[<<Содержание] [Архив]        ЛЕХАИМ  ФЕВРАЛЬ 2005 ШВАТ 5765 – 2 (154)     

РАББИ ШМУЭЛ А-НАГИД

Маркус Леман

Продолжение. Начало в № 9–12, 2004; № 1, 2005

15.

День свадьбы

Свадьбу своего главного визиря халиф решил отпраздновать с неслыханной пышностью. И конечно же, во дворце «Аль Хамра». На праздник пригласили множество вельмож и даже нескольких эмиров из соседних стран. Повелитель Гранады жаждал продемонстрировать высокородным гостям величие своего двора и, разумеется, красоту заново отстроенной резиденции.

Еврейская община Гранады тоже вознамерилась особым образом отметить свое участие в столь важном событии. Со дня на день должны были объявить о закладке здания новой городской синагоги. Чертежи его, к тому времени уже выполненные, и весьма крупную сумму денег, ассигнованную на строительство, предполагалось вручить рабби Шмуэлу прямо в день торжества, перед брачной церемонией, – дабы тот хранил их у себя. Кроме того, планировалось присвоить жениху почетный титул «мудрец города».

Хабус прослышал об этих планах и, в свою очередь, желая продемонстрировать царскую щедрость и впридачу благосклонность к иудейскому племени, приказал в день празднества во всеуслышание сообщить об основании новой еврейской школы.

В ожидании грядущего бракосочетания с дочерью рабби Йосефа ибн Мигаша, рабби Шмуэл пребывал на верху блаженства. И всё же затаенная горечь делала его радость неполной. Радость меркла в те мгновения, когда он думал об отце и матери, которым не суждено было присутствовать на его свадьбе. Если бы знать наверняка, что родители умерли… Он бы горевал по ним в положенные для траура дни, а потом понемногу утешился. Но мысль, что они, быть может, еще живы и жизнь их полна боли и унижений, что они влачат где-то рабское существование, – эта мысль не давала ему покоя и, покидая на краткий срок, неизменно возвращалась вновь.

Утром долгожданного дня – того дня, когда при царском дворе должно было состояться великое торжество по случаю женитьбы нашего героя, к нему в дом явился посланец с письмом от рабейну Нисима из Керуана. Рабби Шмуэл этому вовсе не удивился, ибо часто получал письма от своего доброго знакомца с вопросами и ответами по Алохе. Поначалу он даже хотел было отложить чтение письма до следующего дня, когда ум его не будет более отвлекать предстоящее событие. Тем не менее нечто, чего он и сам объяснить бы не смог, заставило его изменить решение и взять в руки листок бумаги, исписанный с обеих сторон. В конце концов, рабби Шмуэл был из тех людей, что при любых обстоятельствах, радостных или печальных, способны владеть своими эмоциями.

В первой части послания рабейну Нисим извещал адресата, что здоровье его вполне благополучно, рассказывал про свои успехи в изучении Талмуда, а также сообщал новости о жизни общины города Керуана. Он даже не упомянул о своем бедственном финансовом положении, ибо не хотел, чтобы рабби Шмуэл о нем тревожился. Рабби Шмуэл несколько минут спокойно скользил взглядом по строчкам, но вдруг сердце его забилось со страшной силой; он едва не задохнулся. Снова и снова, дрожа, перечитывал он то место, которое приковало его взор, дабы убедиться, что здесь нет ошибки, что глаза его не обманывают, что он всё понял правильно. Рабби Йосеф, отец рабби Шмуэла, писал рабейну Нисим, жив, он только что освободился из рабства и сейчас находится в пути, а путь его лежит к сыну, к рабби Шмуэлу, и через некоторое время они встретятся.

– О Владыка мира! – вскричал рабби Шмуэл в неописуемом волнении. – Благодарю Тебя! Ты исполнил одно из самых заветных моих желаний и вскорости позволишь мне увидеть любимого отца! Теперь счастье, которое я предвкушаю, будет полным...

Спустя час состоялся торжественный выезд жениха во дворец «Аль Хамра». Празднество открылось спортивными играми на площади перед дворцом. В прозрачную воду на дне фонтанов в тот день специально добавили благовоний, от этого воздух был напоен головокружительными ароматами. Соревнования начали лучники, и рабби Шмуэл, честно признаться, без малейшего удовольствия сидел и созерцал этот отнюдь не еврейский вид спорта. Что поделаешь! Положение обязывает… Однако, глядя на красивых и ловких юношей взором, полным равнодушия, он всё время помнил о своей нечаянной радости и о встрече с тем, кого уже не надеялся увидеть в земном мире. И ликовал в душе. И возносил молитвы. Он вообще обладал этим редким и ценным качеством – мог, слушая что-то неинтересное, рассматривая нечто невыразительно-скучное, размышлять о своем.

Затем наступил черед публичного шахматного турнира. Шахматы, надо заметить, были любимой игрой халифа, и обойтись без них в данном случае никак не могли. Призы для победителей поражали великолепием: сделанные из золота, украшенные драгоценными камнями фигурки и ларцы блестели на солнце. Что касается проигравших, то им предстояло незамедлительно покинуть праздник.

На высоком раззолоченном троне рядом с виновником торжества восседал халиф Хабус; лицо его выражало глубочайшее удовлетворение. От брака своего первого советчика он ожидал большой государственной выгоды. Правитель приветливо улыбался окружающим и даже, беседуя с гостями, каждому говорил что-нибудь лестное.

Рабби Йосеф ибн Мигаш, отец невесты, был сильно смущен: ему прежде никогда не приходилось бывать при дворе кого-нибудь из сильных мира сего, он не привык разговаривать ни с королями, ни с султанами и потому совершенно не знал, как себя вести,  как реагировать на происходящее. И конечно уж, он и понятия не имел о «подводных камнях» придворной жизни, о хитросплетениях политики, о тайных мыслях халифа и скрытых побуждениях его министров. Тем не менее все, разумеется, перед ним заискивали, все пытались снискать его доверие – с тем чтобы благодаря ему сблизиться с первым визирем, его зятем, и пытаться влиять на него. По большей части это были честолюбивые евреи, стремившиеся возвыситься, заполучив важную государственную должность. Рабби Шмуэл всегда с большой осторожностью назначал евреев на какие бы то ни было государственные посты, ибо прекрасно видел, сколь велика неприязнь арабов и берберов к евреям, и не хотел возбуждать лишнюю зависть, дополнительную вражду, предпочитая приносить пользу своему народу иными способами. Вот теперь все эти обойденные милостями, тщеславные люди и набросились на рабби Йосефа ибн Мигаша, стараясь всячески убедить его, что главному визирю необходимо тотчас же расстаться с прежними принципами и назначать на важные должности как можно больше представителей иудейского племени.

– Ну что, мудрец Йосеф, – обратился халиф к отцу невесты, сидевшему неподалеку от него, – надеюсь, ты доволен?

– Господин мой халиф, – отвечал рабби Йосеф, – ты оказал мне великую милость. Но как могу я со спокойным сердцем наслаждаться жизнью, видя, что главнейшие посты в твоем государстве переданы в руки лицемерных арабов, на верность которых никак нельзя полагаться... Если ты послушаешься моего совета, господин мой халиф, и отдашь больше ответственных должностей в руки евреям – а они превосходят арабов и ученостью, и усердием, и преданностью, – тебе никогда не придется сожалеть об этом. Ты выгадаешь не меньше, чем выгадал от назначения рабби Шмуэла первым визирем.

Халиф, вообще-то не испытывавший к евреям ни любви, ни ненависти и во всех своих деяниях руководствовавшийся лишь соображениями собственной пользы и пользы для государства, почувствовал себя задетым словами простодушного рабби Йосефа. Он давно успел заметить, что рабби Шмуэл, мудрый и дальновидный, умел обуздать арабов как раз тем, что передавал в их руки почетные должности редко и понемногу, заботясь о том, чтобы на всех ключевых позициях оставались те, на кого он смело мог положиться. В один миг рабби Йосеф лишился в глазах халифа всех своих достоинств. Хабус уже начал жалеть, что устроил этот брак. Тем не менее он сдержал гнев. Вокруг было слишком много гостей, слишком много чужих ушей; поэтому он ответил рабби Йосефу холодно, но спокойно:

– Разве мало того, что под началом твоего зятя и армия, и налоги, и священные пожертвования, и казна? Какие еще высшие должности хочешь ты передать в еврейские руки?

И, не дожидаясь ответа растерянного рабби Йосефа, повернулся к нему спиной. Рабби Йосеф слишком поздно понял свою ошибку. Он-то наивно полагал, будто халиф – великий друг евреев! Впрочем, глава ешивы тут же овладел собой и успокоился. «Ничего страшного, – подумал он, – через несколько минут начнется свадьба, и я смогу утишить гнев повелителя, когда тот подойдет ко мне с поздравлениями».

Тем временем другой рабби Йосеф, отец рабби Шмуэла, прибыл в Гранаду. В соответствии с наставлениями мудрецов он не должен был явиться перед сыном нежданно-негаданно. Посему он сначала направился в еврейскую гостиницу, чтобы отдохнуть там с дороги, разузнать поподробнее о житье-бытье Шмуэла и уж тогда отрядить к нему посланца с известием о своем приезде.

В те времена христиане тоже останавливались в еврейских гостиницах, по крайней мере, в тех местах, которые описаны в этой книге, ибо мусульмане не позволяли христианам держать собственные постоялые дворы из религиозных соображений. А в мусульманские гостиницы христиане не хотели заходить из-за смертельной вражды между ними и последователями Аллаха. В еврейской гостинице рабби Йосеф впервые встретился с путешественниками-христианами, прибывшими в Гранаду из разных стран. Местные приверженцы Христа тоже заходили в эту гостиницу, чтобы встретиться там со своими единоверцами и поговорить о делах. Но их неизменно сопровождали стражники халифа. Рабби Йосеф пообщался и с гранадскими, и с заезжими христианами, побеседовал с ними о том о сем… Неожиданно зашла речь о главном визире.

– Мы должны благодарить Б-га, – заметил один из местных христиан, – что эта должность в руках у еврея. Визирь уже отменил многие законы, чреватые дискриминацией, унижением христианского населения Гранады. В сущности, против него они и были направлены. Поначалу каждый христианин, который позволил себе непочтительное высказывание по поводу священных текстов Корана, или брал в жены мусульманку, или убеждал мусульманина поменять религию, подлежал смертной казни. Теперь казнь заменена денежным штрафом. Новый визирь отменил подлый закон, обязывавший христиан носить особого рода одежды, да еще со специальными отличительными знаками, чтобы все знали, кто мы такие, в какого бога веруем… Теперь законов этих практически не осталось – не считая, правда, того, что нам не разрешают звонить в церковные колокола, есть свинину и выносить крест на улицу. Мы очень благодарны рабби Шмуэлу за все его благодеяния, за облегчение, которое он нам принес. Сегодня, наконец, у нас будет возможность выразить ему свои самые добрые чувства.

– Почему именно сегодня? Что ты имеешь в виду? – удивился рабби Йосеф.

– Сегодня свадьба рабби Шмуэла и дочери рабби Йосефа ибн Мигаша, главы ешивы. В конце пышного торжества нам разрешено устроить небольшое представление в честь новобрачных.

Услышав радостную весть, рабби Йосеф несказанно разволновался. Слезы счастья заблестели у него на глазах. Он хотел было тотчас броситься к сыну, чтобы обнять его, поздравить и принять участие в торжественной церемонии. Но одумался, почувствовал, что страшно устал, что покой и отдых необходимы ему после долгого утомительного путешествия. Дорога в Гранаду совершенно истощила его силы, он решил, что новые волнения сокрушат его окончательно, а плачевное состояние, в котором застанет рабби Шмуэл своего отца, лишь испугает сына, испортит ему праздник. Поразмыслив, рабби Йосеф всё же отправил гонца известить рабби Шмуэла о своем приезде. Однако сам он едва держался на ногах. Пришлось лечь в кровать.

Посланец немедленно поспешил во дворец халифа. Прибыв туда, он застал торжества в самом разгаре. Большой хор исполнял гимн, недавно сложенный рабби Шмуэлом в честь повелителя. Гости шумно выражали халифу свое восхищение неслыханной мудростью и ученостью первого визиря, его редким поэтическим даром. В момент всеобщего ликования появился слуга и сообщил рабби Шмуэлу, что некий человек желает переговорить с ним по весьма важному и неотложному делу.

– А спроси-ка у этого человека, – приказал слуге рабби Шмуэл, – разве он не знает, что именно здесь и сейчас совершается мое бракосочетание? Разве ему не пришло в голову, что в такую минуту меня ничто стороннее не интересует?

– Вот то-то и оно, – отвечал слуга смущенно. – Я и сам подумал, что этот гонец не вовремя. Но он уверяет, будто именно из-за того, что у вас свадьба, он и должен вам что-то сказать, а ждать никак нельзя...

Последние слова слуги заставили рабби Шмуэла снизойти и впустить посланца; нетрудно представить, сколь велики были его удивление и восторг, когда он узнал, что рабби Йосеф уже прибыл в Гранаду и остановился в еврейской гостинице. Он попросил прощения у его светлости халифа, у дорогих гостей и, не теряя ни секунды, отправился к отцу.

Прибыв в гостиницу, он застал его за чтением «Шма». Рабби Йосеф не прервал чтения и, лишь дочитав молитву до конца, повернулся к сыну, обнял его и горячо расцеловал, с трудом сдерживая слезы.

– Шмуэл, сын мой, – заговорил рабби Йосеф в большом волнении. – В Торе, видишь ли, написано, что когда Яаков, наш праотец, встретился с сыном своим Йосефом, то Йосеф бросился Яакову на шею. Но не сказано про Яакова, что он бросился на шею Йосефу. И тем это объясняют наши мудрецы, да будет память их вечна, что в тот момент Яаков читал «Шма». Я всегда задавался вопросом: неужели Яаков не нашел другого времени, чтобы прочесть «Шма»? Если ты скажешь, что настал, мол, час молитвы и Яаков не хотел откладывать чтение, то тогда возникнет другой вопрос: а почему Йосеф в это самое время тоже не читал «Шма»? Но сейчас мне всё стало ясно. Видимо, в тот миг, когда увидел Яаков, праотец наш, своего любимого сына, увидел после многих лет разлуки, после того, как давно счел того погибшим, сердце его охватила великая любовь. Любовь к Йосефу. И он начал читать «Шма», чтобы напомнить себе, что всякая любовь в мире должна быть подчинена любви к Всевышнему – да будет благословенно Имя Его, звучащее в первом отрывке нашей молитвы…

– А ты всё тот же, милый мой, дорогой отец, – улыбнулся рабби Шмуэл. – Пойдем со мной: мне нельзя отсутствовать слишком долго. Гости станут тревожиться.

– Не смею я отправиться с тобой, сын мой, – отвечал рабби Йосеф с печалью, – ибо от трудного пути я так изнемог, что сейчас не способен пройти даже несколько шагов. Мне нужно отдохнуть, набраться сил. Ступай один и радуйся вместе со своими гостями!

Рабби Шмуэл, разумеется, тут же приказал перевезти отца к себе в дом и окружить его величайшей заботой. По окончании празднества рабби Йосефа навестили многие именитые горожане, выразили свою радость по случаю его приезда в Гранаду и поздравили с великим событием – женитьбой сына на красивой, образованной и доброй девушке. Увы, силы рабби Йосефа мало-помалу иссякли; он серьезно заболел. Несмотря на усилия местных врачей, пытавшихся выходить его, спасти, отец нашего героя так и не выздоровел. Спустя короткое время он скончался и, оплаканный любящим сыном, был похоронен с большими почестями.

16.

Пир в честь обрезания

В доме рабби Шмуэла снова царила радость. Восемь дней назад его молодая жена, дочь рабби Йосефа ибн Мигаша, родила ему здорового и красивого сына. Наступил восьмой день жизни младенца – день, когда он должен был быть введен в союз праотца нашего Авраама.

Сразу по окончании утренней молитвы в большой синагоге Гранады состоялась церемония обрезания, обставленная с подобающей торжественностью и проходившая в присутствии большого количества людей. Гости съехались со всех концов страны. Под звуки флейт, игравших веселые мелодии, четверо рабов внесли новорожденного в синагогу в роскошно убранной колыбели. Исполненный счастья, охваченный священным трепетом, рабби Шмуэл произнес благословение на обрезание, и все внимали ему в торжественном молчании; лишь плач ребенка время от времени нарушал глубокую тишину. Двести восковых свечей, дар халифа своему визирю в честь знаменательного события, освещали огромный зал, придавая ему особую красоту и наполняя сердца присутствующих ощущением близости к высшей славе Г-сподней.

Поток гостей, входящих и выходящих из зала, то усиливался, то ослабевал; людей было столько, что синагога не смогла вместить всех сразу. Пришлось даже спешно возвести гигантский шатер на улице, рядом с синагогой, чтобы устроить там торжественную трапезу.

Новорожденного нарекли Йеосефом – в честь деда по отцу, покойного рабби Йосефа. Но чтобы имя его не звучало так же, как имя деда по матери, ныне здравствующего, добавили одну букву; вместо Йосефа получился Йеосеф.

По завершении церемонии присутствующие собрались под сводами только-только установленного шатра. Высокий шатер из резного дерева радовал глаз красотой; вокруг него в красивых глиняных горшках во множестве стояли диковинные растения. За столами сидели абсолютно все именитые евреи города. Во главе же пиршества, на стуле, покрытом узорчатой, расшитой серебром и золотом тканью, восседал рабби Шмуэл. Справа от него расположились арабские вельможи, тоже чтившие заповедь обрезания. Слева сидели богатые его единоверцы и главы еврейских общин всей страны. Гранадские бедняки тоже были позваны на трапезу. Кроме того, гонцы обошли, приглашая на пир, всех иудеев, приехавших по своим делам во владения халифа Хабуса и оказавшихся в тот день в городе.

Слуги разносили по залу кувшины с водой и сосуды для омовения, чтобы каждый мог омыть руки, перед тем как приступить к трапезе. Когда приготовления закончились, рабби Шмуэл поднял перед собой хлеб и произнес над ним благословение. Дружное и радостное «Омейн» раздалось со всех сторон, едва он умолк. Арабам, которым Коран запрещает употребление вина, были поданы фруктовые напитки.

Некоторое время собравшиеся отдавали должное еде. Потом рабби Шмуэл, встав, произнес великолепную речь, где переплелись слова Торы, Агоды и Алохи. После него мусульманский муфтий произнес поздравление в стихах, правда довольно витиеватых. Но прежде чем декламировать стихи, муфтий извинился за отсутствие халифа на празднестве, объяснив его скверным самочувствием правителя. Затем он принялся прославлять рабби Шмуэла, и чувствовалось, что слова его искренни. Даже арабам первый визирь Хабуса сумел внушить любовь и безмерное уважение!

Особую доброту проявил рабби Шмуэл к тем своим гостям, что принадлежали к гранадской бедноте. Он снабдил приличной одеждой всех, кто в ней нуждался, позаботился, чтобы бедняки сидели не в одном каком-нибудь углу, а смешались с остальными гостями, чтобы не чувствовали себя чужаками и не боялись встретить чей-нибудь презрительный взгляд. Каждому из них он сердечно улыбался, с каждым разговаривал с великим доброжелательством.

– Скажи мне, дорогой рабби Иеошуа, – в какой-то момент обратился рабби Шмуэл к гостю, недавно приехавшему из Иерусалима, – что слышно в святом городе, да будет он отстроен в наши дни?

– Город по-прежнему лежит в руинах, – услышал он в ответ. – В последнее время нам угрожают сельджуки и египетские фетимиды. Евреи, христиане – все мы находимся в страшной опасности. Но, в отличие от нас, христианам есть к кому обратиться за помощью. Братья из далекой Германии, из Франции уже спешат им на подмогу, а нам остается уповать лишь на Отца Небесного. Если бы не то письмо, что ты переправил халифу – а благодаря лишь ему мы еще находим хоть какую-то защиту, – если бы не оно, нас, должно быть, не было бы уже в живых. Сыны Израиля, жители святого города, благодарны тебе от всей души.

– Да вам совершенно не за что меня благодарить! – улыбнулся рабби Шмуэл. – Говорится же в Торе: не стой молча над проливаемой врагами кровью брата твоего… С Б-жьей помощью я снабжу тебя еще одним письмом к халифу и к тому же передам с тобой полученные от жертвователей деньги на поддержание иерусалимской общины.

Гость принялся было снова его благодарить, но рабби Шмуэл уже отошел в сторону и завел беседу с человеком, чьи странные одежды с самого начала привлекли внимание присутствующих.

– А ты, мой друг, – спросил он, – кто таков, откуда прибыл и чем здесь занят?

– Меня зовут Шломо бен Ерухам, – представился гость. – Я, как и отец мой, и дед, – член караимской общины Александрии. Тебе должно быть известно, что мы занимаемся исключительно письменной Торой. Вот мы и прослышали, что здесь, в Испании, можно достать редкие, ценные книги по грамматике. Меня послали к вам, чтобы сделать копии этих книг для нашей общины. И ты, милостивый господин, надеюсь, не откажешься помочь мне выполнить поручение.

– Мы еще вернемся к нашему разговору, – отвечал рабби Шмуэл уклончиво, ибо не хотел затевать во время торжества спор с караимом. – А ты, – повернулся он к другому гостю, – прозывающийся рабби Клонимусом, по какому делу и откуда прибыл ты в Гранаду?

– Мой родной город стоит на Рейне. Реке столь же красивой, сколь и известной в Европе. Рейн служит границей между Францией и Германией. Сам я живу в Люте, и меня наш учитель, рабби Гершом, светоч диаспоры, послал к раву Хай-Гаону показать его комментарии к Талмуду, чтобы тот прочел их и выразил свое к ним отношение. Я проезжал через Испанию и решил свернуть с пути, дабы собственными глазами увидеть того, кто сподобился добиться высшего величия в Торе и одновременно неслыханно преуспел в мирских делах. Увидеть тебя, господин мой…

– А как поживают наши братья в Германии и во Франции?

– Благодарение Б-гу, в последнее время положение сильно улучшилось, – наклонил голову рабби Клонимус. – Есть среди нас человек, близкий к королевскому двору. Зовут его рабби Шимон бен Ицхок бен Авон. Он большой мудрец и знаток Торы. А еще он поэт и богач. Ему удалось повлиять на короля Генриха II и добиться отмены указа об изгнании евреев. Тем, кого изгнали, было разрешено вернуться в свои дома, предавшим же свою религию из страха перед смертью позволили возвратиться в веру отцов. Наш великий учитель рабби Гершом, светоч диаспоры, запретил дурно говорить об этих последних и обижать их, ибо не по своей воле они так поступили.

– Ваш раввин – великий мудрец и настоящий праведник, – одобрительно кивнул рабби Шмуэл. – Именно праведники и мудрецы спрашивают с себя самих по всей строгости, но при этом знают, что человек может быть слаб, и готовы его простить. К таким людям относится старинная история, связанная с запахом одежд. Когда наш праотец Ицхак захотел узнать, кто из его сыновей стоит перед ним, он наклонился к нему, вдохнул и почувствовал чистоту и святость, исходившие от этого человека. Они были столь сильны, что перед ними должно было отступить всё остальное. Даже предавшие веру, понимал он, – из тех, которым в будущем суждено произойти из семени его, – поступят худо не по доброй воле, но лишь будучи принуждены страшными угрозами. А внутри, в сердце своем, они сохранят верность Всевышнему. И поэтому даже от них будет исходить добрый запах – запах поля, который благословил Г-сподь.

На пиру в честь обрезания присутствовали гости из разных других стран и городов: из Сицилии, из Африки. Из Багдада. Они приехали в Испанию в надежде получить от рабби Шмуэла помощь для своих несчастных братьев, страдающих под гнетом иноверцев и супостатов. Всех их герой нашего повествования выслушал внимательно, сочувственно, со всеми разговаривал дружески и старался помочь чем только мог.

Перевод Э. Погребинского

Продолжение следует

<< содержание

ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.

E-mail:   lechaim@lechaim.ru