[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ОКТЯБРЬ 2013 ТИШРЕЙ 5774 – 10(258)
Асаф Гаврон
Иная нормальность
Зоя Копельман
Роман Асафа Гаврона «Сопка»[1] рассказывает о рождении и первых годах еврейского поселка на так называемых территориях, то есть землях, вошедших в состав Израиля в итоге Шестидневной войны. По-русски такой поселок назвали бы форпостом, а на иврите обозначают cловом маахаз, что наводит на мысль о людях, цепляющихся за землю, в отличие от слова хитнахалут (поселение), производного от нахала, то есть «наследственное землевладение». Когда речь заходит о чем-то, касающемся политики, мы оказываемся в плену слов: шпион или разведчик, колонизаторы или колонисты, как на рубеже XIX–XX веков называли, например, сионистов в Стране Израиля. И сочетания «завоевание Америки», «покорение Сибири Ермаком», «еврейское освоение Негева» тоже окрашены идеологией.
Гаврон хочет вырваться из плена идеологий, использует слова как можно более нейтральные, объективные. Иные страницы кажутся инженерными, юридическими или армейскими отчетами с терминами и цифрами. Писатель специально прожил несколько месяцев в поселении в Шомроне, вникая в менталитет его обитателей, специфику религиозного образа жизни, проблемы поселенцев с армией и законом.
И все-таки «Сопка» — художественная проза, и не только потому, что все персонажи и сам форпост Маале-Хермеш-3 выдуманы, но и потому, что только в романе возможно такое невероятное наложение событий, каждое из которых в отдельности вполне вероятно. Это создает эффект комического даже тогда, когда последствия скорее печальны. Вот пример. Идет заседание, где решается судьба форпоста, и внимание автора переключается на старшего — министра обороны:
Поза министра оставалась прежней. В комнате было тихо… Последние дни выдались нелегкими. В конце недели скончался его любимый пес по кличке Цахал, после долгой болезни. Правда, Цахал жил у его экс, у первой жены, но все равно горько. А утром позвонила вторая жена и сообщила, что оба унитаза засорились. И брюки, которые он случайно обмочил в туалете, вызывали неприятное ощущение и, казалось, слегка попахивают мочой. Но не это явилось причиной, побудившей его сказать то, что он сказал, нарушив молчание. И не постоянное давление, вопросы, требования и обвинения, которые сыпались на него со всех сторон во время работы комиссии по иностранным делам и проблемам безопасности, сыпались ежедневно и ежечасно — на заседаниях, встречах, в прессе и по телефону. И не шоссе номер 991, распоряжение о прокладке которого он только что подписал, что, конечно, расценят как дань поселенцам и правым партиям, и придется искать, чем бы нейтрализовать критику, какой пряник сунуть американцам, нашим левым и юридическому советнику правительства, — ведь почти все его действия ставят целью уравновешивать, смягчать, поддерживать того, кто был ущемлен…
Нет. Ни одна из этих причин не стояла за произнесенными им словами, а только закон. Закон простой и справедливый. Закон из книги законов Государства Израиль, а также международное право, которые министр присягал защищать… «Гиора, ликвидируй этот форпост. На этот раз я не шучу. И чтоб без фокусов…» — и вышел из комнаты.
Небольшой клочок земли с несколькими караванами и на ладан дышащим генератором предстает в романе чуть ли не пупом мироздания. Помимо десятка живущих там семей его судьбой озабочены Армия обороны Израиля (охраняет и разрушает), члены кнессета от разных партий, эпизодически — премьер-министр Израиля и Госсекретарь США. И это не считая арабов из близлежащей деревни, американского миллионера, израильских левых и журналистов всех мастей.
Гаврон строит повествование вокруг жизнеописания двух братьев, Рони и Габи, чьи родители погибли в дорожной аварии, когда старшему было чуть больше четырех, а младшему — около года. Детей отдали в кибуц приемным родителям. Во взрослом возрасте Рони стал держателем бара в Тель-Авиве, а Габи — бреславским хасидом и поселенцем. Этому предшествовали служба в армии, работа в кибуце и в США, множество неожиданностей и их вполне логических последствий. Сюжет скачет во времени. Детальнее всего описано настоящее, то есть пребывание братьев на сопке. Остальное — экскурсы в прошлое, с подробным освещением избранных эпизодов. В каком-то смысле книга отражает — исподволь, словно невзначай — динамику израильских ценностей: от идеалов кибуцного равенства и примата интересов коллектива до жажды индивидуального процветания, которая движет биржевым аналитиком на Уолл-стрит (звездный час в карьере Рони)…
Асаф Гаврон родился в 1968 году в семье выходцев из Англии. Первую степень, по журналистике, он сделал в Лондоне, вторую, по новейшей технологии связи, — в Ванкувере. Много лет прожил за границей. В 1990-х работал журналистом в Израиле, в 2000-х — в хай-теке. Все эти годы Гаврон писал прозу и переводил с английского — Джонатана Сафрана Фойера, Филипа Рота и др. Его собственные книги соединяют реализм и научную фантастику, они интеллектуально-ироничны и умеют смешить, в них дышит XXI столетие. Гаврона охотно переводят, не исключено даже, что он более известен в США или Германии, чем дома. Литературные награды и творческие стипендии позволили ему в последние годы отложить переводы и сосредоточиться на собственном творчестве.
«Сопку», седьмую книгу Гаврона, критики называют лучшей из написанного им. Гаврон сказал о ней так: «Это не политическая книга, она составлена из личных историй разных людей. Правда, все это в контексте политики, я не могу и не хочу не принимать в расчет политику, этот психоз. Но в целом это скорее смешная книжка о жизни в форпосте. В месте, где нет внятных законов, нет внятных границ, зато абсурдных и смешных ситуаций более чем достаточно».
Комического в романе действительно немало. Вот в бар Рони заходит знакомый израильтянин, давно живущий в США и работающий на бирже. Оценив честолюбие хозяина, он предлагает ему переехать в Америку, получить там вторую степень и внедриться в финансовую систему. Для начала они вдвоем составляют резюме: успех в бизнесе, кибуцное детство, работа на земле. И тут Рони сообщает, что он с четырех лет сирота, а его товарищ радостно восклицает: «Сирота? Да это ж здорово! Они это любят. Такой вот пример Золушки! До чего же удачно!»
Гаврон — светский житель Тель-Авива левых убеждений. Не знаю, служил ли он в армии, думаю, что нет. На вопрос: «Как вам было среди поселенцев?» — он ответил: «Я старался преодолеть свое раздражение и свой взгляд. В Тель-Авиве господствует четкий стереотип поселенца, а я решил покопаться в нем и посмотреть, что внутри. Я обнаружил огромный диапазон вариантов. Стереотип, может, и описывает некую группку поселенцев, но на деле там есть множество разных образов жизни, разных видов веры и идеологий, разное отношение к палестинцам».
Писатель прав. Его роман определенно нацелен против огульных суждений. В каждом персонаже, пусть даже он является членом спаянного коллектива, подчеркнута его особость, неповторимость. Семья Готлибов из развитого поселения Шило не прижилась в некомфортном Маале-Хермеш-3. Нир и Шаулит Ривлин развелись, несмотря на религиозность и трех малых детей. «Русская» учительница математики Женя, завербованная в осведомители службой безопасности, отчитывается начальству по ночам на детской площадке, чтобы не услышали муж-израильтянин и товарищи по форпосту. Но ее убогий иврит вызывает смех читателя, к тому же даже когда ее предательство раскрыто, товарищи не бойкотируют Женю и, как и раньше, с радостью пользуются ее выпечкой…
Книга, безусловно, талантлива, но мне не хватает в ней поэзии. Автор принципиально дистанцирован от своих героев, их взлетов и падений. Лирике он отводит весьма скромное место, зато не скупится на информацию: параметры караванов, бульдозеров, стоимость тех или иных товаров, оборот сделок и проч. Гаврон апеллирует скорее к интеллекту читателя, чем к сердцу. Однако в романе есть и трогательные строки, например, последние:
На сопке зима, за окном холодно и тихо. Какие-то ребятишки катаются на велосипедах, лает от скуки Бейлин, и снова и снова раздается монотонный звук: тук-тук-тук. Это Габи, стучит себе безмятежно молотком, вбивает гвозди в бревна, и те, пригнанные одно к другому, превратятся в стены и возродят к жизни его циммер, который был тут когда-то и которого нынче нет, но который будет. Он стучит и стучит, и терпение его безгранично, а на фоне этих звуков приходят в голову мысли, приходят воспоминания. О людях, которые были и которых нынче нет, о тех, что пошли своей дорогой, исполнили свою роль; о Едином Б-ге, святом и могучем, Который все видит, все слышит, и о маленькой сопке посреди непонятного места, посреди главного места, а на ней — немного камней, немного колючек и несколько живых душ.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.