Издательство «Книжники» в серии «Чейсовская коллекция» выпустило в свет исследование Андрея Орлова «Подобие небес: Азазель, Сатанаил и Левиафан в иудейской апокалиптике». Тема исследования — сопоставление небесного и демонического пластов в ранних иудейских апокалиптических произведениях. Подписчикам «Лехаима» мы предлагаем стать первыми читателями этого увлекательного исследования и в апрельском и майском номерах журнала ознакомиться с одной из глав книги Андрея Орлова.

…Что это было за видение? Низвержение Уззы и Азаила, падающих вниз с открытыми глазами.
Зоар III, 194а

Введение Перевод с английского языка выполнен Олегом Макарьевым по публикации: A. Orlov. The Demise of the Antagonist in the Apocalyptic Scapegoat Tradition // A. Orlov. Divine Scapegoats: Demonic Mimesis in Early Jewish Mysticism. Albany: SUNY, 2015. P. 55–74.

Откровение Авраама ”О . Vol. 1. P. 681–705 at 683; idem. L’Apocalypse d’Abraham en vieux slave. P. 70–73; А. Кулик. К датировке «Откровения Авраама» // In Memoriam: Памяти Я. С. Лурье / Под ред. Н. М. Ботвинник и Э. И. Ванеевой. СПб., 1997. С. 189–195.”], ранний иудейский апокалипсис, сохранившийся только в славянской литературной традиции, предлагает своим читателям эсхатологическое переосмысление главных культовых событий иудейской религиозной традиции, связанных с обрядами Дня Отпущения. Так, в тринадцатой главе этого произведения рассказывается о таинственном ритуале, в котором ангел Иаоил, понимаемый в тексте как небесный первосвященник, наделяет одеянием грехов главного антагониста повествования, падшего ангела Азазеля, который затем изгоняется в низшую область. Как уже отмечалось в предыдущих исследованиях, особенности этого рассказа вызывают в памяти специфические детали, связанные с обрядом козла отпущения, ежегодного искупительного ритуала иудейской традиции, описанного в деталях в библейской Книге Левит. В этом обряде грехи израильтян возлагались на жертвенное животное, которое затем изгонялось в пустыню A. A. Orlov. Eschatological Yom Kippur in the Apocalypse of Abraham. Part I. The Scapegoat Ritual // Symbola Caelestis. Le symbolisme liturgique et paraliturgique dans le monde chrétien. Scrinium 5 / Eds. A. Orlov and B. Lourié. Piscataway: Gorgias Press, 2009. P. 79–11. . В соответствии с предписаниями Книги Левит о ритуале Йом Кипура, изгнание козла в необитаемую область происходило одновременно с другой знаменательной процессией, а именно вхождением первосвященника в область Б‑жественного Присутствия, символизируемую Святая святых Иерусалимского храма.

В Откровении Авраама, где добавляются несколько новых парадоксальных деталей, можно обнаружить стремление предложить новое апокалиптическое ви́дение искупительного ритуала. В этой эсхатологической реинтерпретации Йом Кипура главный герой повествования, патриарх Авраам, входит не просто в священные обители земного Храма, созданного человеческими руками, а в небесный тронный зал, наивысшую сферу присутствия Б‑жества. В то же самое время его злополучный противник, падший ангел, наделенный именем козла отпущения, изгоняется в подземную область. Такое апокалиптическое переосмысление культового события придает древнему ритуалу новую парадоксальную форму. Некоторые черты этой новой апокалиптической культовой вселенной обнаруживаются также и в раннехристианских и раввинистических свидетельствах, повествующих об обряде Дня Отпущения, позволяя предположить, что эти поздние толкования образной системы Йом Кипура могли основываться не только на библейских текстах, но также и на ранних апокалиптических традициях. Как мы увидим далее, в более поздних раввинистических и христианских свидетельствах содержатся явные параллели с апокалиптической символикой.

Возможно, что даже и раннее библейское описание ритуала не вполне свободно от влияния апокалиптических преданий. В самом деле, даже классическая нормативная версия обряда, содержащаяся в библейской Книге Левит, имеет ряд интересных апокалиптических параллелей — включая символику преображений главных действующих лиц при пересечении ими границ священных областей Б‑жественного Присутствия, несущих очищение и трансформацию.

Истоки ритуала Дня Отпущения покрыты тайной. Пытаясь прояснить происхождение этого загадочного празднества, ученые часто устремляли свой взгляд к древнейшим традициям и памятникам Месопотамии, источникам, наполненным видениями, посвящениями и путешествиями в небесные области — иными словами, реалиями, отражающими апокалиптическое мировоззрение. Однако, несмотря на присутствие в месопотамских источниках знания, проясняющего некоторые детали обряда, многое при этом остается неясным. Эта неясность по сей день доминирует и в общепринятых научных трактовках того архаического ритуала, описание которого можно обнаружить в Книге Левит.

Согласно одной из таких трактовок, этот ритуал, возможно, развивался как диалог с апокалиптическими традициями небесных путешествий, то есть как своего рода земное дополнение к эсхатологическому восхождению визионера в небесную Святая святых. Согласно другому подходу, ритуал, описанный в Книге Левит, мог представлять собой, наоборот, полемический ответ такого рода апокалиптическим преданиям. Ответ, отвергающий традиции небесного священства и устанавливающий альтернативную им культовую систему, которая постулирует доступ к Б‑жественному Присутствию только на земле и только определенным священническим родам О соперничестве различных священнических кланов в период Второго храма см.: G. Boccaccini. Middle Judaism. Jewish Thought, 300 B.C.E. to 200 C. E. Minneapolis: Fortress, 1991; idem. Roots of Rabbinic Judaism. Grand Rapids: Eerdmans, 2002. .

Хотя на вопросы относительно апокалиптических влияний на описание ритуала в Книге Левит нет ясных ответов, существует большая вероятность того, что переосмысления Йом Кипура, отраженные в Книге Стражей, Апокалипсисе Животных, Откровении Авраама и других апокалиптических произведениях, все же оказали свое влияние на более поздние версии искупительного обряда, описываемого в Мишне и у ранних христианских авторов.

Здесь важно отметить несколько характерных апокалиптических черт искупительного ритуала, которые, возможно, присутствуют в поздних описаниях обряда. Так, например, в интерпретациях искупительного обряда, отраженных в таргумических, мишнаитских и талмудических описаниях, имеется несколько загадочных добавлений к ритуалу, описание которого обнаруживается в Книге Левит, в особенности в части завершения церемонии с козлом отпущения. Одним из важных образов, присутствующих в поздних интерпретациях, но отсутствующих в Книге Левит, является символика багряной ленты, повязываемой на голову козла отпущения в самом начале обряда. В некоторых из этих источников также сообщается, что в конце ритуала в пустыне эта багряная лента снималась с козла отпущения, а затем снова надевалась на это культовое животное. После этого служители, сопровождавшие козла отпущения, сталкивали животное со скалы. Эти детали не встречаются в библейском описании ритуала, однако они могут быть найдены во многих раввинистических и раннехристианских источниках, повествующих о традициях Судного дня. Например, в Мишна, Йома, 6:6 содержится следующее предание:

Что он делал? Он разделял багряную ленту: одну половину он привязывал к скале, а другую к рогам козла и толкал его сзади; козел скатывался вниз и, еще не достигая половины горы, превращался в куски. Он приходил и сидел в последней палатке до сумерек H. Danby. The Mishnah. Oxford: Oxford University Press, 1992. P. 170.
.

В этом отрывке представлена кульминационная сцена обряда с козлом отпущения, когда участник обряда, сопровождающий это культовое животное, срывал с него багряную повязку, а затем, согласно Мишне, эта лента была разделяема на две части, одна из которых привязывалась к скале, а другая — обратно к рогам животного. В самом конце ритуала козел сталкивался с утеса. Согласно предположению ученых, багряная лента представляла собой своего рода нечистую одежду или, точнее, одеяние человеческих грехов Ср.: Мишна, Йома, 4:2. Danby. The Mishnah… P. 166.
, которое этому культовому животному было уготовано унести с собой в необитаемую пустыню Ibid. P. 108.
. Снятие культовой ленты с животного, таким образом, могло означать искупление грехов израильтян См.: R. Hiers. «Binding and Loosing»: The Matthean Authorizations. Journal of Biblical Literature, 1985. N 104. P. 233.
, поскольку в некоторых иудейских текстах это действие тесно связано с прощением прегрешений См.: C. Fletcher‑Louis. The Revelation of the Sacral Son of Man // Auferstehung‑Resurrection / Eds. F. Avemarie and H. Lichtenberger; Tübingen: Mohr/Siebeck, 2001. P. 284; J. A. Emerton. Binding and Loosing — Forgiving and Retaining. Journal of Theological Studies, 1962. N 13. Р. 329–330.
, символизируемым изменением цвета ленты из красного в белый.

В вышеупомянутом отрывке из Мишны, Йома содержится также намек на то, что конечной точкой изгнания козла отпущения была вовсе не пустыня, но, скорее всего, подземный мир или бездна. При этом схождение антагониста ритуала в бездну было символически представлено через его сталкивание со скалы.

Об этом нисхождении козла искупления и о ритуальном значении его багряной повязки сообщают и другие иудейские и христианские источники — как более ранние, так и современные упомянутому свидетельству из Мишны, Йома. Например, в 61‑й главе своего сочинения «О садоводстве Ноя» Филон Александрийский упоминает о низвержении козла отпущения D. Stökl Ben Ezra. The Impact of Yom Kippur on Early Christianity: The Day of Atonement from Second Temple Judaism to the Fifth Century. Wissenschaftliche Untersuchungen zum Neuen Testament, 163. Tübingen: Mohr/Siebeck, 2003. P. 31, сноска 71.
. Иустин Мученик тоже, хотя и не говорит прямо о сталкивании культового животного со скалы, однако его повествование о гибели козла отпущения, описанное в Диалоге с Трифоном, позволяет предположить, что он был знаком с этой деталью ритуала. В главе 40 Диалога с Трифоном говорится следующее:

Подобным образом те два козла во время поста, по повелению одинаковые, из которых одного отпускали, а другого приносили в жертву, возвещали двоякое пришествие Христа: первое — когда старцы вашего народа и священники вывели Его, как козла отпущенного, наложили на Него руки и умертвили… (40:4) Иустин, мч. Разговор с Трифоном иудеем // Сочинения святаго Иустина философа и мученика / Пер. П. Преображенского. М.: Благовест, 1995. С. 196.
.

В Послании Варнавы, 7:6–11 обнаруживаются подробности процедуры удаления культовой ленты с козла отпущения в конце ритуала, и эта багряная повязка уподобляется священническому облачению Христа В Послании Варнавы, 7:6–11 говорится следующее: «…послушайте, какую дал Он заповедь: “Возьмите двух козлов хороших и одинаковых и принесите их в жертву: пусть одного из них жрец возьмет во всесожжение”. А с другим что должны они сделать? “Другой”, сказано, “да будет проклят”. Замечайте, как открывается здесь прообразование об Иисусе. “Плюньте на него все, и поразите его, и возложите волну червленую около головы его, и пусть он так будет изгнан в пустыню”. По совершении этого действия носильщик относит козла в пустыню, снимает с него червленую волну и возлагает ее на кустарник, называемый шиповником, коего ростки обыкновенно едим, находя на поле, и который один между кустарниками имеет сладкие плоды. А к чему и то, заметьте, что один козел возлагается на жертвенник, а другой делается проклятым, и почему проклятый увенчивается? Потому, что иудеи увидят Его в тот день в длинной червленой одежде вокруг тела и будут говорить: “Не тот ли это, которого мы некогда уничижили, пронзили; подвергли осмеянию и распяли? Поистине это тот, который тогда называл Себя Сыном Божиим”. Равным образом для чего и то, что козлы должны быть одинаковые, хорошие и равные? Для того, чтобы иудеи, увидев Его тогда грядущего, поразились сходством козла. Вот прообраз Иисуса, имевшего пострадать. Почему еще волну полагают среди тернов? Это есть прообразование Иисуса, данное Церкви: кто хочет снять червленую волну, должен много потерпеть от страшной колючести терна и с болью овладеть ею. Равным образом говорит Иисус: “Хотящие Меня видеть и получить Мое царство должны стяжать Меня скорбями и страданиями”». Послание апостола Варнавы // Писания мужей апостольских. М.: Издательский Совет Русской Православной Церкви, 2008. С. 97–98.
. В той версии ритуала, которая нашла свое отражение в Послании, священник надевает багряную повязку на голову козла отпущения; затем человек, сопровождающий животное, отводит его в пустыню и, сняв повязку, кладет ее на ежевичный куст. Как мы уже видели, концептуальные параллели этому описанию могут быть найдены как в Мишна, Йома, 4:2, где священник помещает багряную ленту на голову козла отпущения, так и в Мишна, Йома, 6:6, где ведущий козла отпущения разделяет культовую повязку и половину ее привязывает к камню.

В более поздних раввинистических свидетельствах, отраженных в таргумической и талмудической литературе, также обнаруживается знание о снятии одеяния и повторном облачении культового животного, равно как и о его схождении со скалы в бездну. В этих раввинистических текстах пресловутая скала часто называется Цок (др.‑евр. קוצ). Одно из характерных описаний конца ритуала содержится в Вавилонском Талмуде. Из Вавилонского Талмуда, Йома, 67а мы узнаем следующее:

Что он сделал? Он разделил пурпурную шерстяную ленту и привязал одну половину к скале, а другую половину повязал между его рогами и толкнул его сзади; и он покатился вниз, и, достигнув середины холма, козел вдребезги разбился. Он вернулся и сел под последней палаткой до наступления ночи. А с какого времени его одеяния нечисты? После того, как он покинул стены Иерусалима. Р. Шимон сказал: С того момента, как он толкает его в ущелье (Цок) См. также: Вавилонский Талмуд, Йома, 67б, 71a.
.

В Иерусалимском Талмуде (Йома, 6:3) встречается сходное описание гибели козла отпущения в конце ритуала:

…Во время, пока Шимон Праведный был жив, он [козел отпущения] не пролетал вниз и половины горы, не распавшись на куски; после смерти Симона Праведного он убегал в пустыню и поедался сарацинами The Jerusalem Talmud. Tractates Pesahim and Yoma. Edition, Translation and Commentary / Еd. H.W. Guggenheimer. Studia Judaica, 74. Berlin: De Gruyter, 2013. P. 559. См. также: Иерусалимский Талмуд, Йома, 6:5.
.

Показательно, что как Вавилонский, так и Иерусалимский Талмуд упоминает горы как конечные места свершения ритуала. В обоих источниках также изображается катастрофическое падение культового животного с этих возвышенностей, в результате которого его тело разлетается на куски.

В Таргуме Псевдо‑Ионафана на Лев., 16:21–22 указывается конкретное место, с которого следовало низвергать козла отпущения, — гора Бет‑Хадури. В этом тексте мы также находим набор уже знакомых нам деталей:

Пусть Аарон возложит обе свои руки на голову живого козла в следующей манере: его правую руку на его левую. Пусть он исповедает над ним все беззакония сынов Израиля и все их преступления, которые они согрешили; пусть он возложит их на голову козла с ясной клятвой великим и святым Именем. И далее он должен поручить козла заранее назначенному человеку, чтобы тот увел его в пустыню Цок, то есть Бет‑Хадури. Козел пусть несет на себе все их грехи в пустынное место; а назначенный человек пусть отведет козла в пустыню Цок, и пусть козел взойдет на горы Бет‑Хадури и порыв ветра от Г‑спода столкнет его вниз, и он погибнет McNamara et al. Targum Neofiti 1, Leviticus; Targum Pseudo‑Jonathan, Leviticus. Aramaic Bible, 3. Collegeville: Liturgical Press, 1994. P. 169.
.

Загадочное упоминание «порыва ветра от Г‑спода» в этом отрывке, порыва, причиняющего смерть козлу отпущения и, возможно, относящегося к некоему сверхъестественному существу, которое сталкивает козла отпущения в бездну, заслуживает внимания. Подобное упоминание может быть навеяно апокалиптическими мотивами, так как оно соотносится с некоторыми преданиями, отраженными в енохической Книге Стражей, в которой сверхъестественное существо, архангел Рафаил, заключает падшего ангела Азаила в подземную темницу, представленную бездной. Как отмечает Лестер Граббе, хотя в Таргуме Псевдо‑Ионафана «козел погибает, как и в Мишне», его гибель в конечном счете «приписывается некой сверхъестественной силе, а не человеку» L. L. Grabbe. The Scapegoat Tradition: A Study in Early Jewish Interpretation. Journal for the Study of Judaism in the Persian, Hellenistic and Roman Period, 1987. N 18. P. 159.
.

Эти мотивы, а именно низвержение козла отпущения со скалы и изменение его одеяния, представленного багряной лентой, непосредственно перед его гибелью, напоминают эсхатологические переосмысления обряда с козлом отпущения, отраженные в Книге Стражей, Откровении Авраама, а также в других ранних иудейских апокалиптических текстах. Как мы уже отмечали, Откровение Авраама, по‑видимому, отражает эсхатологическое предание, согласно которому козел отпущения отсылался на низший план. В этом апокрифическом тексте Иаоил изгоняет Азазеля сначала в земную область, а в конце концов — в огненную бездну, принадлежащую подземной сфере. Важно отметить, что описание изгнания антагониста в славянском апокалипсисе, так же как и в текстах Мишны, совпадает с его переоблачением. Сообщается, что с падшего ангела сначала было совлечено его небесное одеяние, а затем он был облачен в нечистую одежду человеческих грехов A. Kulik. Retroverting Slavonic Pseudepigrapha: Toward the Original of the Apocalypse of Abraham. Text‑Critical Studies, 3; Atlanta: Scholars, 2004. P. 20.
.

Онтологические одеяния Азазеля, таким образом, согласно Откровению Авраама, превращаются из ангельских в демонические. Такое переодевание осуществляется, по‑видимому, для того, чтобы приготовить антигероя к новым условиям его существования в низших регионах творения. Как мы видим, здесь, так же как и в других апокалиптических текстах, необходимость онтологических переодеваний героев и антигероев часто продиктована их вхождением в новые сферы обитания, как в высшие, так и в низшие.

Теперь мы попытаемся еще более внимательно исследовать предания, связанные с одеяниями козла отпущения, а также описания его удаления в низшие регионы для определения возможных связей этих мотивов с апокалиптическими традициями.

Переосмысление ритуала Йом Кипура в иудейской апокалиптике

Как уже отмечалось выше, в енохической Книге Стражей сохранилось одно из наиболее ранних апокалиптических переосмыслений обряда с козлом отпущения. В этой реинтерпретации рассказ о культовой фигуре, собирающей на себе нечистоту грехов мира, обретает новое эсхатологическое значение. Этот ранний енохический документ помещает обряд с козлом отпущения в парадоксальный с точки зрения ангелологии контекст, включающий детали жертвенного ритуала в историю главного антагониста повествования, падшего ангела Азаила.

В 1 Енох, 10:4–7 обнаруживается следующее описание, наполненное уже знакомыми нам культовыми подробностями:

И сказал опять Г‑сподь Руфаилу: «Свяжи Азаила по рукам и ногам и положи его во мрак; сделай отверстие в пустыне, которая находится в Дудаеле, и опусти его туда. И положи на него грубый и острый камень, и покрой его мраком, чтобы он оставался там навсегда, и закрой ему лице, чтобы он не смотрел на свет! И в великий день суда он будет брошен в жар (в геенну). И исцели землю, которую развратили ангелы, и возвести земле исцеление, что Я исцелю ее…» А. В. Смирнов. Ветхозаветные апокрифы: Книга Еноха; Книга Юбилеев, или Малое Бытие; Заветы двенадцати патриархов; Псалмы Соломона // Александрийская Библиотека. СПб.: Амфора, 2009. С. 27.

Некоторые ученые прежде указывали на то, что некоторые подробности повествования о наказании Азаила напоминают ритуал с козлом отпущения. Например, Дэниэл Олсон отмечает, что «сравнение между 1 Енох, 10:4–8 и ритуалом Дня Отпущения (ср. Лев., 16:8–26), где козел отсылается “к Азазелю”, дает мало оснований сомневаться в том, что Азаил — это Азазель» D. Olson. Enoch. A New Translation: The Ethiopic Book of Enoch, or 1 Enoch. North Richland Hills: Bibal Press, 2004. P. 34.
. Также и Дэниэл Штекль Бен Эзра замечает, что «наказание демона напоминает обращение с козлом отпущения в нескольких измерениях, включая аспекты географии, действия, времени и цели» Stökl Ben Ezra. The Impact of Yom Kippur on Early Christianity… P. 87; Olson. Enoch. A New Translation… P. 38.
. Интересно также отметить, что место наказания Азаила в Первой книге Еноха обозначается как Дудаель, напоминая нам о терминологии, используемой для обозначения ущелья козла отпущения (ודודה / ורודה תיב) в более поздних раввинистических интерпретациях ритуала Йом Кипура, отраженных в Мишне, Йома и в Таргуме Псевдо‑Ионафана A. Geiger. Einige Worte über das Buch Henoch. Jüdische Zeitschrift für Wissenschaft und Leben, 1864. N 3. P. 196–204 at 200.
.

Мотив осуждения Азаила, содержащийся в 10‑й главе Первой книги Еноха, стоит особняком по сравнению с ничем не выделяющимся наказанием другого главы падших ангелов — Шемихазы, осужденного вместе с остальными небесными мятежниками См.: 1 Енох, 10:11.
. Подобное обособление говорит в пользу культовой интерпретации наказания Азаила, которое, возможно, представляет его как некую искупительную жертву за грехи падших ангелов и исполинов См.: 1 Енох, 10:8.
или как своего рода очистительное жертвоприношение для снятия скверны, причиненной небесными мятежниками и их потомками. Жозеф Милик указывает на подобную культовую интерпретацию, присутствующую также и в Кумранских фрагментах енохической Книги Исполинов (4Q203), где наказание Азаила/Азазеля, по‑видимому, тоже понимается как искупительное действие J. Milik. The Books of Enoch: Aramaic Fragments from Qumran Cave 4. Oxford: Clarendon Press, 1976. P. 313
:

…и твоя власть… и после сказал Охия Хахие, брату своему. И после он был наказан, а не мы, но Азазель, и соделали… сыновья Стражей, Исполины, и никто из их возлюбленных не будет прощен… он поместил нас в темницу и пленил тебя The Dead Sea Scrolls Study Edition / Eds. F. García Martínez and E. Tigchelaar; 2 vols. Leiden: Brill, 1997. P. 411.
.

Эти свидетельства указывают на то, что в некоторых из Кумранских источников, по‑видимому, также обнаруживается знакомство с ангелологической интерпретацией фигуры козла отпущения. В частности, в них Азазель иногда представлен как эсхатологический предводитель падших ангелов См.: 4Q180 1:1–10 и 4Q181.
. В этом концептуальном развитии, как и в енохической Книге Стражей, вновь прослеживается попытка связать историю культового животного с преданием о восстании Стражей. Все это свидетельствует о том, что концептуальная связь между козлом отпущения и падшим ангелом присутствует в ряде важных ранних иудейских текстов, охватывающих довольно длительный временной период. 

Окончание следует