Теракт, случившийся в первых числах июня в элитном тель‑авивском квартале Сарона, вновь напомнил израильтянам, что для суннитов Иудеи и Самарии, которых еще иногда называют «палестинцами», совершенно неважно, где убивать евреев — в Хевроне, Иерусалиме или Тель‑Авиве.

Горькая ирония именно этой атаки, в которой погибли четверо израильтян, заключалась в том, что оба ее исполнителя, хотя и были мусульманами, принадлежали к этническим потомкам еврейского народа из клана Махамра.

Махамра, что в переводе с арабского означает «виноделы», профессия запретная с точки зрения принятой в исламе традиции, является одним из крупнейших кланов на холмах к югу от Хеврона и составляет большинство среди жителей 60‑тысячного города Ятта, или Юта, упоминаемого еще в Танахе как город левитов.

Несколько лет назад в интервью израильскому телевидению некоторые представители клана рассказали о том, что знание о еврейском происхождении передается в их роду от отца к сыну. Они также продемонстрировали практику наложения тфилин, сохранившуюся у них, правда, лишь в качестве средства против болезней или других проблем.

Махамра не едят верблюжатины, непригодной, согласно еврейской традиции, в пищу. А старейшины клана до недавнего времени сохраняли еще целый ряд обычаев, не имеющих аналогов в арабской культуре и, очевидно, восходящих к еврейским религиозным ритуалам, в том числе зимой, в определенную неделю, близкую к Хануке, выходить из деревни на окраину и зажигать там свечи.

По одному из свидетельств, сразу после Шестидневной войны, когда Южнохевронское нагорье вместе с другими районами Иудеи и Самарии перешло под контроль израильтян, старейшины Ятты даже показывали военному коменданту древнюю ханукию, подтверждая свое еврейское происхождение.

Согласно собственной традиции, клан происходит от евреев, живших в Хайбаре, оазисе на северо‑западе Аравийского полуострова, и изгнанных оттуда Мухаммедом.

В самом начале XX века один из будущих основателей еврейского государства и впоследствии второй президент страны, Ицхак Бен‑Цви, изучая этнографию Земли Израиля, пришел к выводу, что по крайней мере три из шести семей, составляющих клан Махамра в Ятте, действительно были еврейскими. Их предок по имени Махимар, судя по всему, во второй половине XVIII века покинув пустыню, захватил Ятту — в то время маленькую деревню — и основал клан.

Увы, для многих нынешних представителей клана Махамра еврейское происхождение стало лишь дополнительным стимулом к тому, чтобы, доказывая свою приверженность к исламу, пополнять ряды экстремистского движения «ХАМАС» и участвовать в терактах против израильтян.

Тем не менее еврейские корни жителей Земли Израиля, которых принято называть арабами, могут, по мнению энтузиаста и популяризатора этой темы Цви Мисиная, оказаться ключом для преодоления известной проблемы, так называемого еврейско‑арабского конфликта, кажущейся сегодня неразрешимой.

Мисинай, один из пионеров израильского хай‑тека, был основателем, а затем, до середины 90‑х годов прошлого века, президентом компании «Sapiens International Corporation», производящей программное обеспечение и оцененной в прошлом году в полмиллиарда долларов. Однако, оставив область высоких технологий, в последние двадцать лет Мисинай занимается исследованием еврейского происхождения различных мусульманских и христианских кланов, населяющих Землю Израиля.

На основании собранных им свидетельств, названий некоторых арабских кланов и существующих обычаев, а также топонимики и языковых особенностей принятого в Земле Израиля арабского диалекта Мисинай пришел к удивительному выводу: едва ли не все нееврейское население края имеет еврейских предков. Часть из них, по его мнению, является непосредственными потомками древних евреев, часть происходит от самаритян, а часть от обращенных в иудаизм в античную эпоху других древних народов — идумеев, моавитян и амонитян.

По словам Мисиная, осознание этого факта очень важно, поскольку чем больше людей — как среди арабов, так и среди евреев — поймут, до какой степени они близки друг другу, тем скорее станет возможным мирное и добрососедское сосуществование.

Рассматривая «палестинский народ» исключительно как искусственную общественно‑политическую конструкцию, созданную во второй половине XX века для борьбы с Государством Израиль, Мисинай предлагает вместо концепции «два государства для двух народов» собственное решение: «одно государство для единого народа».

С его точки зрения, приняв за основу общее этническое происхождение, Израиль способен интегрировать все освобожденные в ходе Шестидневной войны области, одновременно стимулируя «возвращение» потомков еврейского народа в национальное лоно. При этом, подчеркивает он, совершенно необязательно, чтобы все мусульмане и христиане меняли свою веру. Достаточно было бы, чтобы их национальное сознание стало еврейским.

Однако, как отмечает израильский историк и этнограф Велвл Чернин, несмотря на привлекательность заключений Мисиная о происхождении нееврейского населения Земли Израиля, его исследования являются совершенно непрофессиональными и не имеют ничего общего с действительностью.

Большая часть евреев, включая и самаритян, составлявших подавляющее большинство населения в древности, — подчеркивает Чернин, — была на протяжении двух прошедших тысячелетий в основном уничтожена или замещена волнами пришельцев, что ясно прослеживается в исторических документах. То, что при этом часто почти без изменений сохранились географические названия, а арабский язык впитал элементы распространенного в древности здесь арамейского языка, совершенно не указывает на непрерывность этноса жителей края.

Два последних массовых переселения в Землю Израиля, оказавших наиболее серьезное влияние на состав нынешнего нееврейского населения, произошли в годы правления египетского паши Мухаммеда Али, восставшего против турецких властей в первой половине XIX века и во время британского мандата, сто лет спустя.

В результате мигранты разных эпох на самом деле по сей день не образуют единого народа. Это совокупность совершенно разных этнических и даже религиозных групп, состоящая в том числе из православных греков («румов»), христиан‑ассирийцев, говорящих на арамейском языке, «франджей» — потомков европейских колонистов времен Крестовых походов, как оставшихся христианами, так и исламизированных, множества мусульман не арабского происхождения — арабоязычных курдов, турок, родственных им туркоманов, боснийцев, албанцев, персов, афганцев, индусов, грузин, суданцев, цыган. Неоднородно по своему составу даже собственно арабское мусульманское общество, включающее многочисленные и совершенно разные племена бедуинов.

 

К сожалению, во всем этом пестром многообразии счет настоящих потомков евреев и самаритян идет, по оценкам Чернина, лишь на десятки тысяч. Махамра — не единственный такой клан; помимо жителей Ятты, есть большие семьи в Газе и Вифлееме, до недавнего времени сохранявшие память о своих еврейских корнях, а также обращенные в ислам самаритяне, которых, судя по всему, даже несколько больше, чем исламизированных евреев.

К слову, многие евреи, принявшие в итоге ислам, по мнению Чернина, были репатриантами разных эпох, начиная со Средневековья. Именно этим, как видно, объясняется наличие арабских кланов, унаследовавших еврейские сефардские имена вроде Абулафия или Эльбаз.

В любом случае речь идет о нескольких процентах от общего количества нееврейского населения, но никак не о большинстве.

Вместе с тем в социально‑политическом плане деятельность Мисиная отнюдь не лишена смысла. Сближение потомков евреев и самаритян с еврейским народом, в том числе переход, по крайней мере, части из них в иудаизм, действительно могло бы стать важным шагом на пути снижения напряженности между евреями и арабами в Земле Израиля.

Во‑первых, это могло бы привести к изменению общественного дискурса и разрушить миф о существовании «палестинского народа» и закрепить осознание того факта, что евреи вовсе не являются пришельцами в этом краю. Во‑вторых, это расширило бы базу израильского присутствия в областях, которые сегодня пытаются отторгнуть от еврейского государства по политическим соображениям, вынуждая к территориальным уступкам, несовместимым с дальнейшим существованием государства. В‑третьих, это инициировало бы постепенный процесс ассимиляции нееврейского населения в израильский этнос, сегодня фактически не существующий.

На фоне нарастающей дестабилизации, а в некоторых случаях и окончательного крушения большинства арабских государств региона создание еще одного, к западу от реки Иордан, в исторических еврейских областях, не способствовало бы ни миру, ни безопасности, ни для евреев, ни для арабов. Поэтому интеграция нееврейских этносов Земли Израиля в еврейское государство представляется наиболее перспективным, справедливым и гуманным решением. Конечно, продвижение этого плана вряд ли окажется легким и скорым. Но как не вспомнить здесь фразу, сказанную несколько лет назад раввином Йеошуа Вейцманом и ставшую затем одним из девизов сегодняшнего Израиля: «Вечному народу не пристало страшиться долгих путей».