[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ МАРТ 2012 АДАР 5772 – 3(239)
ЛУЧШЕ ПОЗНЕР, ЧЕМ НИКОГДА
Владимир Познер
Прощание с иллюзиями
М.: АСТ, 2012. — 480 с.
«Мой отец никогда не выказывал ни малейшей причастности к еврейскому миру. Он свободно изъяснялся на нескольких языках, но не знал идиша, не говоря об иврите. Ни он, ни его сестры не проявляли интереса к еврейской истории и культуре…»
«…Многие и многие намекали — мол, с фамилией Познер русским быть нельзя, и это было крайне неприятно, даже унизительно. Просто я ощущал, что по сути своей я — не русский».
Это — выбранные буквально наугад цитаты из новой книги знаменитого телеведущего Владимира Познера… Стоп. Пожалуй, формулировка неверная. Владимир Владимирович Познер выпустил в 2012 году старую свою книгу с новыми комментариями. Впрочем, и такая формулировка, хотя ближе к истине, тоже, строго говоря, не вполне точна. Ведь упомянутое произведение — и те его главы, которые появились в 1990-м, и последующие вставки — все-таки издается на русском впервые. Другое дело, что основная часть книги, написанная автором по-английски, была, по крайней мере, знакома англоязычным читателям. А вот нашим — нет.
Впервые выпущенные в США более двух десятилетий назад и ставшие бестселлером (100 тыс. долларов гонорара, 12 недель в рейтинге «New York Times»), мемуары Познера ни в СССР, ни — позже — в России изданы не были. Почему? Автор объясняет это своей профессиональной загруженностью: мол, ему постоянно не хватало времени самому сделать перевод, а перепоручать столь тонкие мемуарные материи кому-нибудь другому он не хотел.
В этом правдоподобном объяснении кроется, однако, небольшое лукавство. Перевести собственный текст — все-таки не то же самое, что написать. Правда, скорее, в другом. Для времен горбачевских книга, несмотря на всю тогдашнюю гласность, была, пожалуй, чересчур радикальна (чего стоит, например, такой пассаж: «Экстремизм — это некое состояние ума, которое переживают все или почти все <…> Полагаю даже, что невозможно добиться некоторых вещей без экстремизма. Скажем, революции…»). А после краха коммунизма и распада СССР многие концептуальные «лирические отступления» Познера — в защиту социализма с человеческим лицом, к примеру, — мгновенно и безвозвратно устарели. Так что мало было перевести книгу. Гораздо важнее оказалось проверить временем собственные взгляды, оценить заблуждения и иллюзии. Вероятно, для этого и понадобился автору двадцатилетний срок. Книгу 1990 года писал еще не старый 56-летний мужчина. Книгу 2012-го завершал 78-летний патриарх советско-российского телевидения, фигура легендарная.
Рассуждения Познера — особенно новейшие комментарии к своему пройденному пути и текущим политическим реалиям — уже вызвали и еще вызовут горячую дискуссию и наверняка дадут возможность обвинить Владимира Владимировича в разных грехах: от неполиткорректности до русофобии, от оскорбления высших иерархов РПЦ до бытового приспособленчества (как продолжения житейской мудрости). Однако в любом случае собственно мемуарные главы книги остаются уникальным человеческим документом.
Кто бы и как к автору ни относился, всем придется признать очевидное: у Познера удивительная, невероятная, фантастическая судьба. Вся новейшая история прошла сквозь его биографию. Сын французской аристократки и потомка испанских евреев мальчиком застал Париж периода нацистской оккупации, а подростком очутился в Нью-Йорке (где в первый, но далеко не в последний раз услышал от уличного хулигана вопрос: «Ты еврей?» — и впервые ответил: «Не твое собачье дело!»). Он учился в школе в сумрачном Восточном Берлине, занятом советскими войсками, а доучивался и влюблялся уже в Москве, сотрясаемой «делом врачей».
Он видел гитлеровцев, гуляющих на Елисейских полях, и последнее публичное выступление президента Рузвельта на стадионе «Эббетс-филд». Он фанател от бейсбола, боготворил Джо Ди Маджио (много лет спустя великий бейсболист подарит популярному телеведущему мяч с трогательным автографом), собирал пластинки с «черной» музыкой и был однажды выброшен из автобуса за протест против сегрегации. Он видел Варшавское гетто — всего через несколько лет после восстания («пустынность, кучи битого кирпича, завывание холодного ветра, невыразимая печаль этой картины остались со мной навсегда»). Он жил в Берлине и ненавидел Германию и всех немцев за «самое страшное преступление из всех возможных» — попытку уничтожить целый народ («уж сколько прошло лет, а я пишу это, и во мне поднимается такая волна ярости, что могу вот-вот разорваться на части»). Он влюбился в СССР, еще не зная русского языка, он свято верил отцу, который говорил, что «в Советском Союзе нет нацизма, нет антисемитизма», — и его, юного идеалиста, поначалу не хотели брать в МГУ (шепотом сказали: «Двадцати четырех баллов более чем достаточно. Но у вас плохая биография. Вы выросли за рубежом, ваш отец — реэмигрант, ваша фамилия Познер — еврейская. Поэтому вас не приняли»). И это было потрясением для юноши — придя домой, он набросился на отца с упреками: «Ты куда это меня привез?! Это что за страна такая?..»
Возможно, значительная часть «Прощания с иллюзиями» — попытка автора максимально нелицеприятно (а потому и небезболезненно) ответить на эти вопросы, впервые заданные им еще много лет назад.
Лев Гурский
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.