[<<Содержание] [Архив]        ЛЕХАИМ  АВГУСТ 2004 АВ 5764 – 8 (148)

КнЯзь ИЗ Куси

Маркус Леман     

Окончание. Начало см. в № 5 – 7  за 2004 год.

XV

На другой день Ричард со свитой и двумя своими спасителями возвратился к войску. Он испытывал искреннюю благодарность к рыцарю и рабби Шимшону: ведь те с угрозой для собственной жизни избавили его от позорного плена, быть может, даже от самой смерти. Рабби Шимшон очень пришелся по сердцу королю, и тот попросил его остаться при нем до тех пор, пока он сам, Ричард, не вернется на родину. А это время теперь не казалось английскому королю таким далеким. Филипп Французский уже тронулся в обратный путь, и Ричарду не давала покоя мысль, что сей враждебно относящийся к нему монарх станет угрожать его владениям. Между тем, и в самой Англии возникли распри между братом короля и Иоанном и кое-кем из влиятельных людей в королевстве. Ричард только хотел вначале захватить Иерусалим, посадить там на трон своего ставленника и уж потом, увенчанным славой, возвратиться домой. Но ему не было суждено взять Иерусалим несмотря на то, что во многих сражениях, закончившихся победой христиан, английский король проявил неслыханное мужество. Именно его доблесть часто решала исход битвы. Не сосчитать, сколько раз он сам бесстрашно шел навстречу смертельной опасности, и его меч неизменно сеял ужас и гибель в рядах врагов. Но раскол, но интриги и зависть, царившие в лагере христиан, скоро свели на нет все военные преимущества, достигнутые в единоборстве с таким хитрым, расчетливым и осторожным противником, как султан Саладин. Разногласия среди предводителей христианского воинства были настолько сильны, что, когда двое мусульман подло убили маркграфа Конрада фон Тира, которому предназначался титул короля Иерусалима, в этом злодеянии обвинили английского короля: он дескать, нарочно подослал убийц. А ведь было ясно, что убийцы входили в банду, командовал Сенан, старейшина с гор, глава измаилитов в Массиате, в Леванте. Это он поручил уничтожить будущего короля. Шло время, крестоносцы устали от слишком долгого пребывания на Востоке, и  несмотря на свой беспримерный героизм Ричард Львиное Сердце скоро был вынужден сам заключить не слишком выгодный для себя мир.

В общем, единственным итогом, которого удалось достичь ценой жизни более чем полумиллиона храбрейших воинов Запада, оказался захват двух укрепленных городов – Птолемаиды и Яффы. В крестовом походе, за малым исключением, участвовали вся французская знать, весь цвет намецкого и английского рыцарства, не считая огромного числа добровольцев из Италии и северных королевств (они тоже взялись за оружие). Однако из этого похода те, кому выпало счастье вновь увидеть свою родину, нередко возвращались с тяжелым,   обидным чувством, что они напрасно рисковали жизнью, ввязавшись в проигрышное дело.

Конечно, король Ричард, пусть и не посчастливилось ему добиться на Востоке особо громких побед, имя себе стяжал такое, что еще целые столетия спустя оно наводило ужас на мусульман. И сегодня араб говорит своей лошади, если та шарахнется в испуге: «Ты что, боишься, что Ричард придет?» Когда сарацинский ребенок кричит и не желает успокаиваться, мать и теперь грозит ему: «Замолчи, а то позову короля Ричарда».

Однако в Европе Ричард восстановил против себя почти всех власть имущих. Французский коpоль, на сестре которого он не пожелал жениться, его возненавидел. Родственники маркграфа Конрада фон Тира, вопреки всем очевидным доказательствам, видели в нем убийцу близкого человека. Герцог Леопольд, гордость Австрии, был смертельно обижен на Ричарда за то, что во время похода тот приказал сорвать герцогское знамя с захваченной башни и втоптать его в грязь. Когда потом буря занесла корабль короля во французскую гавань, он не пожелал высадиться на земле врага и поплыл вдоль берегов Адриатики. Между Венецией и Аквилеей произошло кораблекрушение, но королю повезло целым и невредимым выбраться на сушу. Однако уже в Иллирии и Каринтии над ним вновь нависла серьезность опасность: эти земли находились под властью графа Майнхарда фон Герца, родственника и друга покойного маркграфа Конрада фон Тира. Ричард пошел на хитрость – скрыл свою внешность, нацепив длинную бороду и обрядившись в платье местного жителя. Он взял себе другое имя и лишь тогда продолжил путь через владения фон Герца. Но нашелся предатель, который выдал короля врагам, и лишь с большим трудом ему удалось уйти от погони. Во Фрише (в Каринтии), брат графа Майнхарда захватил в плен всю свиту короля, бежать удалось только ему самому с рабби Шимшоном и еще с кем-то из слуг. Они вместе благополучно добрались до Вены, но там Ричарда узнали и под стражей доставили к герцогу Леопольду. Он успел только крикнуть рабби Шимшону, чтобы тот ехал в Англию и передал британцам весть о пленении их короля.

Понуро бродил рабби Шимшон по улицам Вены, размышляя над тем, как бы побыстрее добраться до Лондона и убедить Элеонору, королеву-мать, немедленно начать борьбу за освобождение сына.

И тут его вдруг окликнули:

– Мой дорогой рабби! Вы? Возможно ли это?

Он поднял глаза. Перед ним стоял красивый еврейский юноша. Лицо его выражало крайнее изумление.

– Ицхак! – закричал рабби Шимшон. – Мой любимый ученик! Сам Б-г послал мне тебя в крайней нужде. Ты что же, теперь живешь в Вене?

– Да, – отвечал Ицхак. – Живу у дяди. Здешняя еврейская община хочет выбрать меня своим раввином – сразу, как только женюсь.

– Тогда веди меня к себе, дай поесть и переодеться.

Вскоре они оба уже сидели в комнате Ицхака, и, пока рабби Шимшон утолял голод и жажду, Ицхак рассказывал ему обо всем, что произошло в Куси. О том, как Хаим хотел заставить Цаиру выйти замуж за Абнера, который и книги-то сроду в руках не держал, и как он сам из-за происков недоброжелателя вынужден был уехать в Вену.

– Но пока что, – завершил свой рассказ Ицхак, – вашему брату не удалось настоять на своем. Цаира не уступает и рабби Моше ее в этом горячо поддерживает. К сожалению, до меня дошла весть, что рабби Моше собрался оставить наш город и перебраться на родину, в Испанию. Тогда ваша дочь, боюсь, не сможет дольше противиться воле жестокосердого Хаима.

– Ничего не бойся, Ицхак! Всемогущий Б-г был так милостив, что уберег меня от всех напастей. Он охранит и мое дитя до тех пор, пока я вернусь домой. А потом она сможет выйти замуж за того, кого выбрала сама и кого выбрал для нее я. Нынче же моя главная задача – вызволить короля. Поедем вместе в Англию, сделаем свое дело, и как только Ричард получит свободу, отправимся в Куси.

Когда крестоносцы, вместе с Ричардом тронувшиеся в обратный путь из Святой земли, добрались до Англии, они очень удивились, узнав, что их король так и не прибыл на родину. В стране воцарились печаль и тревога. Наконец, рабби Шимшон доставил Уолтеру, архиепископу Руфтскому, весть о том, что король в Вене попал в плен. Архиепископ без промедления созвал преданных слуг короля в Оксфорд – на совет, решить, какие меры следует принять для освобождения Ричарда.

Тем временем император Генрих VI потребовал у Леопольда выдачи английского короля: не полагалось, чтобы король находился во власти герцога. 23 марта 1193 года герцог Леопольд передал Ричарда императору, и тот приказал переправить пленника в замок Трифельс в Пфальце. Название места, где Ричард содержался под стражей, хранилось в глубокой тайне до тех пор, пока Блондель де Несль, менестрель из Арраса и личный друг короля, случайно не раскрыл секрет. Блондель де Несль переезжал из замка в замок, исполняя свои песни, и вдруг однажды, когда он пел в Трифельсе, из подземелья до него донесся громкий голос короля. Тот узнал менестреля.

Рабби Шимшон ездил из Англии в Германию и обратно, ища выхода. В конце концов, ему удалось уговорить друзей короля пойти ради Ричарда на немалую жертву. Сумма выкупа составила сто тысяч марок чистейшего серебра. Дело было сделано, и король получил долгожданную свободу. Ступив в Сандвиче на английский берег, он пал ниц и поцеловал родную землю. Потом обнял рабби Шимшона со словами: «Ты верный друг и преданный слуга. Один раз ты, без преувеличения, спас мне жизнь, теперь именно ты освободил меня из плена. Я щедро награжу тебя».

XVI

Цаира долго сопротивлялась, категорически отказываясь подчиниться желанию своего дяди и выйти замуж за невежду Абнера. Пока рабби Моше жил в Куси, она находила у него помощь и поддержку, и Хаим не осмеливался силой принудить дочь брата заключить союз, который был ей ненавистен. Но в один прекрасный день возникли обстоятельства, заставившие рабби Моше оставить Куси и вернуться на родину в Испанию. Семья рабби Шимшона сразу же сделалась легкой добычей для его безжалостного и корыстолюбивого брата.

– Хорошо, – сказал он плачущей Цаире. – Не хочешь выходить замуж за человека, которого я выбрал от всей души и ради твоего счастья, – не надо. Но тогда я умываю руки. Отныне вы лишаетесь всякого вспомоществования. Денег я вам больше не дам. Поживите в нужде! А потом посмотрим, не будет ли нищета, в которой окажутся и твоя мать, и твои братья и сестры, и ты сама, сильнее твоего упрямства. Голод – не тетка…

– Деверь, – возмущенно сказала Дина, – ты не сделаешь этого! Ты не позволишь, чтобы жена и дети твоего великодушного брата, вместо тебя подставившего шею под ярмо, нуждались в куске хлеба!

– И тем не менее, я собираюсь поступить именно так, – непреклонно объявил Хаим. – Семьсот драхм, что были выплачены за мое освобождение, я уже десятикратно вернул. Если ты, мать, не можешь сломить упрямство своей дочери, то изволь разделить с ней плоды этого упрямства. Раз вы не желаете исполнить мою волю, я вашему семейству больше ничем не обязан и впредь пальцем о палец ради вас не ударю.

Напрасно бедная Дина плакала и молила о пощаде. Хаим был тверд, как скала, и безоговорочно лишил семью брата денег, прежде исправно выплачиваемых им каждую неделю. Достаток, в котором они жили, кончился. Наступила самая настоящая, самая горькая нужда, поскольку все, что у них было, – дом, домашняя утварь и одежда – принадлежало Хаиму. Они не имели права ничего продать. К тому же все их еврейские соседи приняли сторону Хаима, ополчившись на несчастных и не уставая порицать упрямство Цаиры. Люди ведь почти всегда правым считают того, кто богаче... Дело кончилось тем, что Цаира, жалея близких, решила подчиниться. Помолвку отпраздновали со всей пышностью: настояв на своем, Хаим тут же снова стал щедрым.

День свадьбы был уже назначен, как вдруг из Лондона пришел неожиданный указ. Королева-мать, в отсутствие короля вынужденная принять бразды правления, ставила своих подданных в известность о том, что пока короля держат в плену, во всех землях, подвластных британской короне, включая Нормандию, запрещаются любые празднества и увеселения. Понятно, дело касалось и свадеб. Никто не радовался высочайшему повелению больше, чем Цаира.

Прошел месяц, за ним второй, потом третий… Наконец, королевский герольд прибыл в Куси и объявил об освобождении Ричарда, а, стало быть, и о снятии высочайшего запрета. Одновременно местные жители узнали и еще одну необыкновенную новость: король изволил, по причине гибели под Птолемаидой князя Рауля де Куси, пожаловать его княжество другому своему приближенному. Уже на следующий день, возвестил герольд, в город вступит новый князь. Поэтому жителям велено как можно быстрее приготовить все нужное для достойной встречи его светлости.

У жителей Куси, прямо скажем, прибавилось дел. Им предстояло меньше чем за сутки соорудить триумфальную арку, привести в порядок и украсить замок. Но главное – всем очень хотелось поскорее узнать, кто стал новым князем де Куси. Герольду не давали проходу на улице, засыпали вопросами, но бедняга не мог ничего рассказать по той простой причине, что сам ничего не знал.

Хаим первым делом поспешил к невестке, чтобы уговорить ее назначить свадьбу прямо на завтра. С большим трудом удалось Цаире отсрочить торжество еще на день. Итак, сразу после пышной встречи нового правителя ей предстояло быть принесенной в жертву произволу беспощадного родственника.

В ту ночь потрясенные доставленным из Лондона известием о назначении в Куси нового князя, горожане и глаз не могли сомкнуть. Но спать им не давали не только волнение и любопытство. Им пришлось, напрягши все силы, работать не покладая рук, чтобы к наступлению дня завершить многочисленные приготовления, сопряженные с торжественной встречей. Только на рассвете закончили они возводить триумфальную арку, и почти сразу же над городом зазвучала музыка, послышались трубные звуки рогов, возвещавшие о приближении нового повелителя. Затаив дыхание, смотрели люди на конную процессию, вступившую под своды только что поставленной арки. Впереди ехали шесть трубачей, играя веселые марши, за ними – двенадцать форейторов в алых плащах, расшитых золотыми галунами. Следом ехал князь в рыцарском облачении, на белом коне, полученном в дар от короля. Он наполовину опустил забрало, так что черты лица его было не разглядеть. Зато все видели, что это красивый рослый мужчина с горделивой осанкой. Слева от него цокал копытами черный жеребец; молодой человек, сидевший в седле и тоже облаченный в доспехи, забрало своего шлема, однако, поднял. Евреям, а их было немало среди тех, кто пришел посмотреть на процессию, лицо спутника князя отчего-то показалось знакомым. Даже очень знакомым. Они подталкивали друг друга локтями и тихонько переговаривались: «Послушай, не знаешь, кто сопровождает князя? Я его точно где-то видел». «Я тоже видел, – слышалось в ответ, – вот только не припомню, где и когда».

Князь и свита направились к замку. В парадном зале специально установили трон; с обеих его сторон, опустившись на одно колено, стояли герольды. Князь подошел прямо к трону, и когда в зале собралась вся местная знать, герольды выпрямились в полный рост и развернули большие пергаментные свитки, скрепленные королевской печатью. На этих свитках был записан указ о пожаловании княжества. Князь сел на трон, герольды накинули ему на плечи горностаевую мантию и возложили на голову корону. После чего новый князь де Куси торжественно поклялся в верности королю и своим вассалам. Затем начался великий пир.

Об этом пире рассказывали потом странную вещь. Князь не ел и не пил за одним столом с придворными. Юноша достал для него и для себя из походной корзины мясо, хлеб и вино. Этим они и насыщались, сидя отдельно от других.

Кем же он мог быть? Кто такой этот князь, не пожелавший разделить трапезу с собственными вассалами? Неужели и вправду Малек аль-Адель, брат султана Саладина? О Малеке говорили, будто он близко подружился с Ричардом, женился на его сестре, овдовевшей королеве Иоанне Сицилийской, и последовал за английским королем в западные земли. Неужели это он? Никто не мог пролить свет на тайну, так что всем пришлось, хоть и против воли, терпеливо ждать, когда она откроется сама собой.

На следующее утро, как известно, было назначено бракосочетание Абнера и Цаиры. И оно наступило, это утро. В доме Хаима уже завершались последние приготовления. Внезапно все главы еврейской общины, а первым среди них считался Хаим, получили приказ срочно явиться в замок. Они, естественно, повиновались.

На голове князя, восседавшего на троне, был шлем. Забрало было опущено, как и накануне, разглядеть его лицо снова было невозможно.

– Подойдите ближе, – сказал князь главам общины. – Я велел позвать вас, чтобы сказать, что буду для вас милостивым господином. Все ограничения, наложенные на вас моими предшественниками, князьями де Куси, отныне упраздняются. Все дополнительные подати, которые до сих пор еврейская община должна была отчислять в княжескую казну, отменены. С сегодняшнего дня все мои подданные уравниваются в правах – неважно, христиане они или иудеи.

– Всемилостивейший повелитель, – изумленно спросил Хаим, – чем мы заслужили столь высокую честь?

– За это вы должны благодарить од

ного из ваших соплеменников, раба сарацинского эмира, который сослужил мне в Святой земле великую службу. Он здешний уроженец, а имя ему – Шимшон.

– Шимшон, светлейший князь, – мой родной брат. Он жив?

– Жив. Вас зовут Хаим?

– Моему всемилостивейшему повелителю известно...

– Ваш брат рассказывал мне о вас; я знаю, он пошел в рабство ради вашего спасения. Вы, если я не ошибаюсь, договорились с ним, что станете до конца дней заботиться о его жене и детях. Исполняете вы свое обещание?

– Конечно, исполняю, мой повелитель.

– Старшая дочь Шимшона, он, я помню, говорил, уже совсем взрослая. Девушка на выданье. Она не вышла замуж?

– Она была бы ужe давно замужем, если бы не указ королевы-матери, запретивший торжества и праздники на то время, пока наш король находился в плену. Но именно сегодня, к огромной моей радости, должна наконец состояться ее свадьба.

– А кто тот человек, с которым ей предстоит связать свою судьбу?

– Его имя Абнер, мой повелитель.

– Шимшон не раз говорил мне, что он строго-настрого приказал вам выдать его дочь только за ученого человека, человека, знающего толк в Святом Писании. Этот Абнер именно таков?

Хаим пришел было в крайнее замешательство. Но, будучи по природе отнюдь не труслив и даже дерзок, спустя мгновение, он, к удивлению остальных, смело произнес:

– Конечно, светлейший князь. Я старался в точности исполнить волю моего самоотверженного брата.

– Вот и прекрасно, – кивнул князь. – Пришлите жениха ко мне, я сам хочу испытать его.

С этими словами он отпустил глав еврейской общины. Когда они вышли из замка, кто-то из них сказал Хаиму:

– Что вы натворили! Вы выдали невежду Абнера за талмудиста. В один прекрасный день обман выйдет наружу, и вам не поздоровится.

– Обман не выйдет наружу! Что понимает этот князь в Геморе? Брат, что ли, обучил его премудрости Талмуда?

Раздраженно махнув рукой, Хаим поспешил домой, где жених уже поджидал невесту.

– Абнер, сын мой, – сказал ему Хаим, – тебе нужно пойти к князю. Он хочет испытать тебя, хочет знать, искушен ли ты в премудрости Талмуда, а значит, достоин ли стать мужем дочери рабби Шимшона. Но ты не пугайся! Тебе достаточно будет просто бойко, уверенно отвечать на вопросы, которые он задаст. Что понимает этот князь в Геморе? Ему любой ответ сгодится.

Абнер почувствовал себя весьма неуютно, услышав, что придется сдавать какой-то странный экзамен, тем не менее – хочешь-не хочешь – волю князя надлежало выполнить. Робея, вошел он в парадный зал, где новый обладатель княжества по-прежнему восседал на троне.

– Не бойся, – ободряюще сказал он Абнеру, – и смело отвечай на мои вопросы. Ты Абнер, жених дочeри рабби Шимшона из Куси?

– Да, мой князь.

– Рабби Шимшон распорядился, чтобы его зятем непременно стал ученый человек. Тебе это известно?

– Я и есть ученый человек, мой князь.

– Тогда скажи мне, что означает «гзейро шове»?

– Это такое гзейро, что никто не знает, почему оно называется шове.

Князь разразился смехом.

– Ты и вправду – сказал он, качая головой, – великий ученый, ибо умеешь сам себе прийти на выручку. А теперь скажи мне, что такое «биньон ав».

– «Биньон ав»? Это «постройка отца». Честное слово, мой князь, отец построил для меня большой и красивый дом!

Князь снова рассмеялся. Потом вдруг стал очень серьезным и проговорил:

– Глупец, как ты отваживаешься выдавать себя за ученого? Ты и вправду заслуживаешь сурового наказания.

– Господин, – дрожа от страха, отвечал Абнер, – это не моя вина, что я посмел вас дурачить. Хаим, дядя моей невесты, велел мне как можно бойчее отвечать на ваши вопросы, потому что вы, дескать, ничего не смыслите в Талмуде.

– Если дело обстоит так, как ты говоришь, то я освобождаю тебя от наказания. Но на дочери Шимшона ты сможешь жениться только тогда, когда согласишься на пять лет уйти от дел, всецело посвятив себя изучению Талмуда.

– Уйти от дел и ничем другим не заниматься, кроме учебы? Ах, милостивый господин, если бы вы только знали, чего мне стоило научиться просто читать и писать по-еврейски! Нет, ваша светлость, лучше уж я откажусь от невесты, чем соглашусь принять это непосильное условие. В округе хватает девушек, которые сочтут счастьем для себя выйти замуж за богатого Абнера!

– Тогда ступай и пришли ко мне жену рабби Шимшона со старшей дочерью.

То, что Абнер сообщил гостям, собравшимся в доме Хаима, взволновало всех необычайно. Что свадьбы не будет, этому почти никто не удивился. Известие о свадьбе, по существу, ничего не стоило в сравнении с рассказом о том, какой выдающийся знаток Талмуда новый князь и какие трудные вопросы – для Абнера они действительно были сверхтрудными – он задавал. Тем временем Дина с дочкой, сгорая от любопытства и трепеща от страха, отправились в замок. Когда доложили об их появлении, князь велел привести к нему сначала девушку, а уж потом ее мать. Дина осталась у входа.

– Тебе, наверное, горько, дитя мое, – начал князь, обращаясь к стоявшей перед ним Цаире, – что ты не сможешь отпраздновать свадьбу и вообще лишилась богатого жениха?

– Б-г да благословит вас, ваша милость, – сказала в ответ Цаира, и глаза ее наполнились слезами. – Я уже и раньше поняла, что вы намерены делать живущим в Куси евреям только добро. Но за то, что вы спасли меня от этого замужества, да воздаст Всевышний вам особой наградой.

– Но ведь рано или поздно ты все равно должна будешь выйти замуж, не так ли? Вот я сам и подберу тебе жениха.

– Простите, повелитель, свою недостойную служанку, но я дерзну честно признаться вам, что юноша, которого выбрал для меня в мужья отец, и есть избранник моего сердца.

 – И как же зовут этого юношу?

– Ицхак по прозвищу Ашкенази. Он ученик моего отца.

– Вот как? Надо хорошенько над всем этим подумать… Ладно, позови пока что свою мать.

Дина робко переступила порог зала.

– Добрая женщина, – обратился к ней князь…

При первых же звуках его голоса  Дина всплеснула руками и испустила пронзительный вопль:

– Шимшон! – кричала она. – Это ты, Шимшон, я же знаю! Г-сподь Всемогущий, я слышу голос своего мужа!

Тогда князь наконец снял с головы шлем вместе с забралом. Да, это был он, рабби Шимшон, целый и невредимый. В награду за бесценные услуги, не  раз  и  два  ему  оказанные,  король Ричард сделал Шимшона князем де Куси.

Где взять слова, дабы описать, все, что началось в эту минуту в парадном зале княжеского замка?! Да и можно ли вообще передать словами великую радость души человеческой? Безмерное счастье человеческого сердца?

Но Цаире в этот день предстояло испытать не одно, а целых два потрясения: из боковой двери в зал вошел и направился к ней спутник князя, высокий, стройный юноша, в котором она  тотчас  узнала  Ицхака  Ашкенази, единственного  своего  избранника.

То, что вскорости, при всеобщем ликовании, в Куси отпраздновали пышную свадьбу, всем наверняка понятно и так.

Рабби Шимшон прожил еще долго, благоденствуя в кругу семьи. Он был справедливым и добрым правителем – отец своим подданным, помощник бедным, защитник угнетенным.

Хаим чуть не сгорел со стыда, когда брат стал упрекать его в вероломстве. Князь освободил его от заслуженного наказания, однако волнение и страх, пережитые после появления Шимшона, уложили Хаима в постель, с которой он так больше и не встал. Для вдовы и детей своего брата рабби Шимшон сделался щедрым покровителем и не отрекался от них никогда.

Цаира последовала за своим супругом в Вену, его призвали туда, чтобы предоставить молодому ученому место раввина. Рабби Ицхак Ашкенази стал одним из самых уважаемых сынов Израиля. Его великий труд «Ор Заруа» принадлежит к числу известнейших произведений в талмудической литературе.

С благодарностью вспоминал князь де Куси бедных евреев Могадора. Он отправил им корабль с золотом, серебром и другими ценностями.

Правя княжеством, рабби Шимшон не забывал о любимых занятиях. О Торе, о Талмуде. Тосефисты нередко с похвалой отзываются о «а-сар ми-Куси», «князе из Куси».

После смерти рабби Шимшона княжеский титул не перешел по наследству к его сыну. Преемники короля Ричарда не питали к евреям особенно дружеских чувств; во всяком случае, дружескими эти чувства были не настолько, чтобы та милость, которой король по прозвищу Львиное Сердце удостоил одного из сыновей Яакова, распространилась на его потомков. Но преданность Б-жественному учению, но вера в него, которые дороже всех корон мира, сохранились в роду князя де Куси.

Перевод с немецкого

Марии Витковской

<< содержание

ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.

E-mail:   lechaim@lechaim.ru