[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ АПРЕЛЬ 2008 НИСАН 5768 – 4(192)
Суккот в Кузбассе, или Над кущами падал первый снег
Илья Карпенко
Стучат колеса, мелькают рельсы,
Летит наш поезд в обратном рейсе.
И мы все дальше от южных мест,
И вот сибирский ландшафт окрест…
Михаил Плотников, «Размышления в пути»
Кемерово – современный город на берегу реки Томь, столица Кузбасса, мощнейшего угледобывающего региона, крупнейшего центра металлургической и химической промышленности Сибири. Мы попали сюда аккурат на Суккот – еврейский Праздник кущей (или, дословно, шалашей). Рядом с помещением кузбасской общины, прямо в просторном дворе монументальной «сталинки» стояла… сукка, заботливо накрытая пушистым еловым лапником. На шалаш падали первые сибирские снежинки…
Раввин Довид де Брессер и председатель общины Илья Бондаренко около сукки.
Однако на этом сибирская экзотика не закончилась. Вслед за визуальным шоком последовал вкусовой.
Кемеровский раввин Довид де Брессер угостил нас Б-жественным напитком собственного приготовления – этроговкой! Оказывается, каждый год после Суккота рав Довид в трехлитровой банке заливает водкой этроги, добавляет сахар, и к следующему празднику готов Б-жественный нектар! Попробуйте – убедитесь!
Мы тут же дали праздничному бальзаму второе название – суккотовка. Потому что пить его нужно, конечно же, только в шалаше – сукке…
Кемеровский букет
Для тех, кто не знает: этрог – это цитрусовый плод, вроде лимона, но покрупнее, используется он на Суккот вместе с веткой финиковой пальмы, веточками мирта и ивы для исполнения заповеди об арба миним – четырех видах растений.
Эта заповедь – символ единства всех евреев. Этрог, обладающий прекрасным вкусом и ароматом, воплощает тех, кто изучает Тору и творит добро. Финики (сладкие, но без запаха) – это те, кто изучают Тору, но не прославились благими делами. Мирт (ароматное, но несъедобное растение) символизирует тех, кто ведет достойную жизнь, но не изучает Тору. Ну а те, кто и Тору не изучает, и живет далеко не образцово, – это ива, что без запаха и вкуса. Однако все четыре растения включены в букет, олицетворяющий еврейский народ, и без любого из них он был бы неполон.
Как известно, Суккот – один из трех праздников (наряду с Песахом и Шавуотом), когда иудеи совершают паломничество в Иерусалимский Храм. На семь дней они покидают дом, едят и пьют только в сукке, напоминая себе и миру о сорока годах, проведенных в пустыне после исхода из Египта. Кровлей сукке, как правило, служат листья, тростник или пальмовые ветви… С ними в Сибири напряженка – еловый лапник здесь как-то привычней.
Еще Суккот называют «праздником нашей радости». И вот она, наша радость, в сибирском шалаше – вместе с кемеровчанами!
Здание городской администрации.
Знак «Центр Кемерово».
Еврейская религиозная община была создана в городе в 2001 году. В мае 2004-го сюда прибыл молодой раввин Довид де Брессер – посланник Любавичского Ребе, а с ним – ребецн Эйнав, его супруга и мать четверых очаровательных ребятишек. В общину был привезен свиток Торы, книги по еврейской истории и традициям. Начались регулярные встречи Субботы. Евреи постигали смысл своих праздников, знакомились с Торой, узнавали больше о законах, кашруте, еврейской семье…
Рав Довид – типичный представитель баалей тшува («вернувшихся к вере»). Родом он из Голландии, из нерелигиозной семьи. Получил классическое образование – учил латынь, древнегреческий, древнееврейский; два с половиной года посвятил естественным наукам в университете города Утрехта – специализировался по физике, математике, углубленно изучал астрономию. И видимо, что-то увидел молодой астрофизик в высоком ночном небе! Ибо бросил университет и уехал в Израиль, в город Цфат. А затем в специализированном колеле в городе Реховот обратился к совсем иным небесным светилам…
Так раввин Довид де Брессер оказался в России. Да не где-нибудь, а в Сибири. Хотел попасть в общину, где очень нужен раввин.
Правда, здесь своя специфика, говорит рав Довид. Евреи оторвались от корней, по-настоящему религиозных в Кузбассе мало, очень сильна ассимиляция, хотя серьезных явлений антисемитизма нет. И еще один парадокс: многие хотят быть евреями, но… по Алахе не являются таковыми. Однако Рав Довид не унывает:
– Я большой оптимист и очень верю в людей. Хотя кто-то сказал бы, что это наивно.
Мы знакомимся с кемеровскими евреями. И наверное, не зря именно в праздник всееврейского единства: в этот день особенно остро понимаешь, какие мы все разные! У каждого – своя судьба и у всех – одна история.
ГорелаЯ гора: историЧескаЯ справка
Кузнецкий каменный уголь был открыт горноразведчиком (или, как тогда говорили, рудознатцем) Михайлой Волковым почти 300 лет назад – в 1721 году. Именно он «заявил по Томи в семи верстах от Верхотомского острогу горелую гору 20 сажен высотой». Это место выхода на поверхность каменноугольной породы в районе Кемерово.
В 1780 году коллегой Волкова Дмитрием Поповым было открыто месторождение полиметаллических руд, что дало мощный толчок развитию металлургической промышленности края.
Открытие Кемеровского месторождения (по названию близлежащей деревни – Кемерово) определило судьбу региона, сделав Кузбасс уже в ХХ веке крупнейшим центром угледобычи в стране. Сам город Кемерово возник на месте старинных русских поселений – историки говорят, что в 1859 году на его нынешней территории находилось семь населенных пунктов.
Кемеровский рудник – первый промышленный узел будущего города – появился в начале XX века. В 1907 году была заложена Кемеровская штольня, в 1916-м компанией «Копикуз» (АО «Кузнецкие каменноугольные копи») построен причал.
К слову, раввин Довид де Брессер не первый в Кузбассе выходец из Голландии. В 1926–1927 годах превратить Кемерово (с 1918 по 1932 год – Щегловск) в город-сад пытался известный голландский архитектор Иохан ван Лохем. То было время великого интернационального эксперимента – более 600 специалистов из тридцати стран приехали в Кемерово осваивать сибирские богатства. Здесь возникла первая в мире интернациональная промышленная колония – Автономная индустриальная колония (АИК) «Кузбасс». Увы, в конце 1920-х иностранцев принудили покинуть сибирские края…
Однако и АИК, и «Копикуз» сыграли огромную роль в формировании производственной инфраструктуры города.
В годы войны Кузбасс стал главным поставщиком металла и угля для фронта. Подсчитано, что из кузнецкой стали было изготовлено 50 тыс. танков и 45 тыс. самолетов. Производились толуол, порох и другая продукция. Война вдвое увеличила мощности региона: в 1941 году сюда из оккупированных районов было эвакуировано оборудование десятков предприятий, которое впоследствии так и «осело» в Кузбассе.
Особенно сильно эвакуация затронула Кемерово – к 1 января 1943 года сюда прибыли более 21 тыс. человек, среди них – много евреев из западных районов страны. В городе разместили 34 из 79 переведенных в Кузбасс заводов и фабрик.
Тогда же было принято решение о выделении региона из Новосибирской области, и с 1943 года город Кемерово стал административным центром Кемеровской области (Кузбасса).
Сегодня Горелая гора – природный остров внутри индустриального города, исторический его центр – входит в охранную зону музея-заповедника «Красная Горка».
Здание бывшей синагоги в Мариинске.
Полулегальные евреи
Откуда в этом крае угля и металла довольно многочисленное еврейское население? Как формировались общины Кемерово, Новокузнецка, Прокопьевска, Юрги, Белово?.. История эта очень непростая.
Один из старейших городов региона – Мариинск, в 180 километрах от Кемерово, основанный как село Кийское на линии Московско-Сибирского тракта и будущего Транссиба.
Евреи здесь проживали издавна. Занимались в основном торговлей, мелким производством, извозом, а также практиковавшейся по берегам реки Кии золотодобычей. В городе были синагога и еврейские учебные заведения.
Доля еврейского населения в Мариинске очень быстро росла, превысив к началу ХХ века 10% от общего числа жителей. А в 1908 году в городе обитали 6195 человек иудейского вероисповедания – почти 35% населения города! Проживали они и в крупных торговых селах Мариинского округа.
До трети населения города составляли ссыльные. Историк и этнограф Вадим Шиллер, изучивший в архиве Кемеровской области метрические книги мариинской синагоги, полагает, что со временем еврейская община города «разбавлялась» ссыльными, в том числе осужденными за уголовные преступления. Отсюда – размывание «догматических установок» иудаизма в этой общине.
В 1930 году Томским облисполкомом было возбуждено ходатайство о ликвидации синагоги в Мариинске. Основанием послужило (цитирую дословно) «заявление некоторых групп русского населения вопреки явному нежеланию еврейского населения».
В Кемерово первые еврейские жители появились в начале ХХ века. По официальным данным, в 1939 году их число достигло 589, в 1970 году – 1768, в 1979-м – 1505 человек.
Большинство евреев были эвакуированы в города Кемеровой области вместе с заводами в годы Великой Отечественной войны из Украины и Ленинграда. Ни синагоги, ни религиозной общины сначала не было, в 1940-х и вплоть до середины 1951 года здесь действовал тайный миньян. Об этом рассказывает Елена Генина, кандидат исторических наук, доцент Кемеровского университета, главный специалист по истории кемеровского еврейства. Число членов общины колебалось от 25 до 40 человек. На покупку дома для молитвенных собраний верующие собрали 8 тыс. рублей.
Встречались в квартире Ханы Песиной, на улице Кузнецкой, 48. Было и второе место, где собирался тайный миньян, – квартира эвакуированного из Кривого Рога Герша Лазаревича Копыта, который жил недалеко от старого вокзала у завода «Карболит». Люди приходили на Шабат пешком из разных концов города и шахтовых поселков, в мороз и распутицу.
Об этом поведал внук Копыта, активист Клуба любителей истории, культуры и традиций Геннадий Бирман.
Герш Лазаревич родился в 1885 году, был отцом пятерых детей. История семьи трагична: во время войны две дочки вместе с семьями погибли в газовых камерах, один из сыновей пропал без вести на фронте. Другой, правда, прошел всю войну и остался жив. Третья дочь – мать Геннадия – вместе с отцом попала в Кемерово. О тайных собраниях Геннадий Бирман знает из рассказов отца, который приходил на Шабаты в дом будущего тестя за десять километров, с шахты «Пионерка». Дедушка Герш в 1951 году вернулся в Кривой Рог.
Начиная с осени 1944 года «группа верующих евреев Кемерово», а по сути – полулегальная община пыталась зарегистрироваться. Столкнувшись с отказом решить вопрос на месте, обратились в Москву, в Совет по делам религиозных культов, созданный при Совете народных комиссаров СССР в том же 1944-м:
Мы желаем организовать Религиозную еврейскую общину, дабы создать возможность собираться по субботам и по еврейским праздникам для совершения Б-гослужения.
Здание синагоги в Мариинске.
Вид внутреннего двора.
Безрезультатно. Новая попытка: в начале 1946-го кемеровские евреи обратились в Кемеровский облисполком, но ответа не получили. Весной 1947 года, когда молитвенными собраниями уже заинтересовались органы госбезопасности, попробовали еще раз. Хотели зарегистрировать общину «без соблюдения правил»: без аренды помещения для молитвенного дома, из-за отсутствия средств, и без официально избранного раввина – объяснили, что все члены миньяна грамотны и могут обойтись без него. Но местные власти снова отказали.
В том же 1947-м община пыталась получить разрешение на проведение молитвенных собраний в частных домах во время осенних праздников, но и тут – отказ. А также «разъяснение об ответственности за самовольное отправление религиозных обрядов»… В то же время община стала рассматриваться как «уклоняющаяся от регистрации».
Елена Генина поясняет: упомянутый Совет по делам религий при СНК СССР по отношению к так называемым «малочисленным группам верующих» предписывал придерживаться определенной линии поведения. Инициаторов – предупреждать о незаконности проведения молитвенных собраний; из поля зрения их не терять, «тщательно отмечать <…> факты, которые впоследствии могут позволить применить меры прямого воздействия на инициаторов группы со стороны органов административного надзора».
Фактически кемеровскую общину возглавлял выполнявший обязанности раввина Абрам Израилевич Шур. До революции он был слесарем завода «Братья Шейн» на Украине, в Екатеринославе. В годы нэпа занимался торговлей. Затем – кустарь-одиночка, рабочий-слесарь, в 1941-м был эвакуирован в Кузбасс, с 1942 года – пенсионер.
Подпольная кемеровская синагога прекратила свое существование со смертью Шура. Видимо, по отношению к нему власти решили «применить меры прямого воздействия»: «Соответствующие органы выяснили факт лишения его в 1927 году права голоса, сокрытия своего положения путем подделки документов, по которым он длительное время получал пенсию», – объясняет Елена Генина. В 1951 году Абрам Шур покончил с собой…
И только в конце 1980-х евреи Кемерово смогли «выйти из подполья». Здесь есть две еврейские организации: религиозная община, возглавляемая Ильей Бондаренко, и Кемеровское общество еврейской культуры, где председательствует Леонид Рукман.
По словам Ильи Бондаренко, в общине отмечают все еврейские праздники, работают лекторий и библиотека. Дети на каникулах отдыхают в летнем лагере в Новосибирске. Оказывает община и гуманитарную помощь, раздает среди своих продуктовые наборы, а перед праздником Песах – мацу и сок. Увы, недавно рав Довид из Кемерово уехал. Как нам сообщили в Федерации еврейских общин России, в ближайшее время в кемеровскую общину приедет новый раввин – посланник Любавичского Ребе.
На сегодняшний день, говорит активист кемеровской религиозной общины, историк и литератор Владимир Каганов, евреев из более чем полумиллионного населения города – порядка двух тысяч. Эту цифру подтверждает сотрудница еврейского благотворительного центра Анна Пшеничникова:
– Точных данных о количестве евреев в Кемерово, естественно, нет. По нашим спискам – около 1500 человек. Многие уехали. К нам на праздники приходят человек 250, а раньше – до 400. Правда, сейчас народу уезжает гораздо меньше.
Охота на враЧей и космополитов
У города Сталинска Кемеровской области, впоследствии Новокузнецка, своя печально знаменитая еврейская история – история последнего сталинского расстрела «еврейских националистов» (см.: Лехаим, 2005, № 12).
Речь идет о «деле КМК», или подпольной «Сталинской синагоги», когда в 1950–1952 годы по сфабрикованному делу были расстреляны четыре ведущих специалиста Кузнецкого металлургического комбината (КМК) – Александр Дехтярь, Яков Минц, Соломон Либерман и Сруль Лещинер. А еще четверо – Савелий Аршавский, Григорий Зельцер, Залман Эпштейн и Израиль Рапопорт – приговорены к 25 и 10 годам лагерей. Но оказывается, это «дело» имело грустное продолжение.
Елена Генина, автор монографии, посвященной именно этой теме, считает «дело КМК» очень показательным:
– Оно позволяет понять глубинные мотивы кампании по борьбе с космополитизмом в Кузбассе. Внешне направленная на борьбу с синагогой, она преследовала цель объяснить и оправдать неполадки, возникшие в гигантском экономическом механизме Сталинска. Это, в свою очередь, открыло широкие возможности для «перетряхивания» хозяйственных кадров, устранения тех, кто вызывал сомнения.
В результате, как свидетельствуют архивные материалы, «дело КМК» разрослось непомерно. В Кузбассе развернулась охота на «безродных космополитов», имевших связи с «враждебным капиталистическим окружением». Уже к ноябрю 1950-го поиски врагов увенчались успехом: стараниями областного управления МГБ в средней школе Сталинска был найден антисоветски настроенный учитель физики. Привлекли и инженера одного из кузбасских предприятий, преклонявшегося перед американской техникой; обнаружили институтского преподавателя, восхвалявшего буржуазную науку и «старавшегося протащить космополитизм в практику преподавания» – в итоге проверки он оказался потенциальным агентом иностранной разведки…
В Кемерово в 1951 году в отношении упомянутой полулегальной синагоги власти действовали по уже накатанному сценарию, опробованному на КМК. Виновным «назначили» директора Кемеровского электромеханического завода (КЭМЗ) Пинхоса Интриллигатора. Он был хорошо известен кемеровчанам как человек, возглавивший предприятие в тяжелом 1941-м, в 1943-м награжденный орденом Трудового Красного Знамени, добившийся больших успехов и в послевоенные годы, когда КЭМЗ стал крупнейшим машиностроительным предприятием Кузбасса.
П. Интриллигатор.
Но оказалось, что «директор завода Интриллигатор окружил себя политически сомнительными, так называемыми незаменимыми специалистами, которым за счет государства создает дополнительные блага». Молитвенные собрания немногочисленной кемеровской общины в документах превратились в «нелегально действующую еврейскую синагогу». А директор КЭМЗ и директор завода «Карболит» Потемкин не только знали о ее существовании, «но и оказывали синагоге материальную поддержку по 100–150 рублей при посещении их евреями из синагоги»…
Пинхос Моисеевич был лишен должности, но не жизни. В октябре 1951 года он был отозван министерством и направлен на работу в родной Харьков. Начальником цеха…
В Прокопьевске – крупном центре машиностроения, основном месте добычи коксующегося угля в Кузбассе, по словам Елены Гениной, не было громких разоблачений и преследований, как в Сталинске и Кемерово. Но ход событий там был по-своему драматичен: прокопьевская община (30 человек) собрала деньги и за 16 тыс. рублей летом 1949 года купила для молитвенных собраний дом в Рудничном районе. Возглавлял общину Лифшиц – работник комбината «Кузбассуголь».
О «случае вскрытия нелегально существующей группы верующих евреев в г. Прокопьевске» сообщил начальству уполномоченный Совета по делам религиозных культов при Совмине СССР по Кемеровской области Оленников. Тут же последовали «оргвыводы». Последний раз 25 членов «нелегальной группы» собрались в молельном доме 30 сентября 1949 года. Лифшица вызвали в райисполком, община была распущена, а дом по улице Часовая, 9… отчужден. Проверка райисполкома установила, что дом этот (купленный общиной и официально оформленный на имя Лифшица) «является бесхозным и незаконно использовался под молитвенный дом верующими иудейской веры». Поступило предписание: здание в двухдневный срок отремонтировать и отдать под квартиры…
…Отголоски этих процессов в регионе, говорит Елена Генина, дали о себе знать и позже – в связи с «делом врачей». Архивные материалы показывают: с января 1953-го в Кузбассе развернулась массовая кампания с отчетливым «национальным оттенком». На предприятиях звучали «требования трудящихся» – расстрелять врачей-убийц, «а оставшихся евреев <…> взять на спецучет и выгнать из медицины». В Прокопьевске стали «поступать сигналы» на плохую работу «Скорой помощи» и Горздравотдела.
Кемеровский электромеханический завод.
1950-е годы.
Но основное развитие «дело врачей» вновь получило в Сталинске. При проверке работы Сталинского государственного института усовершенствования врачей работники Управления высших медучреждений Минздрава РСФСР и Кемеровского обкома КПСС обратили особое внимание на национальный состав научных кадров. В итоговом документе значилось: «из 13 профессоров, заведующих кафедрами, 10 человек еврейской национальности, близкие родственники которых (жены, дети, братья и сестры) работают в качестве доцентов и ассистентов ряда кафедр и имеют между собой тесную связь». Назывались фамилии Шершевских, Гранат, Фукс и др. И неважно, что родственники работали на разных кафедрах, в различных областях медицины. Выявлялись также и «лица, не внушающие политического доверия».
Елена Сергеевна констатирует:
– Лишь смерть Сталина в марте 1953 года помогла остановить кузбасское «дело врачей» и поставить точку в развернувшейся в регионе кампании.
Карьера в карьере, или Как евреи углЯ давали
О том, что такое Кузбасс во время войны, я знаю от своего отца – он был откомандирован сюда в 1943 году. Стране нужен был уголь, а значит – новые шахты. А значит – специалисты.
Мой отец не был шахтостроителем. В родной Одессе до войны он окончил механический техникум, работал на механическом заводе. Когда началась война, в качестве коменданта эшелона эвакуировал завод в низовья Волги, разворачивал там в 1941-м военное производство. Когда, по его выражению, «фриц дошел до Волги», отец отдал свою «броню» военпреда завода и пошел воевать. Попал под Сталинград, участвовал в великой битве…
Но из-за слабого зрения и наличия технической специальности отца отправили в Кузбасс, в Прокопьевск, где до конца войны он строил шахты. Вернее, руководил строительством. Строили пленные немцы, а папе очень пригодилось знание языка…
Биография моего отца типична для того поколения. Кузбасс заселялся именно такими, как он, молодыми специалистами из всех городов и весей необъятного СССР.
Однако папа уехал из тех краев при первой возможности, в 1945-м – как только из Одесского политехнического пришла справка, что он таки их студент-механик. Сохранил верность специальности и первой в жизни возлюбленной – Одессе…
Похожая биография – у персонажа новейшей кузбасской истории, Льва Резникова. Как и большинство кузбасских евреев, Лев Моисеевич (также уроженец Украины) прибыл сюда в годы Великой Отечественной войны. Но не покинул этот суровый край: стал генералом угольных карьеров, как уважительно его здесь называли.
Ученик конструктора, рабфаковец в Никополе, с 1938-го – студент Донецкого индустриального института: о судьбе Льва Резникова рассказывает Калерия Заболотская, историк, доктор наук, профессор Кемеровского университета:
– Учебу в институте прервала война. Лев Моисеевич был призван в армию, воевал. Но защищать родину можно было не только на фронте. Стране, как воздух, нужны были уголь и металл, а важнейшая угольно-металлургическая база – Донбасс – была захвачена врагом. В этих условиях шахтеры и металлурги ведущих профессий освобождались от призыва, получали бронь. Часть из них, ушедших на фронт в самом начале войны, была отозвана из рядов Красной Армии и возвращена на металлургические заводы и в шахты. В их числе был и Резников.
Так Лев Моисеевич оказался в Кузбассе, в том же Прокопьевске. Работал забойщиком и заочно продолжал учебу в институте, который окончил в 1944-м с дипломом горного инженера по специальности «разработка пластовых месторождений».
Он любил повторять: «Каждый человек делает себя сам». Грамотный специалист, отличный организатор, Резников прошел все ступеньки карьерной лестницы: помощник начальника вентиляции на шахте имени Калинина, начальник этого участка, в 1947-м – главный инженер шахты «Редаково – Северная», в 1949-м – начальник шахты имени Димитрова, в 1951-м – шахты Абашевская. Наконец, стал руководителем крупнейшего угледобывающего предприятия страны. От рядового горняка – до первого директора образованного в 1964 году комбината «Кузбасскарьеруголь» (впоследствии – ПО «Кемеровоуголь»), которым он руководил до 1985 года.
Занимая высокие посты, став большим человеком, Лев Резников свято хранил верность еврейству, никогда его не стеснялся, бережно относился к семье, чтил традиции, сложившиеся в родительском доме. Пожалуй, самый большой вклад Льва Моисеевича в процветание ставшего ему родным Кузбасса – три прекрасных сына, которые пошли по стопам отца и продолжают его дело на угольном фронте.
Жизнь и судьба Михаила Плотникова
Михаилу Плотникову, чьи стихи стали эпиграфом к этому материалу, – 85. Родился в сибирском городе Татарске Новосибирской области, жил и учился в Ленинске-Кузнецком и считает его своей «малой родиной». С 1940 года – солдат, затем офицер. Командир огневого взвода, взвода артиллерийской разведки. В его послужном списке – битвы за Москву, Смоленск и шесть месяцев непрерывных кровопролитных боев под Сталинградом, где погибли почти все его бойцы.
В боях по разгрому фашистских войск под Сталинградом за период с 10.01.43 г. по 20.02.43 г., находясь на передовом наблюдательном пункте батареи в боевых порядках пехоты, лично обнаружил до 30 огневых точек противника…
(Из наградного листа к ордену Красной Звезды, которым был награжден лейтенант Плотников М.И.)
М. Плотников.
Затем была Украина и тяжелейшая контузия под Харьковом. 24 дня – без сознания, долгое время был слепым, глухим и немым, более полугода провел в госпитале на Холодной горе…
С войны Михаил Плотников пришел инвалидом. Заново учился видеть. Затем он – в Новосибирске, диплом юриста и работа: Тува, Ленинск-Кузнецкий, Киселевск, Таштагол, Прокопьевск, Кемерово… Инвалидность скрыл. Помощник прокурора, старший следователь УВД Кемеровской области, начальник спецкомендатуры. Пишет замечательные стихи и прозу, издает свои книги…
Жизнь и судьба Михаила Ильича – типичная история еврея-сибиряка, представителя «особой нации», обнаруженной нами на этой богатой людьми и недрами земли. Наш герой рассказывает:
«Мои предки еще во времена царской России были сосланы в Сибирь, там родились мои мать и отец. Отец до революции не имел права жительства в городах и, чтобы избавиться от постоянной перемены мест, оскорблений, преследований полиции, вынужден был принять христианство, оставаясь евреем душой и телом.
Сохранив верность обычаю, обоим сыновьям дал еврейские имена, раввин города Татарска Новосибирской области совершил обряд обрезания. Вскоре наша семья уехала в Ленинск-Кузнецкий, и там с первых дней пребывания мы получили русские имена: я – Михаил, брат – Григорий. С ними и пошли в школу. На еврейском языке дома никогда не говорили.
Отец, несмотря на неоднократные принуждения, в партию так и не вступил. Мать вступила уже после войны, но позже была исключена как скрывшая национальную принадлежность. Младший брат Григорий погиб на войне.
Откровенно говоря, я не ощущал отчуждения, не испытывал притеснений или оскорблений ни от своих одноклассников, ни от учителей, ни от офицеров и курсантов Томского артучилища, которое окончил во время войны, ни в действующей армии. Я всегда чувствовал себя равноценным, равноправным со всеми. Я родился в России, жил в ней, защищал ее под Москвой, Смоленском, Сталинградом, Белгородом и Харьковом и считал себя просто советским человеком, не задумываясь о том, русский я или еврей. Я не хотел видеть у нас антисемитизма. Но однажды случай перевернул во мне все!
Осенью 1943 года из харьковского госпиталя № 4390 я инвалидом второй группы вернулся домой в родной Ленинск-Кузнецкий. В результате тяжелой контузии почти лишился зрения. Из госпиталя домой меня сопровождала медсестра. Я заново учился читать, ходить по улицам…
Однажды, сбросив военную форму, я пошел к школе, в которой в 1940-м получил аттестат о среднем образовании. Во время войны в ней размещался госпиталь. Я шел с каким-то неясным волнением, ожиданием.
Недалеко от школы-госпиталя прогуливались четверо солдат, из-под телогреек видны были госпитальные штаны. Один из них – в шапке на забинтованной голове, с костылем, заметно прихрамывал. Поравнявшись со мной, приостановился и, злобно крикнув: “Жидина! Отсиделся здесь на нашей крови!” – ударил меня по лицу. Я в долгу не остался. Солдат упал, и костыль его улетел в сторону. Все развивалось молниеносно. На меня набросились все трое. Я упал, и меня пинали ногами. Но вдруг один из них закричал: “Стойте! Не трогайте! Я узнал его! Это – лейтенант, я воевал с ним вместе”.
Все как будто обмерли… Я поднялся. Солдат, которого я ударил, все еще лежал на земле. Я протянул ему руку и поднял с земли, подал костыль. Раненый виновато посмотрел на меня и сказал: “Прости, браток, обознался”.
Я чувствовал жестокую обиду. Молча вытер кровь с разбитой губы, пошел домой. Тот, что признал во мне лейтенанта, проводил меня. Я не узнал этого солдата, но помню его лицо: в начале драки – злое, с ядовитой садистской улыбкой, а затем – удивленное, с выражением растерянности и раскаяния.
В тот день я впервые остро почувствовал, что хотя я и гражданин России, но не русский. Я еврей!
Об этом случае я никогда никому не рассказывал, держал боль в душе. Но в день 50-летия Победы, в приливе фронтовых воспоминаний, поделился этой историей с добрым русским человеком Владимиром Макаркиным, с которым много лет проработал в Кемеровском городском управлении милиции.
Через какое-то время он подошел ко мне и со смущением, ничего не говоря, передал исписанный лист бумаги. Там были стихи и подпись: “Тебе – от Макаркина”:
Ты вышел на улицу без орденов
И возглас услышал: «Бейте жидов!
Мы кровь проливали на фронте свою,
А ты, жидюга, сидел в тылу».
И ты отбивался, прижатый к стене,
Как будто снова был на войне.
Один из напавших, опомнившись вдруг,
Крикнул: “Не троньте! Это мой друг!
Мы были вместе на фронте с ним.
Что ж ты молчал? Уж ты нас извини”.
Зажили раны войны ветерана,
Но эта последняя сердца рана
Ноет все пятьдесят…
Не судите стихи строго, их писал не поэт. Но в них, по-моему, – боль за все еще живущий в России антисемитизм, шовинизм, из которого рождается фашизм…»
КОЕК и его председатели
КОЕК – это Кемеровское общество еврейской культуры. Его учредили в 1991 году, первым председателем стала врач Ида Марковна Раскина. А с 1999 года им был Лев Хаес – увы, два года назад из жизни ушедший. В Кемерово его прекрасно помнят и говорят о Льве Борисовиче с огромным уважением.
Меня уже упрекали: пишешь о сибиряках, а каждый второй у тебя – одессит. И все же Лев Борисович Хаес в мае 1927 года родился не где-нибудь, а именно в Одессе! Так уж получилось, что подавляющее большинство евреев-сибиряков – или из кантонистов, или из ссыльных, или из Одессы. Как говорится, из песни слов не выкинешь. А выкинешь – так обратно не вставишь…
Лев Хаес попал в Сибирь в 1960-м. Сначала в Иркутск, а в 1965 году – в Кемерово, где работал заведующим нейрохирургическим отделением областной больницы, был главным нейрохирургом области, экспертом судебно-медицинской экспертизы. Сотни сложнейших хирургических операций, сотни спасенных жизней.
Но не только. Владимир Каганов вспоминает, что Лев Хаес увлекался бардовской песней, сам пел и играл на гитаре, интересовался поэзией Омара Хайяма и научной фантастикой, серьезно занимался хатха-йогой. Написал несколько интересных книг: и о йоге, и о бардах, и о работе врача, а также в любимом жанре фантастики. Часто выступал с публикациями в местной прессе.
Владимир Каганов рассказывает:
– Лев Борисович живо интересовался процессом возрождения еврейской культуры в новой России, так как всегда помнил о своих корнях. После избрания председателем общества ему удалось сплотить вокруг себя заинтересованных, активных людей, вдохнуть новую жизнь в работу КОЕК. Ответственность, порядочность, доброжелательность и увлеченность – вот главные качества Льва Борисовича. И они проявлялись во всем, чем он занимался, – в профессиональной и общественной работе, в отношениях с коллегами, друзьями, родными и близкими. Лев Хаес был интеллигентом и гуманистом в лучшем значении этих слов. В меру своих сил он пытался изменить этот мир к лучшему – возможно, иногда наивно и неумело, но всегда искренне.
…Вы будете смеяться, но нынешний председатель КОЕК Леонид Рукман тоже имеет отношение к Одессе! Он окончил тамошний Технологический институт. А его мама в свое время училась в Одесском педагогическом. Причем диплом получила по специальности «учитель еврейского языка и литературы».
А все потому, что корни Леонида Самуиловича – среди первых александровских колонистов, осваивавших земли Новороссии в начале XIX века. Его предки пришли в молодую Херсонскую губернию из Белоруссии и основали там одну из первых еврейских колоний – Сейдеменуха (см.: Лехаим, 2006, № 7).
Свою деятельность в качестве председателя КОЕК Рукман оценивает критически:
– Про эти пять лет работы могу сказать одно: все двадцать с лишним программ, которые у нас работают, – это заслуга моих предшественников и наших сотрудников. Очень многого добился Лев Борисович Хаес. Моя заслуга в том, что я сделал наше общество публичным. Я член координационного совета Департамента культуры и национальной политики, общественного совета при ГУВД, вхожу в Общественную палату Кемеровской области. Мы постоянно выступаем по телевидению, радио. И вот результат: о нас знают, с нами считаются.
Л. Рукман.
По клубным интересам
О двадцати трех программах, упомянутых Леонидом Рукманом, рассказывает энергичная Наталья Богаева – директор общинно-благотворительных программ КОЕК, ее сердечные и доброжелательные помощницы – Анна Пшеничникова, Наталья Горкер, Фаина Резник, Любовь Этигон и другие милые дамы, руководительницы общинных клубов и программ.
Они рассказывают о том, как начиналась еврейская жизнь в городе: с воскресной школы и библиотеки, книги для которой привозили из командировок «на себе». Как появился танцевальный ансамбль и развивались благотворительные программы. Как рождались клубы: молодежный, «Золотой возраст», Клуб любителей еврейской истории, культуры и традиций, Клуб интеллектуалов, Клуб еврейской песни, Семейный клуб.
Говорят, в этом году очень здорово прошел Семейный лагерь, впервые – с выездом в дом отдыха. И дети, и родители с удовольствием вспоминают последние жаркие денечки лета, когда большой семейный «десант» (18 семей, более 50 человек) высадился на берегу Беловского водохранилища. В лагере работали два психолога, читал лекции профессор КемГУ Сергей Павлович Звягин, специалист по истории евреев Сибири.
Одна из актуальных программ – «Детская инициатива», ее руководительница – веселая и энергичная Манана Чачибая. Ребятишки в возрасте от 6 до 14 лет отмечают еврейские праздники и дни рождения, учат еврейские песни, участвуют в играх и викторинах. Им выдают витамины и продуктовые наборы – фрукты, орехи, йогурты и прочие вкусности.
Кроме того, «Детская инициатива» помогает ребятам из группы риска. Это дети социально неадаптированные или из неблагополучных, неполных, малообеспеченных семей – к сожалению, есть среди еврейских и такие. Любовь Этигон, профессиональный педагог на пенсии, находит ключик к каждому проблемному ребенку. Вместе с психологом она посещает школы и семьи, ведет беседы с родителями, решает любые вопросы, вплоть до помощи в трудоустройстве неработающих пап и мам, поиске репетиторов для детей.
Есть и волонтерские программы. Добровольцы помогают в подготовке и проведении праздников, навещают больных дома и в больнице. Но самой востребованной – и для подопечных, и для самих волонтеров – оказалась программа «Доброе сердце». Люди, вышедшие на пенсию, но еще активные, всего 14 человек, ходят в гости к одиноким, инвалидам, которым очень не хватает общения. Ведь его дефицит – самый большой и сложно восполнимый. У каждого волонтера несколько подопечных, которых он навещает несколько раз в неделю, угощает сладостями.
– Эта программа работает с прошлого года, – делится Наташа Богаева. – Я думала, будут проблемы с волонтерами, а оказалось, что их куда больше, чем тех, к кому надо ходить. Люди очень живо откликнулись, программа пошла «на ура».
Анна Пшеничникова руководит Клубом любителей истории, культуры и традиций. Он был создан восемь лет назад на базе уже существовавшего кружка по изучению Танаха. Люди захотели подробнее познакомиться с историей и традициями еврейского народа, узнать больше о выдающихся мудрецах, писателях, художниках.
Анна Григорьевна рассказывает:
– Темы занятий разнообразны: от праотцев Авраама, Ицхака и Яакова до выдающихся людей нашего времени – Давида Бен-Гуриона и Хаима Вейцмана. Мы живем в России, и нам особенно интересны взаимоотношения иудаизма и христианства, иудаизма и ислама. Часто выступают с лекциями профессиональные историки, занимающиеся еврейской тематикой. Сейчас к нам приходят люди среднего возраста, чему я очень рада. Это результат работы с детьми, чьи родители стали активнее участвовать в программах.
В общинном центре.
Клуб «Золотой возраст» создала и руководит им с 1999-го Бэлла Генкина. Это самый многочисленный и востребованный общинный клуб – ведь многие пожилые люди совсем одиноки или живут вдали от родственников. Главные задачи Клуба – спасти таких людей от одиночества, организовать их досуг, продлить молодость тела и духа.
Основная трудность для Бэллы Моисеевны – найти место для всех пришедших. Как преподаватель с многолетним стажем, она умеет заинтересовать своих подопечных, обратиться к их увлечениям и профессиональным знаниям. На заседаниях выступают преподаватели КемГУ, музучилища, библиотекарь Фаина Резник ведет лекторий. Члены «Золотого возраста» с удовольствием ходят на выставки, спектакли, концерты, общаются и вне клубных рамок. Каждый уверен: в болезни или другой сложной ситуации он не останется без помощи и внимания.
О еврейском обществе в городе знают. Хорошие взаимоотношения сложились с городской и областной администрациями, члены КОЕК участвуют в фестивалях и праздничных мероприятиях.
Наталья Богаева с гордостью сообщает:
– Нашему обществу было выделено в этом году несколько путевок в санатории, детские лагеря в России и Греции. Активисты КОЕК награждены медалями Кемеровской области. Рядом с нами несколько лет тому назад открылся Театр для детей и юношества. Мы наладили с ним контакты, и теперь у нас есть прекрасный зал для проведения праздников.
…Мы прощались с Сибирью и кемеровскими евреями – молодыми и не очень, соблюдающими заповеди и еще не вернувшимися к вере отцов. Такими непохожими друг на друга, но ставшими нам знакомыми и, значит, близкими. Потому что и в Праздник шалашей, и после него все евреи едины. Не бывает плохих и хороших, а бывают разные. Как ветви пальмы и ивы, как аромат мирта и этрога…
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.