[<<Содержание] [Архив] ЛЕХАИМ НОЯБРЬ 2007 ХЕШВАН 5768 – 11(187)
В ГОРОДЕ СОЛНЦА
Илья Карпенко
Когда из шумной и пыльной сибирской столицы попадаешь в Академгородок, кажется, что попал на другую планету. Зелено, тихо… Гордые сосны, неприметные дома, как бы «растущие» в лесу, и степенный ритм, располагающий, по замыслу создателей этого оазиса науки, к научному созерцанию… В нынешнем году новосибирский Академгородок празднует юбилей – 50 лет.
Старожилы говорят, что когда в середине 1950-х строили Академгородок, старались сохранить каждое деревце. И еще: лет 20 назад здесь не было замков на дверях – их просто не запирали…
Это действительно маленький оазис, причем очень хитро спланированный. Только кажется, что идешь по прямой – на самом деле пространство как бы закругляется: университет, все институты, элементы инфраструктуры расположены «по кругу» – все замкнуто и все находится в зоне пешеходной доступности. А близость Обского водохранилища делает это место практически курортом.
Вот коттедж основателя Академгородка академика Лаврентьева. Сейчас в нем музей. Рассказывают, когда Михаил Алексеевич впервые приехал сюда, увидел большую долину одуванчиков… Первая улица городка начиналась с этой Золотой долины, за что и получила свое название – Золотодолинская. Есть в городке и Цветной проезд – здесь дома раскрашены в разные цвета. А улицу рядом с Обским водохранилищем назвали Морским проспектом…
Первые коттеджи, которые давали академикам и членам-корреспондентам, в ту пору воспринимались как «кусочек заграницы». Привилегированные ученые жили в коттеджах в лесу – это было «что-то»! Говорят, на самом деле внутри они очень маленькие и неудобные, но все равно это было очень престижно. Огородов тут никто никогда не заводил. Коттеджи не приватизированные – если кто-то умирает, дом передают другому академику.
Прогулка по Академгородку создает ощущение, что находишься где-то в курортной зоне: вот-вот наступит время возвращаться в санаторий, пить нарзан и принимать минеральные ванны. Не верится, что где-то рядом – двадцать мощнейших научно-исследовательских институтов страны, а о близости крупнейшего Новосибирского университета свидетельствует лишь обилие молодежи на улицах.
Под интегралом
«Поезжайте в Академгородок, – сказал нам председатель новосибирской еврейской общины Семен Ошеров. – Это тоже в какой-то степени история евреев Новосибирска…»
Во времена СССР Академгородок был «особой зоной». Существовал некий парадокс: вроде бы Академгородок не Новосибирск, и вместе с тем это Советский район Новосибирска. «Только в последние годы маршрутки появились, а до того ходил автобус. Один раз в день туда и обратно», – рассказывают местные жители.
Эта «закрытость» давала свои преимущества. Академгородок – детище хрущевской «оттепели» – славился своей высокоинтеллектуальной атмосферой, а также критическим отношением к советской власти, его породившей. А еще Академгородок стал местом спасения от разгула антисемитизма, начавшегося после «дела врачей» и «безродных космополитов».
Известно, что когда в середине 1950-х годов создавали Академгородок, из антисемитских регионов (больше всего с Украины) сюда ехало много людей «непонятной национальности» (это выражение я услышал от редактора новосибирской газеты «Наша община» Натальи Паиной). Также известно, что в 1960-х годах при наборе в Новосибирский университет евреи занимали второе (!) место после русских. Такое невозможно было представить себе ни в «территориальной» России, ни в «местечковых» Украине и Белоруссии…
Уже позже, в конце 1960-х, советские власти спохватываются и пытаются «выправить» в Академгородке «линию партии»: разворачивается «дело подписантов», попадает в историю клуб-кафе «Под интегралом», разгорается скандал, связанный с экономической деятельностью «Факела». Но и тогда властям предержащим не удалось до конца удушить «академическую вольницу»…
В Академгородке евреи могли и «укрыться», и сделать карьеру. Поэтому процент «лиц непонятной национальности» здесь был очень высок.
Так, с 1962 года в НГУ работал профессор Моисей Иосифович Рижский (1911–2000) – историк, археолог, специалист по истории мировых религий. Он же преподаватель латыни, исследователь библейских текстов, автор многих книг и монографий («Что такое Библия?»; «Библейские пророки и библейские пророчества»; «Библейские вольнодумцы»; «Книга Экклезиаста. В поисках смысла жизни» и др.).
Немало здесь было евреев-физиков. К примеру, один из «отцов-основателей» городка Герш Ицкович Будкер, с 1957-го и до последнего дня жизни в 1977 году – директор Института ядерной физики СО АН СССР.
…В центре Академгородка – небольшое двухэтажное здание. Сейчас здесь банк, а в 1960-х годах оно было возведено как кафе «для молодых академиков». Верхний этаж назывался «Числитель», нижний – «Знаменатель». На стене – мемориальная доска, на ней – гитара и портрет Галича. Читаем:
В этом здании в клубе-кафе «Под интегралом» в марте 1968 г. выступал российский бард, поэт и драматург Галич Александр Аркадьевич (1918–1977).
Концерт состоялся 8 марта и остался единственным в истории СССР официальным концертом Галича – с кинохроникой, аккредитованными представителями прессы и, естественно, при полном аншлаге. Вскоре после концерта кафе закрыли…
ПЯтое измерение
Мы в квартире профессора Румера. Как его здесь называют, «патриарха отечественной физики», «одного из отцов-основателей Академгородка»… Юрий Борисович Румер (1901–1985) действительно был основателем школы теоретической физики в Новосибирске. А еще – выдающимся ученым, создателем и директором Института радиофизики и электроники (первого института физического профиля Сибирского отделения АН СССР, предшественника Института физики полупроводников СО РАН).
Кроме того, Румер (Ю. Б. – так его называют ученики и близкие) был человеком драматической судьбы и удивительных личных качеств.
В квартире профессора нас встречают его вдова Ольга Кузьминична, дочь Татьяна Юрьевна, друзья и ученики – Григорий Сурдутович, Валерий Черкасский и др.
Здесь мы узнаем удивительную историю, достойную специального исследования. Неожиданно всплывают знакомые всем имена – Брик, Каган, Маяковский…
Татьяна Юрьевна показывает фотографии: это отец Ю. Б. – Борис Ефимович Румер. А это дед, Ефим Румер:
– Мой минский прадедушка был из ортодоксальной семьи. Папа рассказывал, что бабушка приезжала в Москву только со своей посудой. Дедушка Ефим был мелким лавочником в Минске, но смог дать сыну хорошее образование.
Родители Ю. Румера.
Борис Ефимович стал московским I гильдии купцом. И при царе-батюшке, и при большевиках он торговал льном. Мама Юрия Борисовича – Анна Юрьевна, урожденная Сигалова. Старший брат Осип Борисович – переводчик Шекспира и Хайяма, Мицкевича и Туманяна. Он знал 28 языков и никогда не переводил по подстрочнику. Средний, Исидор Борисович, – философ, ученый, человек многих дарований.
«Исидора посадили в декабре 1934-го, сразу после смерти Кирова. Он был литературным секретарем у Троцкого», – рассказывает Татьяна Юрьевна.
С Каганами (семьей адвоката Урия Кагана – отца Лили Брик, урожденной Каган, и ее сестры Эльзы, впоследствии Триоле) Румеры жили на одной лестничной площадке в доме в Космодамианском переулке. Татьяна Юрьевна показывает фотографию двух девушек в гимназической форме. Это подружки Лиза Румер и Лиля Каган («у Валицкой вместе учились, на Покровке», – вспоминал когда-то Юрий Борисович). Его дочь рассказывает историю знакомства Лили Каган и Осипа Брика в квартире у Румеров:
– Ося Брик, муж Лили – двоюродный брат Румеров. У них мамы – сестры: Анна Юрьевна и Полина Юрьевна. Их девичья фамилия – Сигаловы, очень большая была интеллигентная семья. Вообще-то Сигал, потом уже переделали на Сигаловы… Они были врачами, очень состоятельными. В Москве у них был большой дом – бывший почтамт на Арбате…
А вот фотография Лили Брик и Маяковского с дарственной надписью: «Дорогому моей душе Румеру (Юре) от любящей Лили».
Рассказывая о своем товарище и соратнике Льве Ландау, Юрий Борисович (Дау называл его Румочкой) сравнивал его с Владимиром Маяковским:
Говорят, что характер Ландау в его молодые годы проявлялся в задиристости, категоричности суждений (речь идет не о физике), граничащей с нарочитой эксцентричностью. Из тех, с кем сводила меня судьба, эти качества напоминают мне молодого Маяковского, когда он еще ходил в желтой кофте и потрясал своих случайных слушателей высказываниями о себе и своей значимости. <…> Когда Маяковский добился общего признания, он стал мягче, снисходительнее и добрее. Тот же путь проделал и Ландау.
(Ю.Б. Румер.
Странички воспоминаний о Л.Д. Ландау.)
Художник Ефим Аврутис. Портрет Ю. Румера.
Первое образование Юрия Румера – домашнее. Осип занимался с ним английским, французским и латынью, Исидор – точными науками, а сестра Лиза – музыкой. Основу знаний по немецкому и литературе заложила немка Алиса Блекер. Затем – учеба в московском реальном училище, которое он окончил экстерном в 1917-м, в том же году – поступление на матфак Петербургского университета. Очень некстати – революция…
Потом были учеба в Петербургском и Московском университетах, Высшей политехнической школе в Ольденбурге. Затем – Геттинген, работа ассистентом у великого Макса Борна. Тогда же состоялось знакомство с Эйнштейном, организованное Павлом Эренфестом, который прислал ему 200 гульденов, так как «русские люди в Геттингене могут испытывать затруднение с поездкой в Берлин из-за отсутствия денег», а также пожелал познакомиться с женой Румера, дабы понять, «даст ли она ему возможность работать»...
Вот как сам Румер вспоминал о встрече с Эйнштейном:
И я поехал в Берлин. В назначенный срок поднимаюсь к обычному доходному дому. Там маленькая дощечка: «Профессор А. Эйнштейн». <…> Меня просят пройти в гостиную. Я вхожу и поражаюсь структуре этой гостиной. Огромный портрет Теодора Герцля, основателя сионизма. Страшно поразившая меня мелкобуржуазная обстановка, довольно безвкусная. Стоят две огромные копилки, в которые все посетители Эйнштейна обязаны, в зависимости от состояния, что-нибудь опустить <…>
И вот входит человек. Он был в морской фуфайке, так как только что вернулся с прогулки на яхте. Меня поразили в нем удивительно грубые, мясистые черты лица. Высокий лоб, губы и нос такой, очень много мяса содержащий. Он протянул руку и сказал: «Эйнштейн». Я с некоторой дрожью ответил: «Guten tag, Herr Professor», и после этого дрожь пропала, потому что Эйнштейн стал для меня обычным рядовым профессором, с которыми я уже имел дело.
Он сказал, что Эренфест ожидает наверху, и повел меня на чердак. Дело в том, что Эйнштейн у себя в квартире работать не мог по причине того, что потолок в ней, по его вкусу, был слишком высок. <…> А потом началось то, что они называли Advocatus Diabolis – адвокат дьявола. Они выискивали возражения, считая, что я отвечу. Если я не мог ответить (а вопросы задавали, конечно, трудные), они сами искали ответы. Потом они друг с другом начинали спорить <…> Эйнштейн довольно нервно ходил по комнате, иногда останавливался и в задумчивости водил руками по потолку или опирался лбом о косяк двери и застывал в таком виде. Ему только что запретили курить, он страшно страдал от этого и все время сосал пустую трубку.
(Ю.Б. Румер.
Встречи с Эйнштейном и работы по пятиоптике.)
Рассказывают, отвечая на вопрос, почему он не стал ассистентом Эйнштейна (хотя Борн уже «наклянчил» для этого денег), Румер отшучивался: «Ну, я тогда считал себя Б-г знает каким гениальным…»
Татьяна Юрьевна полагает, что причина в ином:
– Создание единой теории поля папа считал невозможным, потому что придерживался «квантовой веры». И он отказался сотрудничать с Эйнштейном. Затем, приехав в Россию и оказавшись в кутузке, лишенный каких-либо научных контактов, он сделал две квантовые книги.
Подруги Лиза Румер и Лиля Каган.
С 1932 года Ю.Б. – в Москве, читает лекции по теоретической физике в Московском университете. В 1935-м становится сотрудником Физического института, получает степень доктора физико-математических наук. По рекомендации Эйнштейна, Борна, Эренфеста и Шредингера избирается профессором.
Затем была дружба и совместная работа с будущим нобелевским лауреатом Львом Ландау. Румер о Ландау:
Меня <…> поразил этот человек, конечно, тем, что он уже тогда был крупнее всех советских физиков, вместе взятых. Но никто из них не отдавал себе в этом отчета. Тогда же возникали первые планы книг по механике, потом мы написали с ним популярную брошюру «Что такое теория относительности». По не зависящим от авторов обстоятельствам эта книга увидела свет через 25 лет после ее написания.
Недавно переизданная Сибирским отделением РАН, эта книга актуальна по сей день, что подтверждает ее перевод более чем на 20 языков мира. Лев Ландау и Юрий Румер действительно написали ее в 1937 году, а в свет она вышла только… в 1959-м!
Вот документ о присуждении ученой степени. Татьяна Румер показывает «Диплом доктора наук МК-ДТ № 000001» (!): «Решением квалификационной комиссии Наркомпроса РСФСР от 15 февраля 1935 года <…> Румеру Юрию Борисовичу присуждена ученая степень доктора физико-математических наук». Подпись неразборчива, а выдано сие… 3 сентября 1953 года!
…Арестовали Румера 28 апреля 1938 года – в его день рождения, прямо на Арбате. С букетом цветов и коробкой миндальных пирожных. Накануне «взяли» Ландау и Кореца. Вмешательство Петра Капицы спасло Льва Ландау – ровно через год его освободили. «Пособничество врагу народа Ландау» (инкриминируемое Румеру и после того, как Ландау уже вышел на свободу!) военной коллегией Верховного суда в 1940 году было «подкорректировано». Ю. Б. заочно приговорили к десяти годам лишения свободы уже по шпионской статье 58-6 (с «довеском» – ст. 58-11).
Нас учили не думать
И иначе не мыслить,
Нам твердили, что Румер
За связь с врагами был выслан…
(А. Рогачёв)
Ольга Кузьминична считает, что Ю. Б. сел «как бы» за Дау. Так считало и «физическое большинство» Академгородка. На самом деле, говорят его ученики, не очень понятно, кто за кого сел – время было непредсказуемое. Их взяли почти одновременно. Но в то время «внутримосковская» известность Юрия Борисовича, по свидетельству современников, была намного больше, чем Ландау.
Татьяна Румер продолжает рассказ:
Я как-то сказала, что двоих выцарапать было невозможно и спасли только того, кого считали более способным. Капица написал письмо, и Ландау выцарапали, а папу не смогли. Наверное, я не должна была так говорить…
Когда я спросила у папы, не обидно ли ему было, он на меня посмотрел с ужасом, как на чудовище, и сказал: «В моей жизни это был счастливый день, когда там, в кутузке, я узнал, что Ландау удалось спасти. Потому что он бы не выдержал, он бы погиб, его просто затоптали бы сапогами. А я выдержал, я смог».
Когда его посадили в камеру, там оказался товарищ его старшего брата Исидора, который уже все понимал. И он сказал ему: Юра, во всем признавайся и говори, что хочешь работать. Папа так и делал. Говорил: позвольте искупить вину работой. И вот уже через несколько месяцев он был в этой авиационной «шарашке» – там, где были Туполев, Королев. И через три-четыре месяца он уже работал – делал шины, колеса, выполнял работы по вибрациям. Десять лет он этим занимался…
Рассказывают, как-то студенты спросили Моисея Соломоновича Рывкина (ученика и сотрудника Ю. Б., преподавателя НГУ), за что посадили Румера. Тот серьезно ответил: «Это хорошо известно – за связь с врагом народа Ландау». «Но Ландау через год выпустили!» – воскликнул один из студентов. «Да, – веско ответил Рывкин, – но связь осталась».
В «шарашке» (ЦКБ-29) Румер занимался проблемами колебаний авиационных конструкций. Работал с конструкторами самолетов Туполевым, Петляковым, Мясищевым; будущими создателями космической техники Королевым и Глушко, дружил с полярным летчиком Махоткиным и специалистом по аэродинамике венгром Карлом Сциллардом.
Родные Ю. Б. показывают какую-то металлическую загогулину. Оказывается, это кусок обшивки первого космического корабля, подаренный Румеру его другом и «коллегой по шарашке» академиком Королевым: «Эту штуку Королев отстриг ножницами от корабля “Восток” и подарил папе на память», – объясняет Татьяна Юрьевна.
В заключении Румер увлекся новой теорией, названной им «пятимерной оптикой». Расчеты Юрию Борисовичу помогала выполнять Оля Михайлова – его подчиненная по «бригаде вибраций». Она же уговорила свою подругу вывезти с территории завода на «скорой помощи» объемную папку с румеровскими рукописями.
Вскоре Ольга стала его женой. Татьяна Румер вспоминает:
– Я спросила у папы: «Как ты понял, что нравишься маме? Ведь у вас двадцать лет разницы!» Мама такая хорошенькая, а ему было уже 47... На что он ответил: «Подкармливать начала…»
С 1948 по 1950 год – ссылка в Енисейск, преподавание в Енисейском учительском институте. Тем временем в Москве Лев Ландау, Михаил Леонтович и Евгений Лившиц готовили к изданию переданные им Ольгой рукописи.
В конце 1950 года коллеги добились перевода Румера в Новосибирск. Но здесь он оказался без работы. Больше двух лет Юрий Борисович с женой и маленьким сыном существовал за счет московских друзей, подрабатывал случайными переводами (он знал 13 языков). Татьяна Румер показывает письмо от Сергея Вавилова:
– В этом участвовал Сергей Иванович Вавилов. Они добились, чтобы папу перевели в Новосибирск. Но Вавилов умер, а папу не успели устроить на работу. По Москве ходили «с шапкой» среди академиков. Давали кто сколько мог.
В 1953 году после смерти Сталина и реабилитации Румер был зачислен старшим научным сотрудником Западно-Сибирского филиала АН, восстановлен в звании профессора, получил подтверждение степени доктора наук.
С 1954 года он стал преподавать в Новосибирском педагогическом институте, в 1955-м был утвержден заведующим отделом технической физики. В 1957 году Юрий Борисович назначается директором Института радиофизики и электроники.
Ученик профессора Румера Григорий Сурдутович – о своем учителе:
– Он был среди самых избранных на крестинах новой физики. Создал семью, вырастил детей, своим потенциалом порядочности и врожденного благородства удерживал многих от скольжения вниз «на верность общей подлости». Побывав «в круге первом», остался навсегда опаленным адским пламенем всех остальных. Не надламывался, даже когда бывал «переогромлен» своим веком. <…> В эпоху, которая делала из людей гвозди, он всегда оставался живым и сам запечатлел на ней свой профиль.
Чтение Торы по-науЧному
Оказывается, квартира профессора Румера – это не только дом великого ученого. Это еще и место… «подпольного» изучения Торы! Ведь официальной общины в Академгородке нет, а интерес к иудаизму – есть. Поэтому здесь собираются евреи-ученые Академгородка, эдакий «Религиозный кружок ученых», или «Научное сообщество по изучению иудаики».
Поскольку все, живущие в Академгородке, – люди науки, члены этого кружка приняли научное допущение: «Допустим, Б-г есть…» И, приняв его, начали собираться для чтения недельной главы Торы.
Татьяна Румер рассказывает:
– Поскольку все люди с научным образованием, мы не будем лезть в душу и выяснять: кто верит, кто не верит… Мы решили сделать такое предположение, допуск: давайте предположим, что эта книга дана нам Всевышним, и начнем ее читать…
В группу входят Валерий Семенович Черкасский – доцент физфака Новосибирского университета; Григорий Иосифович Сурдутович – физик-теоретик, доктор наук; Леонид Аркадьевич Бокуть – профессор, доктор математики; Варлен Львович Соскин – доктор исторических наук, профессор НГУ и другие. Правда, некоторые уезжают. С этим ничего не поделаешь. В «академической» общине осталось около десяти человек:
– Раньше нас было больше, но трое уехали в Израиль, двое – в Москву. Мы собираемся раз в неделю и читаем главу Торы. До того я сижу в Интернете или в махоне, подбираю комментарии. Это необыкновенно увлекательное занятие! Я никогда не могла представить себе, что чтение Торы может быть таким высокоинтеллектуальным, захватывающим занятием!
О своем пути к иудаизму Татьяна Румер рассказывает следующее:
– Я всегда понимала, что я еврейка, а папа по этому поводу безумно переживал и говорил: «Откуда это? Ты не знаешь языка, не знаешь культуры…» Он-то все знал, он вырос в такой семье – знал иврит, читал. Когда мне исполнилось 16 лет и я собралась получать паспорт, говорю папе: понимаю, это будет большой удар, но я запишусь еврейкой. На что он мне ответил: «У нас в семье был прецедент – Исидор хотел креститься, но дедушка ему не позволил…»
Татьяна Румер говорит, что иногда, когда читают Тору, она убеждается, что многие вещи в жизни ее отца были следованием Торе:
– Недавно мы читали: «Не ненавидь брата твоего в сердце твоем, непременно упрекай товарища твоего, и не понесешь за него греха». Спрашивается, почему там написано «товарища»? Потому что если это не товарищ, то упрекать не надо. Это точно папины слова! Он говорил, что близкое общение подразумевает высокий уровень доверия общающихся сторон: ты можешь позволить себе сказать человеку что-то нелицеприятное, – а если нет, то не надо. Можно упрекнуть только товарища! Это все точно по Торе… А еще папа часто говорил: «Жизнь заставляет совершать тебя некрасивые поступки, ломает тебя, обстоятельства вынуждают тебя поступать некрасиво. Что делать! Но иногда тебе дается шанс быть приличным человеком, и главное – его использовать». Как в Торе написано, так он и поступал!
Польза от такого чтения, считает Татьяна Юрьевна, очевидна. После трех лет можно свободно говорить об этом со своими детьми:
– Раньше мне казалось, что, поскольку я сама в этом не росла, не жила, то если скажу о заповедях, это будет враньем. Лучше уж молчать. Но когда сам начинаешь говорить на этом языке, начинаешь с этим внутренне гармонизироваться. И тогда произнесенное слово перестает быть ложью, потому что ты его произносишь уже как свое, а не чужое.
О.К. Румер. Дочь Ю. Румера Татьяна.
«Академики» поддерживают связь с новосибирской общиной – ездят на молитвы, на праздники. Леонид Аркадьевич Бокуть в синагоге – каждую неделю. Бывают они и в лицее «Ор Авнер»:
– Нас попросили поехать в Новосибирск в еврейский лицей. Я хотела рассказать детям про папу. Прихожу, а им лет по 11–12. Я говорю: представьте, дети, блестящий, красивый, молодой, полный сил, желания жить… Но жизнь его ломают, самого его сажают, лишают всего, и он оказывается в таких вот условиях. Как можно в этих условиях сохраниться, как не погибнуть? Один мальчик говорит: «Убежать надо!» Я отвечаю, что нельзя – стены! Девчушка говорит: «Придумать надо что-нибудь из головы!» Я говорю: ты моя умница, именно так он и сделал, придумал что-то из головы, взял и создал теорию, которую назвал «пятиоптика». Мы живем в пространстве, где координаты – x, y, z, и время – t. А у папы мир стал пятимерным, добавилась еще одна координата…
Это путь, который прошли многие, но очень многие сошли с ума, так ничего и не сделав. Папа говорил: «Я создал удивительно стройную и красивую теорию, но Всевышний устроил мир по-иному…» Нужно было мужество в какой-то момент отказаться от «пятиоптики».
Однако идеи пятимерной области не умерли. Наши собеседники из новосибирского Академгородка говорят, что в последние годы интерес к «пятиоптике» возродился. Более того, на новом научном витке появилось новое оригинальное продолжение этой интереснейшей теории.
ЛЕХАИМ - ежемесячный литературно-публицистический журнал и издательство.