[<<Содержание] [Архив]        ЛЕХАИМ  МАЙ 2008 ИЯР 5768 – 5(193)

 

Близнецы

Шла первая неделя Великой Отечественной войны. В 1939 году, после окончания десятилетки, я был призван на действительную службу в Красную Армию. К началу войны стал сержантом роты связи 14-го мотострелкового полка.

 27 июня 1941 года мы вступили в бой за Борисовскую переправу через реку Березина. Во время боя прервалась связь штаба полка с тылом и командир роты Валуев послал меня с солдатом по фамилии Сеодолеев устранить повреждение на линии и восстановить связь. Часть телефонного кабеля проходила вблизи шоссе Минск–Смоленск. Мы обнаружили  перебитый миной кабель, восстановили его, убедились в наличии связи и, переходя шоссе, направились обратно в полк.

Шоссе было заполнено беженцами. Медленно шли по дороге несчастные люди – женщины, дети, старики – в основном евреи. На обочине дороги сидела смуглая женщина с двумя крохотными, завернутыми в голубые байковые одеяла детьми. Они кричали, видно, от голода.

Я подошел, спросил, чем могу ей помочь. Она посмотрела на меня измученными глазами и сказала:

– У меня больше нет сил их нести. Нет молока кормить. Одного из них я должна бросить… С одним еще продолжила бы дорогу… Но я не могу этого сделать. Лучше нам умереть всем вместе.

– Откуда вы?

– Из Минска. Моих мальчиков я родила 30 мая, им нет еще и месяца. Двойняшки. Мужа забрали в армию в первые дни войны. Где он сейчас – не знаю. Когда бомбили город, я с малютками спустилась в бомбоубежище. А когда вышла и пошла к дому, его уже  не было.

– Родных у вас никого нет?

– Родители и младший брат жили в Паричах. Мы евреи, а там уже немцы. Если они не успели уйти, их уже нет в живых. После бомбежки знакомые посадили меня на грузовик с эвакуированными. Но через несколько часов всех из грузовика высадили, грузовик забрали, а нам велели идти пешком до Смолевичей, а там, сказали, нас посадят на поезд. Так мы и шли, но я все время отставала. А вчера потеряла их совсем. Здесь я никого не знаю. У каждого свое горе. Нет больше сил... В это время Сеодолеев направился в лес по надобности. Вскоре  он вернулся и сказал, что в лесу видел лошадь. Когда мы подошли к лошади, около нее стоял высокий бородатый цыган. Невдалеке, в кустах – телега, крытая серой парусиной.

Увидев нас – в армейской форме, с карабинами за плечом, он встал впереди лошади, развел широко руки и закричал:

– Не отдам лошадь – хоть стреляйте. Уже две лошади ваши солдаты забрали, а у меня семеро детей.

– А видел, сколько людей на дороге? – спросил Сеодолеев.

– Все видел. Конец нам пришел, – ответил цыган.

Гул орудий и разрывы снарядов раздавались все ближе. Я вмешался в разговор:

– На дороге сидит женщина с двумя малютками. Погибнет она. Возьми их – и лошадь мы не тронем.

– Жидовка? – спросил цыган.

– Да, моя сестра, – ответил я.

Цыган задумался и сказал:

– Что цыгане, что евреи – конец один. Ладно, веди свою сестру, только лошадь мою не трогайте.

Мы с Сеодолеевым побежали к дороге, где оставили женщину с малышами. Сеодолеев взял на руки малюток (к моему изумлению, они сразу стихли), я помог встать матери, и мы пошли в лес к цыгану.

По дороге я спросил женщину, как ее зовут.

– Люба, – ответила она, – а фамилия наша – Розенблюм.

Обезумев от горя, она не понимала, что происходит.

Цыган принял из рук Сеодолеева детей и отнес их к телеге. Потом он куда-то отошел и через некоторое время вернулся с пожилой цыганкой, которая подошла к Любе и о чем-то с ней заговорила. Мы заспешили в полк. Люба протянула к нам руки. Цыган же помахал и сказал:

– Что будет со мной, то будет и с ними. Я их не оставлю. Так мы и расстались.

Прошли годы, и многое о войне забыто. Но каждый раз, когда я встречаю молодую женщину с двумя маленькими детьми или смотрю фильм «Семнадцать мгновений весны», где радистка Штирлица ищет спасения, прижимая к себе двух малышей, мне вспоминается начало войны.

Хочу надеяться, что дорогим моим близнецам удалось выжить, и мама Люба рассказала им их  историю. А прочитав в журнале «Лехаим» это воспоминание, они дадут о себе знать.

Ю. Богданов, Москва

 

Вы читали? Даниил Романовский. Коллаборанты: украинский национализм и геноцид евреев в Западной Украине //2008, № 3

Реакция. Я родом из Западной Украины. Во время войны все мои родственники-мужчины были в УПА, но это не мешало им три года прятать у себя двух еврейских девушек – Лию и Фиру Форкаш. Сегодня на УПА можно навесить абсолютно все. Моя мама рассказывала – а я ей верю, – что приходили люди, одетые в форму УПА, которые говорили на местном диалекте, и убивали жителей. Но они были не из УПА. Однажды в лесу мама собирала грибы и увидела каких-то людей, говоривших между собой по-русски. Они ее заметили. Как она осталась жива, неизвестно. Через несколько дней к ним в дом пришли эти же люди, но уже в форме УПА. Теперь они изъяснялись на местном диалекте. Сейчас открываются российские архивы. И я читала, что в Западную Украину под видом солдат УПА было заслано тринадцать групп, терроризировавших местное население.

Ольга, Таллин (Интернет)

  добавить комментарий

<< содержание 

 

ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.