[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ ИЮНЬ 2009 СИВАН 5769 – 6(206)
Бессонница
Аркадий Ковельман
Я брошен в жизнь, в потоке дней
Катящую потоки рода.
Б. Пастернак,
«Второе рождение»
Непонятно, что делать с философией. Она дисциплинирует ум (особенно ум историка). Но больше она не делает ничего. Она попросту не оправдывает ожиданий. Попробуйте почитать Деррида, Хайдеггера, а еще лучше – «Феноменологию духа» Гегеля. Вы ощутите радостное предчувствие надвигающейся истины, мгновенного раскрытия тайн. Но фокус редко удается, и тем менее удается – чем сильнее и круче замах, чем волшебнее стиль философа.
Может быть, причина разочарования – природная близость философии к поэзии и мифу. Сам философский Логос поэтичен, подобно голым конструкциям грандиозного здания. Как писал Мандельштам, «сознательный смысл, Логос, до сих пор ошибочно и произвольно почитается содержанием. От этого ненужного почета Логос только проигрывает… Для акмеистов сознательный смысл слова, Логос, такая же прекрасная форма, как музыка для символистов». В чем же красота Логоса? В загадочности, которая и рождает ощущение тайны. Но есть ли смысл позади красоты, по ту сторону бытия, за пределами текста?
«Мы спим полночи и полночи занимаемся Торой. Когда же мы встаем поутру, запахи поля и потоки вод освещают нам Тору, так что Тора утверждается в нас». Полночи меня мучает бессонница, и я читаю главную книгу каббалы, Зоар. Монотонное звучание арамейских глаголов, игра слов, где «потоки вод» – наарей, а «освещают» – наарин. Весь мир предстает одним огромным текстом. Зоар напоминает сразу и диалоги Платона, и книгу Сервантеса. Мудрецы путешествуют из деревни в деревню, останавливаются на постоялых дворах, отдыхают в тени деревьев и толкуют Тору. В дороге им встречаются странные существа – дети и простолюдины, знающие тайны Торы. Здесь философский Логос не у себя дома, здесь он гостит на постоялом дворе.
Греки считали сон братом смерти. Если додумать эту мысль до конца, то бессонница окажется сестрой жизни. Бессонница – почти что жизнь, жизнь, не способная выйти на улицу и действовать. Что заботишь ты меня, сестра моя жизнь? Написано: «Скажи мудрости, ты сестра моя» (Мишлей, 7:4). И еще сказано: «Скажи же, что ты сестра моя, дабы хорошо мне было ради тебя и дабы душа моя жива была через тебя» (Берешит, 12:13). Кем сказано? Аврамом, который потом стал зваться Авраам. Когда спускался Аврам в Египет, то сказал эти слова жене своей Сарай, которая потом стала зваться Сарой. Есть два смысла у этих слов. По простому смыслу, сказал так Аврам, потому что боялся, что египтяне отберут Сарай, а его самого убьют. По глубокому же смыслу, явленному в Зоаре, сказал Авраам эти слова Шхине, женской стороне Б‑га, десятой из Сфирот, называемой также Царством. И образ ее перекликается с Десятерицей из устного, тайного учения Платона, унаследованного неоплатониками. «Дабы хорошо мне было ради тебя, и дабы душа моя жива была через тебя», ведь Шхина ведет к жизни.
Если греки считали сон братом смерти, то рабби Ханина бар Ицхак называл сон «ослаблением», подобием смерти. Так, подобие пророчества – сновидение, а подобие будущего мира – суббота. А рабби Авин добавил: «Подобие горнего света – солнечный диск, подобие горней Премудрости – Тора» (Берешит раба, 17:5).
Бессонница – «ослабление» жизни и подобие мудрости. «Парки бабье лепетанье, спящей ночи трепетанье, жизни мышья беготня…» Бессмысленно думать ночью о жизни, об утраченном дне, но можно думать о текстах, которые заменяют и замещают жизнь. Вместо тайн жизни – тайны текста (по ту сторону текста, по ту сторону бытия) просвечиваются в полутьме. Например, можно угадать тайный источник одной истории. Ее явные источники известны – это Плач Ирмеяу (Эйха) и книга пророка Йоэля. О тайном же источнике надо поразмыслить. Рассказана эта история в сборнике мидрашей Эйха раба, то есть в позднеантичных толкованиях на книгу Плач Ирмеяу. Пророк Ирмеяу в Эйха (1:16) говорит: «Об этих я плачу». И история в Эйха раба должна поведать нам, о ком он плачет. Но имеющие глаза и уши узнают иной текст и вспомнят слова Песни песней (Шир а-ширим; 4:9; 8:1): «Пленила ты меня, сестра моя, невеста…» – «О, если бы ты был мне брат, сосавший грудь матери моей, встретила бы я тебя на улице, целовала бы тебя, и не срамили бы».
Вот случай с детьми первосвященника Цадока, мальчиком и девочкой, что попали в плен. Мальчик попал к одному легионеру, а девочка – к другому. Один легионер пошел к блуднице и отдал ей мальчика, другой пошел к кабатчику и отдал ему девочку за вино, дабы исполнилось прочитанное: «И отдавали мальчика за услуги блудницы, а девочку продавали за вино и пили» (Йоэль, 4:3). По прошествии дней пришла блудница к кабатчику и сказала ему: «Мальчик, который есть у меня, стоит девочки, что есть у тебя. Давай поженим их, а приплод поделим». Согласился кабатчик. Привели их и заперли в комнате. Начала девочка плакать. Сказал ей мальчик: «Почему ты плачешь?» Сказала ему: «Как же мне не плакать? Я, дочь первосвященника, стану женой раба?» Сказал ей: «Чья ты дочь?» Сказала ему: «Цадока, первосвященника». Сказал ей: «А где вы жили?» Сказала ему: «На Верхнем рынке». Сказал ей: «А какой знак был на том доме?» Сказала ему: «Такой-то знак». Сказал ей: «А были ли у тебя брат или сестра?» Сказала ему: «Был у меня один брат, и была у него одна родинка на плече. И когда он приходил из школы, я открывала ее и целовала ее». Сказал ей: «Если ты увидишь эту родинку, узнаешь?» Сказала ему: «Да». Открыл он плечо, узнали они друг друга, обнимались и целовались, пока не отлетели их души. И Дух Святой вопиет и гласит: «Об этих я плачу».
(Эйха, 1:16.)
«Пленила ты меня, сестра моя, невеста…» – «О, если бы ты был мне брат, сосавший грудь матери моей, встретила бы я тебя на улице, целовала бы тебя, и не срамили бы». Дети Цадока, жених и невеста, брат и сестра, сосавшие грудь одной матери, целуют друг друга и умирают. Ведь этот мир, говорят нам мудрецы, – коридор на пути в палату, ночь перед рассветом. И есть знаки окончания ночи: «первая стража – кричит осел, вторая стража – лают псы, третья стража – младенец сосет материнскую грудь и шепчется женщина с мужем своим» (Брахот, 3а). Или сестра шепчется с братом своим. Младенец этот, конечно, – Машиах бен Давид, царь иудейский, которому предстоит родиться на исходе бессонной ночи. Мессия.
Кто же те брат и сестра, которым позволено целоваться и обниматься? Другой мидраш (из толкований на Шир а-ширим) говорит нам, что сестра жила в Гуш-Халаве (Гискале), а брат – в Мероне, неподалеку.
Вот случай с братом и сестрой. Он жил в Мероне, а она жила в Гуш-Халаве. Случился пожар в доме брата в Мероне. Сестра его пришла из Гуш-Халава и начала обнимать его и целовать его, говоря: «Это не бесчестит меня, ведь брат мой был в беде и спасся!»
«Скажи Мудрости, ты сестра моя, и назови Разум родным» (Мишлей, 7:4). А о Мудрости (Хохма) и Разуме (Бина), каковы они и что скрывается за их именами, мы не будем здесь говорить.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.