней обнаружилось: Израиль является и неизменно пребудет «женою Его завета».

СМЫСЛ РАССЕЯНИЯ

Теперь мы понимаем значение того, что, хотя Сефер Тора может быть написана на нескольких листах пергамента, склеенных вместе, разводное письмо пишется только на одном листе.

Что касается рассеяния и изгнания — этого кажущегося развода, то существует лишь подтверждение единения Б‑га и человека, подтверждение более великое, чем само Дарование Торы.

Синай стал свидетелем явленной любви. Но Откровение подвержено воздействию времени. В рассеянии же то, что теплится в сердце, и есть сама сущность любви, которая порой может быть сокрытой, однако живет всегда.

Вот почему фрагмент главы «Ки‑Теце», посвященный разводу, читается в течение «семи недель утешения» после 9 ава. Это должно показать, что на самом деле Б‑г не покинул Израиль. Наоборот, состояние кажущейся покинутости дано нам, чтобы мы пришли к значительно более глубокому и вечно существующему завету любви. И как в Талмуде за трактатом о разводе (Гитин) следует трактат о бракосочетании (Кидушин), так в нашей духовной жизни за состоянием покинутости и изгнания следует откровение глубочайшей любви между Израилем и Б‑гом.